ЭДЕМ-2160 - Григорий ПАНАСЕНКО

Николай замолчал и обвел взглядом затихших слушателей. Отец Никодим смотрел на него, хитро прищурившись. Пасько хрипло кашлянул, прикрываясь ладонью.

— Значит так, – Николай прошел в центр комнаты и двумя руками оперся о стол, на котором лежала большая карта альпийских гор, – единственный профессиональный политик среди нас это я. Поэтому для начала распределим роли и разработаем программу. Возражения есть?

Все замерли, выжидая. В подвальчике повисла тишина. И вдруг со своего места поднялся старый Ганс Гота, встав по другую сторону стола:

— Давайте начнем, господин Москаленко. Мы все к вашим услугам, – несколько старомодно закончил он и протянул Николаю руку, как бы стирая напрочь все обиды и недовольства.

Отец Никодим улыбнулся...

...Поезд мягко тронулся. Полчаса назад в купе заглянули российские таможенники и, осмотрев скудный багаж, состоявший из одного чемодана и спортивной сумки, быстро ретировались. Николаю даже не пришлось доставать идентификатор. Наконец состав отошел от перрона. До Варшавы оставалось сорок минут.

Все это время Николай провел в воспоминаниях о прошлом: его далекие корни вели в Польшу – страну, ставшую последним оплотом католицизма. Третий в мире по численности славянский народ остался верен в себе, даже после потери независимости. С падением Римского престола Папы утвердились в Варшаве и Лодзи, а нация, не уповая более на политический реванш, воплотила свои мечты о независимости в религию. Папы, формально признавая верховенство Патриаршего престола в Старой Руссе, сотрудничали с ним, но в польском народе идея единения двух ветвей христианства вызывала гнев и протест. Николай уважал эту нацию за стойкость, хотя кто-то назвал бы это упрямством. И ему было больно осознавать, что его родной народ не был способен на подобную гордость и настойчивость в достижении цели. Пусть у поляков не было будущего, но у них было их прошлое, которого они не торопились забывать. А Новая Украина, потеряв территорию, не стремилась спасти и родную историю. Более того, она цинично продавала будущее своих детей.

С вокзала Николай взял такси и назвал адрес. Таксист потеребил ухо и, хмыкнув, заломил цену. в споре выяснилось, что ехать далеко и что "никто дешевле не возьмет". Николай согласился. По дороге водитель разговорился, явно стараясь сгладить первое впечатление о себе. Выяснив, что Николай тоже украинец, он принялся его расспрашивать о последних новостях в Киеве. Под конец таксист даже скинул почти треть суммы, высадив Николая у самого входа в палисадник.

Мощеная старинная улица тупиком врезалась в здание музыкального училища, как понял Николай из надписи на вывеске. Нужный ему дом был окружен высокой решетчатой оградой, за которой росли кусты сирени и жасмина, сейчас укрытые толстыми сугробами. В глубине маленького садика стоял красный кирпичный дом, немного мрачный снаружи, с черными окнами. Под снежными наносами, похожими на насупленные брови, дом казался стариком, жалующимся на годы.

Дорожка к дому была старательно выметена до камня. Прислуга, выслушав его просьбу, скрылась в доме на пару минут, а затем его пропустили внутрь и повели наверх.

— Надеюсь, вы доехали удачно?

— Спасибо, – ответил Николай, после того, как епископ Варшавский и Лодзинский Ладислав пригласил его в свой кабинет и угостил мятным чаем с печеньем.

— Скоро будет готов обед, а пока расскажите, как там поживает отец Никодим. В письме он сказал, что в последнее время вы стали его близким другом, – епископ изучающе посмотрел на гостя, пока тот брал из вазочки печенье.

— Он несколько преувеличил. Мы с ним знакомы не так давно, но сдружились мы действительно крепко. Видимся каждый день. Пока у него никаких особых новостей не было, а о служебных делах он особенно не распространяется. У нас в государстве церковь не столь сильна как в России, – Николай виновато пожал плечами.

— Мой добрый друг весьма туманно и расплывчато написал, что вы сами объясните мне причину вашего приезда. Из всех его иносказаний я уяснил только то, что она крайне важна не только ему и вам, но и еще многим людям.

Николай почувствовал себя неуютно: отец Никодим все-таки не рискнул предварить его приезд в Варшаву каким-нибудь мало-мальски стоящим объяснением. Значит, предстояло все делать самому.

— Понимаете, эта поездка действительно важна для очень многих. И она носит политический характер. Я надеялся, что отец Никодим успеет сообщить вам подробнее, но он видимо не сумел. Я хотел бы поговорить с вами о перспективах украино-российских взаимоотношений.

Епископ слушал, не перебивая, и ободрившись, Николай продолжил:

— Этот вопрос может затронуть даже перспективу вхождения Украины в состав России. Хотелось бы...

— Давайте подождем обеда, – епископ неожиданно прервал его. – А вечером мы с вами побеседуем. До этого времени вы вполне успеете походить по Старой Варшаве и насладиться древней готикой. Если, конечно, хотите, – епископ рукой указал на окно, где высились далекие шпили костела.

Николай понимающе кивнул.

Однако архитектурой ему полюбоваться не дали: сразу после обеда он отправился в город и попал в аварию – пневмопоезд подземки застрял на перегоне между станциями и проторчал там полчаса. По туманным объяснениям других пассажиров Николай понял лишь, что где перед ними случилось подтопление тоннеля и он заблокирован, пока ведутся срочные ремонтные работы. Когда он наконец добрался до Старого города, начало темнеть и Николай решил вместо экскурсии отправиться в магазин: не стоило возвращаться с пустыми руками в гостеприимный дом священнослужителя.

За окном совсем стемнело, когда епископ Ладислав пригласил наконец Николая в свой кабинет. Тот несколько растерялся, увидев, что кроме хозяина там сидят еще трое. По крайней мере сам епископ и словом не обмолвился, что разговор будет совсем не с глазу на глаз.

В полутемной зале, где ярким пятном выделялся разожженный большой камин со старинными большими инкрустированными часами на полке над ним, трое гостей были почти незаметны, если бы не повернутые к Николаю лица.

Впрочем, двое тут же отвернулись и продолжили занятия, от которых их оторвал его внезапный приход. Сидевший ближе к двери продолжил листать книгу в сафьяновом переплете, а второй, помоложе, разливал чай в фарфоровый сервиз на столике. Камин тихо потрескивал.

— Заходите, присаживайтесь, – епископ показал на глубокое кожаное кресло рядом со стеклянным столиком.

— Знакомьтесь. Николай Васильевич Москаленко, депутат украинской Рады, – представил он вошедшего всем собравшимся.