Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как вы себя чувствуете, Илья Григорьевич? – озабоченно спросил я.
– Что-то неважно… Собираюсь полечиться нарзаном! Не хотите ли со мной поехать недели на две?
– С удовольствием! А где находится источник?
– Его мало кто знает. Он спрятан в глухом ущелье, на Пшице.
О Пшице я слышал, что это пещерное горное урочище километрах в двадцати от Псху вниз по Бзыби.
На следующий день мы вышли рано утром. Предстояло пройти более тридцати километров: двенадцать до Псху и двадцать до реки Пшица. Илья вел на поводу лошадь, которая безостановочно отмахивалась от мух, мотая головой. Она тащила на себе наши теплые вещи, продукты и канистры для воды. Путь был долгий, и мы не торопясь шли вдоль Бзыби по узкой тропе, то ныряющей в заросли самшита, то уходящей круто вверх, в известняковые скалы. В одном месте нам пришлось даже пробежаться: лошадь копытом задела камень, под которым находилось гнездо ос. Они ринулись на нас сзади и больно жалили, преследуя наш караван довольно долго.
– Да возьми их холера! – выбранился мой друг. – Приставучие какие!
Но это происшествие не испортило хорошего настроения. Я любовался удивительным хребтом слева от тропы со скалами с серебристым отливом, носящим красивое название Серебряный – то ли за цвет, то ли за то, что там в начале века добывали серебро.
Река глухо шумела в узком ущелье глубиной метров шестьдесят, ширина которого в самом узком месте составляла три-четыре метра. Илья спустился со мной с тропы и привел меня к скрытому мосту через знаменитый Нижний Бзыбский каньон. Этот мост представлял собой огромный обломок скалы, заклинившийся в отвесных бортах каньона, образовав естественный мост. Внизу, метрах в сорока под нами, грозно ворчала и ворочалась река, зажатая отвесными скалами. Заночевали мы на пасеке старшего лесничего, отведав сотового меда, который тот держал в рамках для угощения случайных путников в своем пчеловодческом домике.
Пшица предстала перед нашими взорами в девственной чистоте. Голубая река каскадами текла с альпийских лугов в обрамлении огромных вековых пихт. Ветер, гуляющий в ветвях, раскачивал поднебесные кроны могучих зеленых великанов. Мы вошли в густые заросли девясила, эремурусов и гигантских борщевиков, в которых даже лошади ничего не было видно. Не знаю, как Илья угадывал правильный путь. Источник прятался в непролазных травяных джунглях на маленькой полянке. Сильной струей он выбивался из-под большого камня. Вкус у него оказался сладковатый, и вода была сильно насыщена газом. Другой воды поблизости, кроме нарзана, мы не нашли, а река осталась далеко внизу. Первым делом Илья Григорьевич скосил траву, а мне дал задание нарубить побольше дров. Две недели мы пили нарзан, умывались нарзаном, даже варили похлебку и заваривали чай из нарзана. Нужно сказать, что жизнь на нарзане дала нам отличное физическое самочувствие. Одно было тяжело: палатки у нас не было, а Илья пользовался каждую ночь одним приемом. Он раскладывал на ночь большой костер, и мы, надевая на себя всю теплую одежду, лежали у огня, поджариваемые с одной стороны и обдуваемые ледяным ветром с другой. Днем молитву приходилось удерживать без четок, чтобы не привлекать внимание моего спутника. И только сидя у костра, когда Илья засыпал, я мог долго молиться, подбрасывая сучья в раздуваемое ветром пламя. Искры взлетали в небо и там сливались с немеркнущими и такими близкими созвездиями, смотрящими прямо в душу.
К концу первой недели Илья объявил, что нужно ждать вертолет, который прилетит за водой.
– Как же он сядет в эти заросли? – удивился я.
– Сядет, сядет! – засмеялся Григорьевич. – Это же наш ас!
– Который нам доски привез?
– Он самый и есть!
«Такой сядет где угодно…» – подумалось мне.
– Илья, а можно попросить его показать мне сверху пещеры Пшицы и Серебряный хребет?
– Это можно…– кивнул головой Илья. – Я ему скажу. Это мой лучший друг!
Охотник еще раз прошелся косой по подросшей траве, а я топориком вырубил мелкие кусты.
В полдень высоко в синеве послышалось стрекотанье вертолета, который лихо спланировал на нашу крохотную полянку, срезав при этом лопастями верхушки больших кустов. Это был знаменитый Борис, друг Ильи Григорьевича. Он привез нам картошку, лук и овощи, а мы загрузили ему в салон несколько канистр с нарзаном. Илья знаками показал Борису сначала на меня, потом на горы. Пилот махнул рукой на место возле себя.
Мы стремительно взлетели, оставив Илью далеко внизу. Борис приказал мне надеть наушники. Слева в отвесных обрывах показались огромные темные дыры.
– Пещеры! – раздался в наушниках его голос.
Заложив вправо крутой вираж, он помчался над фантастически красивым горным пейзажем:
