Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

— Какая же? — заинтересовалась Ирина.

— Батюшка мой покойный, — Марфа перекрестилась, — еще до войны Орешек укреплял, он шведам не отойдет, хоша пусть лбы себе на переговорах разобьют. А в Ореховском уезде река Нева протекает, что от Ладоги к морю идет. Вот ее устье у нас и останется, — там бы и возвести город, чтобы на море стоял.

— Не пустят шведы корабли-то иностранные туда, — помрачнела Ирина.

— Отчего ж не пустят? — Марфа подняла бровь. «Море, слава Богу, сотворено, чтобы по нему на кораблях плавать, общее оно. Как к чужому берегу подходишь, то да, — надо сигналы выкинуть, что, мол с миром плывешь, а само море — ничье, Господне лишь только, им ни шведы, ни кто еще не владеют».

— Марфа Федоровна, — внезапно подняла голову Марья, — а правда, что вы на Большом Камне были?

— В ваших годах еще, царица-матушка, — улыбнулась Марфа, — девчонкой совсем. Красиво там — не описать как.

— Какая страна-то у нас огромная, — вздохнула Ирина, — мне Борис о Волге рассказывал, о Казани, а мы сидим тут, к Троице съездим, да и опять за свое — лестовка да вышивание.

— Ничего, — медленно сказала Воронцова, — скоро Сибирь зачнут воевать, на восток идти, недолго сего ждать осталось. Тогда уж вышивание отложить придется, там не до оного будет, в Сибири-то.

— Да кто поедет туда? — ахнула Марья Федоровна. «Там все снега, да инородцы, как там женщине жить, да и негде — городов-то нету».

— Построят, — уверенно отозвалась Марфа. «А ехать надо будет — не все же тут, в теплой Москве, сидеть. А я вам, — она чуть усмехнулась, — девчонок своих привела, не были они в Кремле-то, старшие были, как мы государю представлялись, а этих дома оставили.

Лизавета! — позвала она.

Лиза, в парчовом, отделанном жемчугом венце, в сарафане синего шелка, вошла в комнату, держа за руки двойняшек и низко поклонилась царицам.

— Благослови вас Господь, государыни, — сказала девочка, покраснев, — дай Бог вам здоровья.

— Прямо куколки у тебя, а не дочки, — восхитилась Ирина Годунова, — и разные- то все такие.

Сколько двойняшкам-то твоим?

— В январе четыре года нам было, — Прасковья, высокая для своих лет, смуглая, черноглазая, в алом тафтяном сарафане, тоже поклонилась.

— А ты разве сестра ее? — вдруг улыбнулась Годунова, глядя на маленькую Марью. «Не похожи вы как».

Девочка независимо вскинула голову и сверкнула лазоревыми глазами, откинув льняные косы на спину: «Ну и что, что непохожи. Сестры тоже непохожими бывают», — сказала Марья, даже не покраснев.

— Бойкие они у тебя, боярыня, ровно мать их, — усмехнулась Годунова. Марья Федоровна все молчала, только грустными, красивыми глазами глядела на девочек.

— Пойдемте, милые, — вдруг встала царица с лавки, — хотите котяток посмотреть, и себе забрать какого-нибудь?».

— Ой, очень, спасибо, государыня, — смутилась Лиза, поклонившись.

— Ну как? — тихо спросила Марфа, когда девочки вышли вслед за царицей.

— Благословение Господу, Марфа Федоровна, — перекрестилась Годунова, — крови были и прошли, не понесла я, помогают ваши травы-то.

— Конечно, — Марфа улыбнулась, — средство старое, от предков наших. Ну и пей спокойно, отдыхай, поправляйся — коли баба, измотана, она и зачнет если, то не доносит, сама знаешь. А вернется твой муж из Новгорода к концу лета — и бросишь.

Годунова внезапно потянула с пальца жемчужное кольцо.

— Оставь, Ирина Федоровна, — Марфа улыбнулась, — ведь не ради золота я людей пользую.

— Проводил, — Иван Васильевич зашел в палаты. Обе женщины низко поклонились государю — от него вкусно пахло морозом и свежестью, на бороду лег иней и казалась она совсем седой.

— А Марья моя где? — спросил он, обводя жесткими глазами палату. «Опять с лестовкой на коленях стоит?».

— Как ты, царь-батюшка, разрешил мне девочек сюда привести, — тихо ответила Марфа, — так царица им сейчас котяток показывает.

— Котяток, — хмыкнул царь и широко улыбнулся. «Смотрю я, Марфа Федоровна, чада твои на пользу идут — царица хоть куда-то выходить стала, окромя комнат своих».

Марфа внезапно, понизив голос, оглянувшись на взявшуюся за пяльцы Годунову, сказала:

«Попросить я хотела, государь — царица снадобье мое пить зачала, однако, тут, в Кремле сидя, чахнет она.

Окромя Ирины Федоровны, тут ей и поговорить не с кем — все ближние боярыни старухи старые, как на подбор. А царица девушка молодая — ей бы пошалить, на санях прокатиться, снежками покидаться. Все кровь разгонит, а там, глядишь, и поздоровее станет, — Марфа чуть улыбнулась.

— Дело ты говоришь, боярыня, — Иван Васильевич потрещал костяшками пальцев. «Однако у меня уж возраст не тот, чтобы с царицей в снежки играть, да и недосуг мне. А одну ее я куда отпущу — невместно сие».

— Зачем одну? — Воронцова вскинула прозрачные, зеленые глаза. «У нас в подмосковной и слуг достанет, и охрана с оружием ночь напролет и день-деньской, да и весело там — с детьми на конях катаемся, на санках — берега у реки крутые, крепость снежную в этом году будем строить. Глядишь, и повеселей царица станет».

— Ну что ж, — Иван Васильевич помедлил, окинув взглядом высокую грудь Ирины Годуновой, — ежели хочет царица, пусть едет к вам. Слуг пусть возьмет каких отсюда.

— Но ты знаешь, Марфа Федоровна, — ежели что с Марьей случится, пока она у вас гостить будет, — не сносить головы ни мужу твоему, хоша за него и королева английская меня просила, ни сыну, — а сама с дочерьми в монастырь навечно отправишься. Так что ты мне царицу там бди. — жестко велел государь.

— Да на то мы и слуги твои верные — Марфа поцеловала рубиновый перстень на большой руке царя.

— Верные, — пробормотал Иван Васильевич, — не отводя глаз от жены царевича Федора, — это да, вы Вельяминовы, верные. Ну, пока предавать не зачнете, конечно.

Марфа все стояла, склонив голову, и распрямилась, только когда за государем захлопнулась дверь.

— Смотрите, государыня, — Федор ловко скатал снежок, — ежели в самую середину ледышку положить, тогда им, — он кивнул головой за сложенную из крепкого снега стену, — мало не покажется.

— А не больно будет? Ну, попаду если, — озабоченно спросила Марья Федоровна.

— Вы сначала попадите, — ехидно сказал мальчишка. «Ну-ка, покажите мне, как вы бросаете».

Марья Федоровна, замахнувшись, кинула снежок — неловко, недалеко. «Да, — только и сказал Федор и позвал: «Прасковья, а ну иди сюда!»

Прасковья, что лепила снежки, готовясь к штурму крепости, отряхнула рукавицы и немедля подбежала к брату.

— Давай, — сказал Федор, — похвались, какая ты меткая.

Он приподнял девочку и поставил на стену. Параша прищурилась, и снежок ушел по косой в высокое, солнечное, голубое небо.

— Марья тоже хорошо кидает, — озабоченно сказала девочка, — далеко. И там еще матушка у них, — она показала на возок, вокруг которого совещались осаждающие.

— Там Федосья, — усмехнулся Федор, — она снежок кинет и потом отряхивается — не приведи Господь, у нее коса растрепалась, али шубка сбилась. А вы что, государыня, стоите, — повернулся к ней мальчишка. «Вы кидайте, кидайте, пока тихо, вам научиться надо, хоша немного».

Марья Федоровна, улыбнувшись, взглянула на низкое, клонящееся к закату солнце, и запустила снежок — низко, почти вровень с землей. «Вот, уже лучше», — покровительственно сказал Федор, и крикнул: «Так, войско, слушай мою команду! Все сюда!»

На возке подняли самодельный, раскрашенный луковой шелухой и свекольным соком, холщовый флаг.

Крепость в ответ ощетинилась деревянными палками. По шесту, торчащему в середине, пополз наверх, развеваясь на легком, студеном ветерке, алый стяг.

— Все равно у меня сарафанов много, — пробормотала Прасковья, задрав голову так, что свалилась соболья шапочка, и на волю вырвалась копна волнистых, темных волос.

— Сдавайтесь без боя! — раздался высокий, звонкий голос Марфы. «Тогда мы сохраним вам жизнь».

— Крепость умирает, но не сдается! — громко прокричал ей в ответ сын.

— В атаку! — скомандовала женщина.

В мыльне было людно. Девки холопки сбились с ног, хлеща вениками боярынь. Марфа, — распаренная, влажная, — томно подняла голову с полка и сказала: «Хорошо вы сегодня сражались, Марья Федоровна».

Царица сидела, опустив ноги в деревянную шайку с настоем шалфея, две девки подстригали ей ногти на руках, и еще одна — медленно, аккуратно расчесывала волосы.

Она улыбнулась и ответила: «Сын твой, Марфа Федоровна, восемь лет ему всего, а уже воин, каких поискать. И крепость, какую построил — каменных, таких красивых не бывает».

— Они две недели тут с холопами копошились, — зевнула Марфа, — водой обливали, чтобы стены хорошо стояли, башни возводили. Федор даже хотел пушку деревянную сделать, чтобы капустой, али репой стреляла, да времени не хватило. Ну, ничего, о следующем годе пораньше зачнем готовиться. А завтра на санях кататься поедем».