Золотая рыбка-2 - Вэвиан Фэйбл

Вероятно, Арджил должен был умереть потому, что встречался с Любошем Хольденом. Могут быть и еще какие-то не известные мне мотивы. Однако ясно как белый день: Арджил тоже одна из жертв Иона Хольдена, но кто мне поверит, вздумай я высказать свою догадку вслух? Доказать это без помощи Любоша я не сумею. Но, захочет ли он и сможет ли мне помочь?

Включив зажигание, медленно трогаюсь с места, сейчас мне не до бешеных гонок. Пристальнее, чем когда-либо, слежу за транспортным потоком, поскольку на автоматизм привычек лучше не полагаться. Мозг мой словно заволокло пеленой, затеняющей даже ветровое стекло.

Арджила перед смертью пытали. Насколько можно судить по его изуродованным останкам, бедняга должен был выложить мучителям даже то, о чем понятия не имел. Знать бы, из-за чего он погиб! Ну а Марион, из-за чего погибла она? Из-за того, что любила младшего Хольдена, или же она замахнулась на большее? Настроила Любоша против брата, так что Иона это встревожило всерьез?

Решив наведаться к Квазимодо, поворачиваю к его району, но дорогой успеваю передумать. Нет-нет, я пока еще не в себе, надо малость поостыть, привести мысли в порядок.

Смотрите-ка, владелец белого «пежо» позади тоже пребывает в нерешительности. Он тоже передумывает ехать к Квазимодо, причем одновременно со мной. Вот чем хороши зеркала заднего вида: иной раз даже такая разиня, как я, способна извлечь пользу из этого гениального изобретения. Я катаюсь по городу, «пежо» катается следом. Правда, он старательно держит дистанцию. Эта его привязанность не кажется мне трогательной. Голова у меня и впрямь остывает, а царящий в ней хаос обретает подобие порядка.

Пальцы мои также становятся холодными, испарина на коже высыхает. Такое, что ли, состояние называют смелостью, когда холодеешь настолько, что начинаешь соображать, как тебе поступить? По-моему, дело в другом: просто инстинкт самосохранения на время притупляется.

В «пежо» сидят двое мужчин лет тридцати. Из-за бликов на стекле лица их рассмотреть не удается, остается лишь общее впечатление, зато уж оно-то врезается в память.

Ударив по газам, я делаю рывок к центру, в каменные джунгли, и паркуюсь на первом попавшемся свободном месте. Несколькими шагами пересекаю тротуар и влетаю в подъезд ближайшего дома. То, что нужно: крайне запущенная, провонявшая капустой лестничная клетка, от одного вида и запаха с души воротит. Перескакивая через две ступеньки, мчусь наверх, взбираясь все выше, и наконец слышу, как кто-то бежит за мной следом. На одном из лестничных поворотов останавливаюсь и прячусь за кабиной лифта.

Шаги замедляются, становятся более осторожными. До меня доносится едва уловимое поскрипывание ботинок, сухой металлический щелчок, и от этого звука волоски на руках встают дыбом. А чего, собственно, я ожидала? Не с томагавком же ему за мной гоняться, как-никак мы цивилизованные люди.

За моей спиной вниз ведет узкая лестница — должно быть, черный ход, как бы не сверзиться ненароком. На сей раз фортуна протягивает мне руку помощи: несколькими этажами выше раздаются чьи-то шаги, и мой преследователь ускоряет темп, решив, что это я. Осторожно выглянув, я убеждаюсь, что нас отделяют друг от друга считанные метры. Бандит напряженно смотрит вверх, в правой руке зажата пушка.

Выждав, пока он приблизится чуть ли не вплотную, я выскакиваю из своего укрытия и наношу удар в голову, кулак мой дробит его челюсть, и тотчас, развернувшись вполоборота, бью коленом в пах. Перехватив руку с пистолетом, с силой придавливаю бандита к лестничным перилам. Пистолет летит вниз.

Мерзавец сгибается пополам, лицо его искажено болью, рука безжизненно виснет, однако он припас для меня кое-какой сюрприз — удар ногой по почкам. Я не успеваю увернуться, и удар приходится прямо в цель. На мгновение оба мы позволяем себе отдаться боли, но только на одно короткое мгновение. Я первой прихожу в себя и, пользуясь тем, что мой противник все еще скрючен, возвращаю ему удар. Затем, запустив пятерню в его волосы, рывком дергаю голову вниз. Основательно приложась физиономией о перила, он падает на колени и обеими руками цепляется за решетку, словно за последнюю опору в своей преступной жизни.

— Ты убил Арджила? — шепотом спрашиваю я.

Бандит не отвечает; бессильно свесив голову, он чуть слышно стонет. И тут я вспоминаю прием, который однажды продемонстрировал мне Танос с глазу на глаз. Тогда я не придала ему значения, а сейчас решаю испробовать.

«Герой» странно кричит — беззвучно. Голова его запрокинута, разбитое лицо окровавлено.

— Никого я не убивал, — хрипит он. — Нам велено было ждать у дома, подстеречь того, кто явится на квартиру фотографа, и схватить. — Выражается он вполне грамотно, однако смотреть на него неприятно: он судорожно вбирает воздух, разбрызгивая слюну и сопли, пальцы по-прежнему скребут решетку.

— Кто заказчик?

Он трясет головой и неожиданно разражается слезами, одним глазом косясь на меня. То ли копит силы, чтобы броситься в атаку, то ли и вправду впал в отчаяние.

— Кто твой заказчик? — повторяю я.

Какая жалость, что мне не суждено дождаться ответа! В последний момент я отскакиваю в сторону, почувствовав за спиной неслышно подкравшегося напарника бандита. Подстегнутая здоровым инстинктом самосохранения, я бросаюсь к черному ходу и лечу сломя голову вниз. Лестница узкая, крутая, у поворота я не врезаюсь в стену лишь потому, что вовремя успеваю выбросить руки вперед. Ушибленные запястья ноют, зато шея цела. Одна за другой в грязную штукатурку позади меня впиваются пули, а до выхода еще два марша… один… Я перескакиваю через перила и вылетаю на улицу. Ни на миг не сбавляя темпа, устремляюсь вперед, проскальзываю меж прохожих, а они, сами того не ведая, прикрывают меня.

Ворвавшись в первый попавшийся универмаг, замедляю бег и ныряю в отдел верхней одежды. Нарочито неторопливо шествую вдоль вереницы пальто, затем снимаю одно из них с вешалки-кронштейна и спешу в примерочную кабину. Когда же и позаботиться о теплой одежде, как не в тридцатипятиградусную жару!

Не выпуская из рук пальто, выглядываю из-за складной двери-гармошки и вижу толпу покупателей. Краем глаза замечаю сбоку какое-то движение. Крутнувшись, обнаруживаю лишь собственное отражение в зеркале.

Я вновь слегка раздвигаю гармошку двери и вижу своего преследователя. Разгоряченный погоней, он мечется, заглядывает в лица женщин, правая рука опущена в карман. Я выжидаю. Напарника не видно, скорее всего, зализывает раны. Гангстер подходит к лестнице на второй этаж и нерешительно начинает подниматься. Привалясь к зеркалу, я жду: хочется быть уверенной, что он действительно поднялся наверх, а не предпринял обманный маневр. Когда я снова приникаю к щелке, бандита и след простыл. Сбросив с себя пальто, выхожу из примерочной и размеренным шагом направляюсь к выходу.