Лес Мифаго. Лавондисс - Роберт Холдсток

Всадница подъехала к воротам, открыла их и пинком направила свою маленькую кобылу в сад. Гуивеннет глядела на юную девушку с интересом и изумлением.

Не мифаго. Старшая дочь Райхоупов, Фиона Райхоуп, неприятная девушка, походившая на все самые худшие карикатуры на высший класс: слабая челюсть, тупой взгляд, самоуверенная и плохо образованная. К тому же блондинка, веснушчатая и очень некрасивая. Ее интересовали только две вещи: верховая езда и охота, которую я считал личным оскорблением.

Она заносчиво и высокомерно посмотрела на Гуивеннет, скорее ревниво, чем с любопытством. Одетая в джодпуры[16] и черную куртку для верховой езды, она – в моих глазах – ничем не отличалась от сходящих с ума от лошадей дебютанток, которые регулярно прыгали через старые бочки и изгороди на местном ипподроме.

– Письмо для вас. Послано в особняк.

После чего она передала мне пухлый конверт, развернула кобылу и поскакала обратно. Ворота она не закрыла. И не потрудилась слезть с лошади. Очень невежливо! Каждая секунда ее пребывания на моей территории оскорбляла меня, и я решил не благодарить ее. Гуивеннет осталась смотреть, как она уезжает, а я вошел в дом и открыл узкий пакет.

От Энни Хайден. Короткое и простое письмо:

Дорогой мистер Хаксли.

Я думаю, что нашла листы, ради которых вы приезжали в Оксфорд. Они находились в одном из выпусков «Археологического журнала». И, безусловно, они написаны почерком вашего отца. Мне кажется, что он спрятал их там и послал моему отцу собственный экземпляр. В некотором смысле вы сами нашли их, потому что я бы не послала всю эту груду журналов в университет, если бы вы не приехали. Добрый библиотекарь нашел эти листы и послал их обратно. Я добавила еще немного писем, которые, возможно, вас заинтересуют.

В том же конверте находились шесть сложенных страниц из дневника, шесть страниц, которые отец хотел спрятать от Кристиана, шесть страниц, на которых он писал об отношениях с Гуивеннет и о том, как преодолеть внешнюю защиту первобытного леса…

Восемь

Май, 1942

Встречи с речным племенем, шамига, с примитивной формой Артура и рыцарем, прямо из Мэлори. Этот последний весьма опасен. Смотрел турнир, самый настоящий, в старом духе, сумасшедшее сражение на лесной поляне: десять рыцарей, все сражаются в полном молчании, только оружие звенит. Победитель торжественно объехал поляну, все остальные молча уехали. Замечательно выглядящий человек в блестящих доспехах и пурпурном плаще. На лошади накидка и шелковая сбруя. Я не смог идентифицировать его в терминах легенд, но он немного поговорил со мной, и я узнал язык: среднефранцузский.

Эти я перечислил, но были и еще, более важные, в Камбарахе, поселении-крепости. Я провел в нем около сорока дней, а дома меня не было две недели! Узнал кое-что новое о Гуивеннет. Деревня, обнесенная частоколом, сама по себе легенда; она прячется в далекой горной долине, и там живет чистый народ, старые жители этой земли. Захватчики ее так и не нашли. Сильные устойчивые мифы на протяжении многих столетий; и вот что поражает меня с тех пор, как я живу с мифаго: сама деревня и все ее жители созданы из подсознания расы. Как бы то ни было, это самый величественный из всех лесных ландшафтов.

Язык выучил легко, потому что он близок к бритонскому девушки, и узнал отдельные фрагменты ее легенды, хотя вся история еще не полна. Она должна закончиться трагедией, я уверен. Глубоко взволнован историей. Теперь многие из разговоров с Г. и ее странные навязчивые идеи стали мне более понятны. В момент создания ей было 16–17 лет, то есть тот возраст, когда воспоминания становятся важны, но в деревне еще помнят историю ее рождения.

Вот та часть темной истории Гуивеннет, которую я узнал:

Это произошло тогда, когда легионы с востока только что вторглись в нашу землю.

В крепости Дан Эмрис жили две сестры, дочери великого полководца, Мортида, который состарился, ослаб и предпочитал жить в мире. Обе дочери были прекраснее всех на свете. Они родились одновременно, за день до праздника бога солнца Луга. И различить их можно было только потому, что Диердра носила цветок вереска на правой груди, а Риатан дикую розу – на левой. И вот Риатан полюбила командира римского отряда, стоявшего в соседней крепости, Каэрвент. Она пошла жить к нему, и тогда установился мир между захватчиками и племенем Дан Эмрис. Но Риатан оказалась бесплодной, и ее зависть и ненависть стали расти, пока ее лицо не стало как из железа.

А Диердра полюбила сына жестокого воина, погибшего в сражении против римлян. Сына звали Передур, и племя изгнало его, ибо восстал он против отца Диердры. Вместе с девятью воинами жил он в диких лесах, в каменном ущелье, в которое боялся забегать даже заяц. По ночам Передур приходил на опушку леса и звал Диердру, подражая воркованию голубя. Диердра выходила к нему, и со временем она зачала ребенка.

Пришло время родов, и великий друид, Катабах, объявил, что она родит девочку, которую необходимо назвать Гуивеннет, что означает «дитя земли». Но Риатан послала солдат в Дан, Диердру забрали у отца и против ее воли поселили внутри деревянного палисада римской крепости. Забрали и четырех воинов из Дана, и самого Мортида, и ему пришлось согласиться, что ребенка будет воспитывать Риатан. Диердра была такой слабой, что не могла даже плакать, и Риатан молча поклялась: ее сестра умрет, как только родит ребенка.

Передур, теряя надежду, следил за всеми этими событиями с края леса. Его девять воинов плакали вместе с ним, но никто не мог утешить его. За ночь они дважды атаковали крепость, но римское оружие оказалось сильнее жестокости воинов. И каждый раз он слышал голос Диердры: «Быстрее. Спаси мое дитя».

За каменным ущельем, там, где рос самый темный лес, стояло дерево, старое, как сама земля, и круглое и высокое, как крепость. Передур знал, что там живет Джагад, вечная, как камень, по которому он поднимался на горные перевалы. Джагад осталась его единственной надеждой, ибо она одна могла управлять путями событий не только в лесах, но и на морях, и в воздухе. Она была из старых времен, и никакой захватчик не мог даже подойти к ней. Она знала дороги людей со времени Наблюдения, когда еще никто не умел говорить.

Вот как Передур нашел Джагад.

Сначала он нашел долину, где рос дикий чертополох и ни одно молодое дерево не поднималось выше его лодыжек. Вокруг стоял лес, высокий и молчаливый. Ни одно дерево не упало и не умерло, образуя эту поляну. Такое могла сделать только Джагад. Девять воинов встали кругом, спинами к Передуру. Они держали прутики ореха, терновника и дуба. Передур убил волка и его кровью полил землю, нарисовав круг вокруг девяти. Голову волка он поставил на севере. И вонзил свой меч в землю на запад от круга воинов. На восток он положил кинжал, а сам встал на юге, внутри кольца, и воззвал к Джагад.

Так все происходило в те дни, до того, как пришли священники, и самым важным был круг, который связывал просителя со временем и землей.

Семь раз воззвал Передур к Джагад.

И в первый раз он увидел только птиц, слетевших с деревьев, хотя эти птицы – вороны, воробьи и ястребы – были велики, как лошади.

Во второй раз из леса выбежали зайцы и лисы, обежали вокруг круга и умчались на запад.

В третий раз из чащи выбежали дикие вепри, и каждый был выше человека, но круг удержал их, хотя Осри вонзил копье в самого маленького – для еды – и через год заплатил за кощунство.

На четвертый призыв из подлеска вышли олени в сопровождении ланей, и каждый раз, когда их копыта касались земли, лесная страна вздрагивала и круг сотрясался. Глаза оленей сияли, пронзая ночь. Гуллаук накинул браслет на рог одного из них, объявляя его своей собственностью, и через год был призван к ответу за свой поступок.

Передур позвал в пятый раз, и поляна осталась тихой, хотя где-то, за пределами зрения, задвигались фигуры. А потом из леса хлынули люди на лошадях. Рядом с черными, как смерть, лошадьми бежали дюжины огромных серых собак. Беззвучный ветер набросился на плащи, все факелы погасли. С громкими криками дикая охота двадцать раз обежала девятерых; их глаза сияли. По лесам Передура не ходили люди, но здесь собрались охотники из прошлых времен и времен, которые еще не пришли, и все они охраняли Джагад.

На шестой и седьмой призыв появилась сама Джагад, идя вослед всадникам и собакам. Земля открылась, распахнулись ворота, отделяющие нижний мир от нашего, и через них шагнула Джагад, высокая безликая фигура, завернутая в темные одежды, с серебряными и железными браслетами на запястьях и щиколотках. Падшая дочь Земли и Луны, отвратительная и ненавистная, Джагад предстала перед Передуром и девятью; в пустоте ее лица появилась тихая улыбка, и их уши услышали язвительный смех.