Зелёный шум - Алексей Мусатов

— Да-да, мы всё копали, — сказала Елька.

— Они, Николай Иваныч, они, — вмешался в разговор дед Афанасий. — Подъезжаю я вчера второй раз к родничку, а там полный порядок. Наши ребятишки вовсю орудуют. Канавку прокопали, ограду вокруг родничка поставили, черпачок из бересты смастерили. И даже надпись на срубе выжгли: «Родник для трактористов. Воду не мутить».

— Ну что ж, ребята! — заговорил Николай Иванович. — Я так понимаю — болеете вы за свой колхоз, за порядком следите. Большое вам спасибо! — Он подошёл к ребятам и первому протянул руку Гошке, который сидел на краю скамейки. — И позвольте от имени правления поблагодарить вас.

Гошка покраснел, дёрнулся и спрятал руку за спину.

— Дай ручку, Гошенька, — прыснула сзади Елька. — Папа же не кусается.

Покраснев ещё больше, Гошка с мрачным видом сунул Николаю Ивановичу руку.

Сопящего, хмурого Никитку, который словно прирос к скамейке, Елька почти силой подтолкнула к отцу.

И только Борька Покатилов с довольной улыбкой поднялся навстречу Николаю Ивановичу и обменялся с ним долгим и крепким рукопожатием. При этом он не без лукавства покосился на отца, словно хотел сказать: «Пилишь, ругаешь, а мне вот благодарность от правления».

Пожал председатель руку и остальным мальчишкам.

— Непорядок это, Николай Иваныч, — покачал головой Покатилов-старший. — Тут срочные меры против озорников надо, а вы им ручки пожимаете.

— Порядок, порядок, — сказал председатель и вновь обратился к мальчикам — Значит, так. Будете охранять родничок и дальше. Но этого, я думаю, вам недостаточно. Энергии у вас хоть отбавляй. Можно и другими делами заняться. В лесу, в поле, на фермах — везде вам работа найдётся. Глаза у вас острые, ноги быстрые, бегаете вы по всему колхозу — вот и примечайте, наблюдайте за всем. Где непорядок какой — руки приложите, поправьте или сигнал подайте.

— А кому сигнал? — спросил Гошка.

— Можно и мне, и бригадирам, и Косте Пёрышкину. Он ведь теперь у нас председатель ревизионной комиссии и редактор радиогазеты. Можно сказать, глаза и уши колхоза.

— А мы тоже будем глаза и уши?

— Это уж от вас зависит. Как будете действовать.

— Николай Иваныч, а вы про самое главное ещё не сказали, — напомнила председателю Стеша, — про летний-то лагерь.

— Да, ребята, чуть не забыл. Про лагерь, наверное, все слышали. Дело это новое, большое, сложное. Александре со Стешей нелегко будет. Так что они на вашу помощь рассчитывают. И чтоб не один, не двое им помогали, а вся ваша команда.

«А здорово поговорили! — подумал Гошка. — Это, наверное, всё Стеша с Елькой придумали, чтоб нас в правление вызвать».

Вытянув шею, он готов был задать председателю ещё десяток вопросов, но выбрал самый главный:

— А это как всё? Просто так помогать или задание такое от колхоза?

Николай Иванович переглянулся с членами правления и, с трудом сдерживая улыбку, ответил:

— Непременно задание. Самое ответственное и очень важное. И утверждаем вас от имени правления шефами над летним лагерем. Вас это устраивает?

— А как нашу команду называть будут? — спросил Борька.

— Ну, шефами там или юными свинарями, — пояснил Николай Иванович. — Можно и молодыми животноводами.

— Да есть у них уже название, — подсказала Стеша. — Ребята ещё на старой ферме его заработали: «команда ретивых».

— Подходяще, — согласился Николай Иванович и кивнул ребятам. — Ну что ж, ретивые, действуйте!

Великое переселение

Через неделю летний лагерь был достроен, и Николай Иванович распорядился перевозить в него поросят.

С утра «команда ретивых» была уже на ногах и собралась — а у дома Шараповых. Не было почему-то только Никитки Краюхина.

Но вскоре тот прибежал, запыхавшийся и чем-то встревоженный.

— Чего ты такой, словно на тебе воду возили? — спросил Гошка.

— Дела всякие дома… мамке помогал. Нездоровится ей, — забормотал Никитка.

— Тогда иди домой, — предложила Елька. — Мы и без тебя справимся.

— Нет, я с вами. Пошли скорее, — заторопил Никитка, то и дело поглядывая на свой дом. — Какая работа-то будет?

— Начинается великое переселение поросят, — торжественно объявила Елька. — Прощайте старые, тесные клетки! Да здравствует свобода, приволье и зелёная трава!

Ребята отправились к старому свинарнику.

Там уже стояло несколько подвод с пустыми ящиками и корзинами. Стеша вытаскивала из полутёмных станков визжащих поросят и грузила их на подводы. Заметив пионеров, она объяснила им, что надо делать. Мальчишки пусть грузят поросят, а девочки собирают лопаты, вилы, вёдра.

— В атаку! — скомандовал Гошка и первый ринулся в свинарник.

Мальчишки принялись ловить поросят, нацеливаясь на самых рослых и сильных, и таскать их к подводам. Поросята завизжали ещё оглушительнее, бились в ребячьих руках, словно их тащили на убой, но мальчишки изо всех сил сжимали их в своих объятиях.

— Да вы потише, ещё задушите! — рассердилась Елька. — Это вам не мешки с зерном! — И, кивнув девочкам, она тоже принялась ловить поросят.

— Дурачки! Лопоухие! Для вас же лучше делается. На воле будете гулять, на травке, — ласково говорила Елька, засовывая поросят в плетёные корзины.

Вскоре первая подвода была загружена. Стеша накрыла ящики и корзины брезентом, связала верёвкой и, кивнув Гошке с Никиткой, велела им везти поросят в летний лагерь.

Взгромоздившись на передок телеги, мальчишки тронули лошадь.

Ехать пришлось через всю деревню. Успокоившиеся было поросята на тряской булыжной шоссейке вновь зашевелились, беспокойно захрюкали и подняли визг. Визжали они на разные лады, и казалось, что на телеге едет несыгравшийся шальной оркестр.

Встречные колхозницы останавливались, покачивали головой:

— Ну и музыка на колёсах!

— И куда только везут бедных? Разбегутся они на воле, одичают.

— Вот же выдумала эта Шарапиха!

— Опять пыль в глаза пускает.

Гошка стиснул зубы и хлестнул лошадь, хотя та и без того шагала довольно споро.

Никитка осторожно потянул приятеля за рукав.

— Гош, а Гош! А вдруг поросята и впрямь разбегутся? Чего тогда с тётей Шурой станет!

— Ладно тебе, закаркал, — огрызнулся Гошка. — У других же получается. А чем мамка хуже?

Но толком он ничего не мог объяснить. Мать за последние дни редко бывала дома: то наблюдала за стройкой летнего лагеря, то ездила с Николаем Ивановичем в город раздобывать корма, и Гошке никак не удавалось поговорить с ней.

Но вчера вечером, словно угадывая тревоги сына, она попросила его прочесть ей напечатанный в областной газете рассказ совхозной свинарки Семыниной: «Как я вырастила две тысячи поросят».

Статья была длинная, и Гошка было заторопился, зачастил, но мать сразу же остановила его:

— Чего как палкой по забору трещишь? Ты мне с чувством читай, с расстановкой.

Гошка стал читать медленнее.

— Видишь, сынок, Анна же могла, — заговорила мать, когда статья была дочитана до конца. — А ведь она тоже не богатырь-женщина, не чудо какое. Обыкновенная, вроде меня. А вот всё же осилила, выдюжила. Так чем же я-то хуже? Только бы подспорье было да выручка.

Выехав за околицу деревни и свернув налево, ребята вскоре добрались до летнего лагеря. Он раскинулся в берёзовом перелеске. Всё здесь было очень просто.

На большом участке, обнесённом изгородью из жердей, стояли лёгкие навесы, защищающие поросят от дождя и солнца. Рядом разместились самокормушки и автопоилки. Вода по трубам поступала из озера, к которому примыкал лагерь. Справа от озера, за перелесками, тянулся выпас, потом поля с посевами люцерны, клевера, кукурузы.

У лагерных ворот Гошку и Никитку встретили Александра, Николай Иванович и дед Афанасий.

Ребята въехали в лагерь, развязали брезент и принялись вытаскивать из корзин и ящиков поросят.

— Ну, вот и первые переселенцы, — улыбнулся председатель. — Принимай, Александра Степановна. А сейчас и с других ферм повезут.

Вскоре в лагерь въехала трёхтонка с крытым верхом, наполненная разномастными поросятами. За рулём сидел шофёр Пыжов, долговязый парень с тугими, румяными, как помидоры, щеками. Он открыл борт машины, и поросята посыпались на землю. На мгновение они замерли, пошевелили пятачками, а потом, словно по сигналу, бросились врассыпную и затерялись среди кустов и деревьев.

— Резвись, орава, нагуливай сальце да мясо, — махнул им вслед рукой дед Афанасий, вызвавшийся работать в лагере ночным сторожем.

— А впрямь они здесь как рыба в воде, — сказала Александра, проводив глазами поросят.

Достав тетрадку, она отметила, сколько животных доставили Гошка с Никиткой, сколько с отдалённой фермы привёз Сёма Пыжов, и попросила их поторапливаться — к обеду надо переправить в лагерь весь молодняк.