Тридцать девять и девять (СИ) - Джим Вестван

Данил повернулся спиной и стал оглядываться по сторонам. Отойдя немного, он поднял с земли какую-то кривую палку и покрутил ее в руках.

Наблюдающая за ним Эля снова ухмыльнулась: ах, какой мы нашли отличный дрючок! Уж не собирается ли он бросить в ее форточку бумеранг?

Но бросать бумеранг Данил не собирался. Снова став напротив окна, он повернулся спиной, присел и начал что-то писать, водя палкой по утоптанному грунту. Закончив, он встал, отряхнул руки, еще раз взглянул на ее окно и ушел. Эля долго смотрела ему вслед. Нет, он не вернется. Она перевела взгляд на его произведение, но не смогла прочитать. Выйдя из комнаты, она постепенно перешла на бег, летя на улицу. Во дворе — три ряда ровных печатных букв. Он что, писал под линеечку?!

Эля подошла вплотную и стала читать: «Прости меня. Я тебя люблю. Я буду тебя ждать».

Чертов нахал, ему придется поселиться здесь навечно и ждать до скончания века! Эля яростно стирала строчки, шаркая по земле своими резиновыми вьетнамками. Закончив эту процедуру, она убежала к себе и свалилась на кровать лицом вниз.

Слезы опять хлынули у Эли из глаз. Она не может его простить, не может! То, что он сделал, не прощают никогда! Ей ни в коем случае нельзя его прощать, и что ей остается делать? Только реветь! Он написал, что ее любит… Но ведь еще немножко, и она могла бы сказать то же самое! Но он все испортил, и теперь она должна его ненавидеть!

Данил столкнулся в дверях своего номера с уходящим Лагуновым, тот обернулся на упавшего на кровать Давыдова и, решив, что лучше ничего не говорить, вышел. Неужели эта малолетка послала Даню подальше? Леша не мог себе этого представить. Кажется, на свете только одна такая дура, и Давыдов нашел себе именно ее. Он всегда умел выбрать нечто оригинальное!

Вернувшись в гостиницу после посещения пляжа часа через три, Леша застал Давыдова точно в таком же положении: тот сидел на кровати с закрытыми глазами, опираясь спиной о стену. Лагунов беспокоился все больше. Это уже не лезет ни в какие рамки! Он сел рядом.

— Ну что случилось-то, Дань? Пойдем пообедаем, что ли.

— Я не хочу еще, — Давыдов говорил, не открывая глаз. — Иди сам, Леша.

— Тебе что-нибудь принести? Пожуешь здесь.

— Не знаю.

Лешка понял, что ничего ему не добиться. И сколько же Данил думает так просидеть? Пока не нужно будет ехать в Киев? Леша вздохнул и решил попытать счастья:

— Да плюнь ты, Даня! Найдешь получше. Свет клином не сошелся! Я познакомлю тебя сегодня кое с кем — в момент развеешься!

— Давай не сегодня, Леша, — серьезно взглянул на него Данил. — Давай завтра, хорошо? Мне нужно сегодня подождать. Просто нужно побыть здесь, понимаешь?

— Ладно, как скажешь.

Леша не понял, о чем речь, но до завтра Давыдов доживет.

И Данил ждал. Он не думал ни о чем, он ничего не хотел, он полностью ушел в это ожидание. За окном стало темнеть, и постепенно его мозги начинали работать. Она не придет. С каждым часом он понимает это все отчетливей. Он может спокойно ложиться спать. Завтра он не пойдет к ней, он найдет себе кого-то другого, он все начнет сначала.

***

Эля пыталась занять себя чем-нибудь, но не могла ни читать, ни убирать, ни крутиться перед зеркалом, придумывая оригинальные сочетания своих нарядов. Ей даже не хотелось есть! Ей хотелось только плакать. Она заставляла себя вспоминать случившийся кошмар и злиться. Конечно, она не пойдет к нему, это невозможно! Но когда сгустились сумерки, и она легла в кровать, она вспомнила уже совсем другое.

У нее ничего уже не болит. А вчера в это время они ехали на катере, и он дрожал от холода, потому что закрыл ее от волны. Как старался он ее порадовать и рассмешить, как поймал специально для нее краба… Ну а как вела себя она? Она смеялась над ним, она пнула его ногой, когда он попытался ей что-то объяснить, но он все равно пришел. А она даже не вышла, даже не посчитала нужным показаться…

Эля снова посмотрела на часы. Вчера он уже был у нее. Он сидел там, где сидит сейчас она. Как хочется ей его увидеть… Если б он сейчас появился, она бы, наверное, просто набросилась на него, только бы снова почувствовать прикосновение этих смелых, уверенных рук… Кажется, она сошла с ума! Она должна презирать его! Но чем больше времени мечется она в своей постели, тем яснее она ощущает, что обижается только на то, что он не спросил у нее разрешения — она бы согласилась. Жаль, что нет вина, она напилась бы снова…

***

На следующее утро Данил понял, что никого себе больше не найдет. Он никого, кроме нее, больше не хочет, никто ему больше не нужен, и он не знает, что ему с этим делать! Данил впервые в жизни почувствовал, что не справляется с собой. Он боится оставаться один. Он не знает, что может случиться, если он окажется в одиночестве, поэтому он ходил за Лагуновым. Он не отставал от него ни на шаг, он слушал его, он отвлекал себя разговором с Лешкой, лишь бы только не остаться наедине со своей беспомощностью.

И, конечно, Леша все прекрасно видел: Давыдов не знает, в какую сторону кинуться. Лешка решил его отвлечь, хотя вовсе не рассчитывал на то, что Данил моментально переключится на тех смазливых телочек, которых Лагунов присмотрел на пляже, и которые сегодня ждут их с Даней у себя в номере. Он думал, что Давыдов, немного выпив, расслабится, отдохнет, чтобы потом собраться с мыслями и что-то придумать.

И Лешка повел своего дружка на типичную вечеринку с крепкими напитками, гитарой, веселыми девочками и после первой же рюмки понял, что совершил большую ошибку.

Данил уже два дня почти ничего не ел, и порция водки сразу же ударила ему в голову. Он стал пристально разглядывать сидящих напротив него девок, о чем-то весело трещавших с Лагуновым и томно косившихся в сторону Давыдова. Он налил себе еще, выпил, и на его лице появилась презрительная улыбка.

Эти девицы казались Данилу не то что некрасивыми, а какими-то ненастоящими, какой-то кривляющейся пародией. Эти разноцветные веки, кудрявые волосы, крашеные губы, сигареты в пальцах с красными ногтями… Эти круглые