Власть и наука - Валерий Сойфер

Статья Н.Н.Семенова была им сначала озаглавлена "О науке подлинной и мнимой" и отправлена в "Правду". Семенов тогда пользовался огромным влиянием и как ученый (в 1956 году он был удостоен Нобелевской премии по химии), и как администратор (был членом ЦК КПСС и вице-президентом АН СССР). Казалось бы орган ЦК компартии не мог отвергнуть материал, написанный таким автором. Сначала статью пустили в набор, верстку прислали автору на утверждение, затем было предложено слегка подсократить текст. Все требования были выполнены, но в обещанный день статья из номера "выпала", а затем сотрудник редакции В.В.Смирнов позвонил и сообщил, что статья в "Правде" вообще не пойдет. Лысенко уводили из под огня критики. С большими трудностями член ЦК и Нобелевский лауреат сумел пристроить её в журнале "Наука и жизнь", в котором он был членом редколлегии и где главный редактор В.Н.Болховитинов и его заместитель -- дочь Хрущева Рада Никитична Аджубей были антилысенковцами. Журнал выходил огромным тиражом, поэтому резонанс от статьи оказался особенно сильным.

После этого всякая печатная критика Лысенко прекратилась. Его больше не беспокоили, и в явном виде его имя не упоминали. Каким образом достигалось единодушное молчание, я узнал на собственном примере. В конце 1965 года должна была выйти книга "Микромир жизни", для которой я написал главу об успехах генетики "Человек познает законы наследственности", и в ней был раздел о Лысенко и его ошибках (102). Перед выпуском книги во все редакции поступила команда -- публикацию подобных "выпадов" прекратить! Как только научный редактор книги Д.М.Гольдфарб и я не спорили с издательством, пробить брешь в обороне, занимаемой теперь и редакторами и цензором издательства не удалось. Весь раздел был выкинут.

На страницах еженедельника "За рубежом" был опубликован удивительный документ, созданный Джоном Холдейном -- несомненно талантливым, но столь же тщеславным человеком, перебрасывавшемся из одной области генетики в другую, одно время бывшим влиятельным членом английской компартии и входившим в ее ЦК, затем организационно отошедшим от компартии, но сохранившим верность марксизму. Холдейн знал о своей неизлечимой болезни, ждал смерти и написал в феврале 1964 года самому себе некролог. 1 декабря 1964 он скончался, и в тот же день по английскому телевидению некролог был зачитан. В нем Холдейн высказывался о Лысенко как о крупном самобытном ученом, которому предоставили слишком большую власть, столь большую, что он прямо-таки судьбой был выведен в диктаторы и тираны:

"Я считаю, что Лысенко очень хороший биолог и что некоторые его идеи правильны... И я считаю, что советскому сельскому хозяйству и советской биологии крайне не повезло, что этому человеку дали такую власть при Сталине... Я... глубоко убежден, что если бы меня сделали диктатором в области английской генетики или английской физиологии, я сыграл бы столь же катастрофическую роль..." (103).

Комиссия по проверке Горок Ленинских

Одна суровая оргмера все-таки была предпринята. 10 февраля 1965 года на общем собрании членов ВАСХНИЛ ни Лысенко, ни Ольшанский не были избраны в состав нового Президиума академии сельхознаук. Президентом ВАСХНИЛ был назначен снова П.П.Лобанов (128). Но терять руководство "Горками" Лысенко не хотел, хотя в Академии наук СССР посчитали, что надо проверить его работу и на этом посту.

Формальным поводом для проверки хозяйства "Горок" послужила публикация статьи Аграновского в "Литературной газете". Постановление о проверке было принято 29 января 1965 года через 5 дней после публикации статьи (104). Был утвержден персональный состав комиссии (по согласованию с Министром сельского хозяйства СССР и Президентом ВАСХНИЛ) и порядок ее работы (105). В комиссию подобрали людей, которые никогда не имели личных неприязненных отношений с Лысенко, никогда против него не выступали и чья профессиональная подготовка не могла ни у кого (в первую очередь, у Лысенко) вызвать подозрения. Комиссия работала в "Горках" почти полтора месяца -- с 9 февраля по 22 марта, причем, как был вынужден признать даже Лысенко, члены комиссии работали все эти дни "с утра до позднего вечера" (106).

Самой поразительной чертой и состава комиссии и её работы было то, что она не предназначалась для анализа ошибок в научной деятельности Лысенко (в комиссии не оказалось ни одного крупного ученого -- не только генетика, физиолога или почвоведа, но даже и крупного селекционера, причем не было в ней и ни одного члена Академии наук СССР, как будто Келдыш старался выполнить неприятную работу руками специалистов из других ведомств). Тем более никто не собирался касаться политиканства "колхозного академика". Все было низведено до самого примитивного уровня -- хозяйственной деятельности лысенкоистов, их ошибкам с разведением жирномолочных коров и с внедрением органо-минеральных смесей. Не было обращено никакого внимания на те посулы Лысенко, благодаря которым он "вылез в люди" и которые использовались им для политической борьбы с инакомыслящими.

Правда, надо сказать, что и в этой, крайне урезанной по масштабу работе комиссии, вскрытые факты были впечатляющими. Когда комиссия представила свои выводы Президиуму АН СССР, все были поражены тем, насколько Лысенко бесконтрольно насаждал антинаучные рекомендации в практику, как глубоко зашла тактика пренебрежения элементарными требованиями к постановке экспериментов. Факты, отмечавшиеся в "Литературной газете", поблекли перед тем, что выявила комиссия.

Прежде всего стало ясно, что никакой современной науки на базе развивать не могли и в целом наукой в общеупотребительном смысле слова не занимались, хотя средства на науку текли здесь полноводной рекой. Но что это была за высокая наука?

"В настоящее время, -- читаем в докладе комиссии, -- лаборатории оснащены несложным научным оборудованием (световые микроскопы, различные весы, термостаты и т. д.)" (107).

В числе тем, которые выполняли сотрудники базы, комиссия отметила наряду с обычными лысенковскими "проблемами" (108) и достаточно экзотические. Так, комиссия писала:

"Надо отметить, что в "Горках Ленинских" проводились и отдельные кратковременные исследования, например, по посевам чая в лесной чаще (1949-1951 г. г.), по изучению эффективности гетерозиса в пчеловодстве, работы с виноградом и грецким орехом" (/109/, выделено мной -- В.С.).

За посадку чая, винограда и грецких орехов лысенкоисты брались в полосе Москвы, где каждую зиму температура воздуха устойчиво опускается ниже минус 20 градусов по Цельсию. Комиссия смогла поставить точку в многолетней проверке органо-минеральных смесей. Далеко не ими, а огромными дозами ежегодно вносимых в разных участках базы удобрений были обеспечены неплохие урожаи в хозяйстве (110). Параллельно комиссия вскрыла парадоксальный для научного учреждения факт: в "Горках" не проводили почвенно-агрохимического обследования земель, и даже простейшее определение кислотности почв было сделано всего два раза -- в 1948 и 1955 годах (111).

Не менее удручающая картина открылась при анализе животноводства. Лысенко и Иоаннисян трубили много лет о созданной Трофимом Денисовичем ТЕОРИИ племенной работы. Комиссия же отметила:

"Несмотря на неоднократные просьбы... до сих пор не опубликованы научная методика опытов и ее обоснование. На ферме отсутствуют план племенной работы, а также методика проведения опыта. Не опубликована научная информация о результатах скрещивания.

В опубликованных же работах академика Т.Д.Лысенко и С.Л.Иоаннисяна много говорилось о значении "закона жизни биологического вида" и слишком мало о фактических экспериментальных данных, полученных на ферме" (112).

Прежде всего удалось оценить методы Лысенко, положенные в основу создания жирномолочного стада. Методы эти шли вразрез с мировой практикой (113).

Отчет комиссии содержал данные о мошенничестве в вопросах теории и жульничестве в практической деятельности, что было определяющей чертой таких лысенкоистов, как Иоаннисян. Они шли на любые подлоги, чтобы обмануть всех, включая и досточтимого Трофима Денисовича.

Впервые специалисты получили доступ ко всем финансовым материалам, журналам, каждодневным записям. Поэтому на многие вопросы посчастливилось получить ответы. Удобрения (пресловутые смеси) не давали эффекта и в "Горках". Молоко продавали по ценам, намного превышавшим государственные. Если бы не эта чистая спекуляция (по советским законам), ферма имела бы одни убытки (114). То же касалось продажи бычков в племенные хозяйства. Цены, заламывавшиеся за помесных бычков, были умопомрачительными. То же происходило и с кормами: нигде в стране так ловчить не могли, выписывая на корм скоту продукты, которые любой детский сад и столовая были бы счастливы приобрести за цены, по которым покупали лысенкоисты, жившие как восточные цари: