Охота на монстра - Виталий Романов

– Мой двигатель выдержит, – подал голос старший механик, – только…

Ризе замялся, нервно помял в руках маску. Затем опомнился, передал ее Пирелли. Но второй механик забыл про кислород – слушал диалог товарищей.

– Только движок спасательного бота неспособен развивать такие же скорости, какие дают ходовые машины целого корабля, – Андрей Славцев закончил мысль Карла-Хайнца Ризе. – И разгонная тяга слабее, и перегрев наступает быстрее. Значит, силовым контурам и маршевому двигателю чаще нужен отдых. Тем более он не промышленной сборки. Потом, у меня навигационный комплекс то и дело перезапускается, показывает такую ахинею, что волосы дыбом… Короче, парни, чтоб отсюда, на этой посудине, добраться до сколько-нибудь обжитой людьми зоны, понадобится около двух суток. И десять тонн удачи. Я так думаю.

– А кислорода у нас? – отвлекшись от радиостанции и бортового компьютера, поинтересовался Малков.

– Этого никто не знает, – отозвался капитан. – Счетчики-манометры не работают, все баллоны дефектные, заваренные, давление в них низкое. Вон, мы уже несколько штук очистили «досуха»…

– И атмосфера в рубке все хуже и хуже… – грустно заметил Букач.

– Да, с атмосферой серьезная проблема, – признал Славцев. – Думаю, пройдет еще несколько часов, и тут станет невозможно дышать, только через маски.

– Так что, значит, как в дешевых боевиках? – уточнил Малков. – Надо кем-то пожертвовать, чтобы остальные выжили? Если уменьшить экипаж наполовину, это вдвое увеличит шансы оставшихся.

Люди удивленно переглянулись: до тех пор, пока Христо не заговорил о такой возможности, подобное никому не приходило в голову…

– Стоп!!! – резко приказал Славцев, прекрасно сознавая: членам экипажа, надышавшимся углекислотой, может привидеться все что угодно.

Еще немного, и начнется поножовщина. В другом случае, конечно, этого не произошло бы, но «пьяный» мозг – отравленный углекислотой – работает совсем не так, как обычно.

– Стоп! Запрещаю думать о таких способах спасения! Боцман! Ружья мне сюда, быстро!

Франтишек беспрекословно выполнил приказ, хотя еще недавно не переваривал Славцева и готов был спорить с помощником капитана по поводу любой мелочи.

Андрей, не мешкая, избавил ружья от элементов питания, спрятал энергобатареи в свой карман, превратив грозные лазеры в примитивные дубинки, которыми, впрочем, тоже можно было проломить чью-то черепную коробку.

На всякий случай Славцев сложил бесполезные «пушки» себе под ноги.

– Бороться будем до конца! – громко сказал он. – Никакой поножовщины, никаких жертв во имя остальных членов экипажа! Никакого жребия! Или все – или никто! И точка! Это мое последнее слово, спорить бесполезно. А если один из вас попытается силой навязать мне другую истину – прошу извинить… Придется вспомнить о том, кто здесь капитан федеральной гвардии.

Люди помолчали, глядя друг на друга. Про кислородные маски даже на время забыли, дышали без них, еще заметнее ухудшая воздух в салоне кораблика.

– Ладно, – признал Букач, – наверное, ты прав, Андрей. По крайней мере, так никому не обидно…

– Я – прав! – резко ответил капитан.

– Друзья, у меня есть хорошее предложение, – вдруг сказал Лутченко. – Собственно, оно у меня было с самого начала. Я для того и завел разговор с капитаном, только мы отвлеклись… самую малость…

– Говори, Анатолий! – попросил Славцев, в очередной раз перезапуская «подвисший» компьютер бортовой навигационной системы.

– Во сне человек потребляет меньше кислорода, чем в то время, когда активен, – пояснил врач. – Мы сможем растянуть запас, чуть увеличить шансы, если… если четверо из нас уснут. Это я могу проделать. В аптечке есть сильнодействующие снотворные препараты. Четверо будут спать. Бодрствовать останутся двое.

– Почему двое?! – тут же воскликнул Пирелли, нервно кусая ногти.

– Потому что пилот должен вести корабль к цели и отвлекаться не сможет. Второй член экипажа будет следить за товарищами: давать спящим кислородную маску, всем по очереди.

– Вторым, конечно, хочешь быть ты? – истерично засмеялся Алессандро и посмотрел на молчавших друзей. – Ага! Понимаю, сговорились! Ты и Славцев усыпите нас! Усыпите или… Можно ведь и не снотворное вколоть… А, док? Это даже не наполовину уменьшит экипаж – на две трети! Значит, шансы тех, кто останется, резко вырастут! У тебя… и у…

Славцев дернулся в кресле, не стерпел оскорбления. Видимо, собрался ответить Пирелли, да не словом, а кулаком, но Лутченко проявил твердость – удержал товарища на месте, сильно сжав плечо Андрея.

– Сандро! – мягко сказал доктор. – Сандро, нам всем очень плохо… Я, как врач, это понимаю. Углекислота действует на мозг. Ты не виноват, что так получилось. Ты даже не соображаешь, что говоришь…

Похоже, Лутченко говорил не для механика – говорил для Славцева, рвавшегося ответить. И у командира тоже возникли проблемы с «соображалкой».

– Ха-ха! – хрипло рассмеялся Пирелли. – Углекислота! Да!!! Она вокруг! Она съедает меня! Мне плохо, кружится голова, тошнит… Свет… Свет какой-то странный, желтый и очень тяжелый… Но ты не прав, док! Я понимаю главное!!! А что главное, парни?! Я хочу жить! Я! Хочу! Жить!

– Я тоже хочу, – Анатолий по-прежнему говорил мягко, не реагируя на резкий тон, словно общался с маленьким капризным ребенком. – Очень хочу жить, Сандро. Потому и предлагаю сэкономить кислород… Наш последний кислород…

– Не верю! – Алессандро покачнулся. Стало понятно, что он действительно опьянел от углекислоты, плохо контролирует себя. – Не верю! Вы останетесь вдвоем, ты и он! А мне страшно!!!

– Мне тоже страшно, – тихо сказал Лутченко. – Потому что я усну рядом с тобой, Сандро.

И механик, уже изготовившийся бросить что-то резкое, обидное, остановился. Видимо, его мозг не до конца отключился, и слова доктора попали в цель.

– Ты? Рядом со мной? – удивленно пробормотал Пирелли. – А кто…

Он не закончил мысль.

– Останутся Славцев и Ризе, – пояснил Анатолий. – По-моему, это очевидно. Андрей должен вести корабль. А Карл-Хайнц сумеет помочь, если возникнут проблемы с собранным двигателем. Кто же еще, как не Ризе? Соответственно, Карлу и придется «кормить» нас всех кислородом.

Пирелли постоял с открытым ртом, хлопая ресницами. Потом его лицо сморщилось.

– Толя… – заплакал механик. – Прости… Прости меня, дурака…

Пирелли полез обниматься к доктору. Видимо, у него на короткий миг прояснилось в мозгах, и Алессандро понял, насколько чудовищную, дикую истерику только что устроил.

– Ничего-ничего, брат! – Лутченко обнял его, дружески похлопал по спине. – Мы вырвемся!

– Карл… – теперь Пирелли «достал» старшего механика. – Карл, ты ведь не убьешь нас, правда?

И так жалобно посмотрел в глаза коллеге, что Ризе не нашелся с ответом. Лишь отрицательно покачал головой.

– Согласны? – Лутченко повернулся к Малкову и Букачу, которые молчали в течение всего этого диалога.

Славцев на миг забыл про управление кораблем, обернулся к товарищам. Больше никто не пытался спорить.

– Андрей… – Лутченко вновь обратился к пилоту. – Сейчас я вколю снотворное Букачу, Малкову и Пирелли. Затем усыплю себя. Дай слово, что будет так, как ты обещал. Или все, или никто.

– Слово! – твердо сказал капитан. – Или все, или никто!

– Мы тебе верим…

Больше Славцев не оборачивался. Он знал, что намерен делать Лутченко, но должен был сосредоточиться на сбоившем компьютере.

– Мне страшно, Санта Фелита… – всхлипнул Пирелли, а через несколько секунд замолчал, стал дышать хрипло, неровно.

Легкие с трудом втягивали воздух, тщетно искали в нем остатки живительного кислорода.

– Я тебе верю, Андрей! – отчетливо произнес Лутченко, именно в ту секунду капитан все-таки не выдержал, взглянул назад.

Он успел заметить, как Анатолий резко выдернул иглу из вены, приложил ватный тампон, согнул руку в локте. И тут же повалился на пол рядом с товарищами.

Славцев посмотрел на Ризе.

– Давай, Карл! – приказал он. – Пока двигатель тянет, мне помощь не нужна. Следи за ребятами, чтобы всем хватало кислорода. Следи, чтобы дышали!

…Так, молча, шли много часов. Славцев сидел за пультом, сражаясь с бортовым навигационным комплексом, пытаясь вычислить максимально эффективную траекторию к людям, чтобы выгадать хоть пару-тройку часов, которые могли стать решающими. Или роковыми. Ризе сидел на полу, возле товарищей, прислушиваясь к их стонам, хриплому дыханию, прикладывая дыхательную маску то одному, то другому.

Андрей устал от напряжения, от неизвестности. Он привык к другим задачам. Есть ты, есть враг. Надо уничтожить противника. Штаб рисует простую и понятную стрелку через позиции армии. Ты движешься ровно так, как приказано. Идешь на врага – видишь, чувствуешь его, готового к схватке. Но ты сильнее и удачливее, а потому в дорожной грязи остается его труп, не твой. Так должно быть на войне. Но здесь какая-то непонятная война. Врага не видно. Свои где-то далеко, их не найти. Не докричаться. И воздуха нет, чтобы кричать. Жутко болят шея и спина. Особенно спина. Дышать нечем… Дышать… нечем… нечем…