Зелёный шум - Алексей Мусатов

Гошка с завистью посмотрел на Пыжова — а не плохо бы прокатиться с ним. Но ничего не поделаешь — надо кому-то поработать и на одной лошадиной силе.

Минут через двадцать, вернувшись в Клинцы на свинарник, Гошка с Никиткой загрузили подводу новой партией поросят и повезли их в лагерь.

Солнце уже поднялось высоко и сильно припекало.

Никитка вёл себя неспокойно, то и дело вздыхал, кряхтел, воровато оглядывался по сторонам.

— Чего ты будто на горячих углях сидишь? — недоумевая, покосился на него Гошка. — Если надо куда — лети воробушком.

— Нет-нет, поедем. Только побыстрее давай. — И, выхватив у Гошки вожжи, Никитка принялся погонять лошадь.

Когда выехали за околицу, Гошка неожиданно уловил подозрительный шорох. Он спрыгнул с подводы и оглядел корзины и ящики. Из одной корзины, стоявшей в задней части телеги, высовывались влажные розовые пятачки. Поросята с сердитым сопеньем перегрызали прутья, раздвигали их в стороны и высовывались наружу.

Гошка шлёпнул ладонью по нахальным пятачкам и примостился на краю телеги.

— Ты правь, я сзади сяду, — сказал он Никитке, а сам прижался спиной к корзине.

— Чего там? — спросил Никитка.

— Да поросята нахальничают, следить надо.

Но поросята не унимались. Они толкали Гошку в спину, хватали за рубаху и перегрызали всё новые и новые прутья корзины.

«А ведь вырвутся, дьяволы», — подумал Гошка и крикнул приятелю, чтобы тот быстрее погонял лошадь.

— Ой, Гошка! — вдруг приглушённо вскрикнул Никитка и, соскочив с телеги, стремглав бросился бежать в сторону от дороги.

«Что это с ним?» — удивился Гошка, выглянув из-за корзин с поросятами.

Лошадь, почувствовав, что ею никто не управляет, пошагала ленивее, стала щипать траву. А потом взяла да и поехала мимо поворота к лагерю.

— Никитка, вернись! — позвал Гошка приятеля, но тот уже скрылся за кустами.

Гошку бросило в жар. Не мог же он оставить корзину, из которой поросята вот-вот вырвутся наружу.

Он заорал, чтобы лошадь поворачивала налево, но та шла себе прямо и всё больше удалялась от развилки дороги.

Что было делать?

Гошка стащил рубаху, наспех завязал прохудившийся бок корзины и, подбежав к лошади, повернул её в сторону летнего лагеря.

Всё это заняло не больше минуты, но когда он вернулся обратно, то пятеро поросят, порвав рубаху, один за другим выскочили из корзины и кубарем скатились с телеги. Гошка успел лишь схватить за ногу чёрно-белого боровка и сунул его под брезент в соседнюю, ещё крепкую корзину. Потом бросился в погоню за остальными поросятами.

А те, ошалев от солнца и зелёного раздолья, как оглашенные, описывали по лугу широкие круги, рыли пятачками землю, жадно поедали сочную траву.

Гошка метался из стороны в сторону, забегал к поросятам спереди и сбоку, подползал к ним по-пластунски. Он то умильным голосом увещевал их быть послушными и не бояться его, то начинал браниться и швырять в них палками и комьями земли.

На дороге показались ещё две подводы с корзинами и ящиками.

Сопровождавшие их ребята из «команды ретивых», увидев запарившегося Гошку, поняли, что случилось, и бросились ему на выручку.

Но поросята продолжали резвиться вовсю и никому не давались в руки.

— Ловить нам не переловить, — сказала Таня и, сбегав к телеге, принесла железное ведро. — Давайте поросят вроде как на обед позовём, как тётя Шура делает. Только вы не зевайте. — И она забарабанила палкой по ведру.

Поросята, навострив уши, стали сбегаться к девочке, мальчишки, изловчившись, хватали их за ноги и водворяли обратно в корзины и ящики.

Переведя дыхание, Гошка надел свою располосованную рубаху.

— Хорош, нечего сказать, — фыркнул Борька. — Эх ты, возчик! С первого же дня и чепе — поросят выпустил.

— Будет тут чепе, когда среди нас дезертир объявился, — нахмурился Гошка и рассказал, как поросята продырявили корзину и как Никитка ни с того ни с сего убежал с подводы. — Ну погоди, Краюха! — погрозил он. — Будет тебе выдача, попомнишь меня!

— Ты не очень грозись, — заметила Елька. — Какой же он дезертир? Ведь это его мамка заставила домой вернуться.

— Тётя Ульяна?!

— Ага. Мы сами видели, когда в лагерь ехали. Мать его через всю улицу, словно под стражей, вела. Вела и пилила: «Такой-сякой, бессовестный, больную бросил, дом без присмотра оставил».

Гошка с недоумением пожал плечами.

— Да какая же она больная, если вчера тележку с травой везла. Да ещё какую тележку-то — целый возина!

— Вот, видно, и надорвалась. А Никитка, вместо того чтобы помочь матери, с тобой в лагерь поехал, — пояснила Елька и обратилась к ребятам: — Пока у него мать болеет, мы его никуда с собой звать не будем. Пусть он дома побудет. А может, нам ему ещё и помочь придётся.

— Ещё чего скажешь! — недовольно заметил ей Гошка.

Так ни до чего и не договорившись, ребята поехали в летний лагерь.

Выпустили из корзин и ящиков поросят, и Елька доложила тёте Шуре, что весь молодняк из Клинцовской фермы перевезли без потерь.

— Это как сказать, — усмехнулась Александра, покосившись на исполосованную рубаху сына. — Опять схватился с кем-нибудь?

— Что вы, тётя Шура, — замялась Елька. — Просто приключение в дороге случилось — поросята корзину разломали.

— А Гошка грудью на амбразуру, — фыркнул Борька. — Вернее, спиной. Вот рубахе и досталось.

— Мамка, да она ж всё равно старая! Чего её жалеть? — виновато сказал Гошка.

— Видали, Николай Иваныч? — обратилась к председателю Александра. — С первого же дня и потери. А что ж дальше будет?

— Ничего-ничего. Это потеря достойная. — Николай Иванович подмигнул ребятам. — Придёт время, будут и прибыли. А команда у тебя подобралась что надо. Ну-ка, ребята, покажите себя. Вон как раз и корма подвезли.

В лагерь въехала грузовая машина с травой, потом на подводе с комбикормом показалась Стеша.

Александра с ребятами принялись зачерпывать вёдрами из телеги сыпучий комбикорм и разносить его по кормушкам. Траву разложили около поилок длинным толстым валиком.

Затем Александра постучала палкой о железное ведро, и поросята со всех сторон ринулись к кормушкам. Набегавшись на свежем воздухе, они ели с завидным аппетитом.

Ребята оглядели длинную шеренгу поросят и невольно переглянулись. Такого большого стада они ещё никогда не видали. Попробовали подсчитать и не смогли — поросята перебегали с места на место, толкались, мельтешили в глазах.

— Мам, сколько их здесь? — вполголоса спросил Гошка.

— Сейчас восемьсот двадцать, а завтра ещё привезут. Словом, будет больше тысячи.

— А не одичают они, не разбегутся? Бабы на улице такое говорят. У тебя поджилки не дрожат?

— Побаиваюсь, конечно, — призналась мать. — Не будем кормить поросят, они не только разбегутся, а и нас с тобой съедят. Они же, как псы, эти поросята, прожорливые.

— А если кормов не хватит?

— Надо, чтоб хватило. Раз уж взялись — до конца тянуть будем.

Поев и напившись воды, поросята вновь разбрелись по лагерю.

Александра подозвала к себе ребят и сказала, что скоро в колхозе подрастёт кукуруза, клевер, люцерна, а пока поросят придётся подкармливать травой. И травы потребуется очень много.

— И вот вам задание на завтра. Проведите разведочку по округе, посмотрите, где можно траву косить. На остров загляните.

На острове

На остров высадились рано утром. Правда, часов ни у кого не было, но Елька, поглядев зачем-то на солнце в бинокль, сказала, что сейчас шесть ноль-ноль.

— Записать в вахтенный журнал время высадки! — распорядился Гошка, капитан катера «Победный», а точнее сказать, старой щелястой лодки-плоскодонки с разболтанными уключинами.

— Есть записать! — отозвалась Елька, хотя на «катере» не было никакого вахтенного журнала.

Гошка первым спрыгнул на топкий берег и, подтянув лодку за верёвку, привязал её к стволу искривлённой ракиты. Вслед за ним сошли на берег Борька, Елька, Таня и еше к двое ребят. Не было только Никитки. Гошка взял у Ельки бинокль и с видом заправского путешественника принялся обстоятельно оглядывать остров.

Увеличенные добротными цейсовскими окулярами, он увидел заросли корявого лозняка, колючего терновника, дикой малины, высокого чертополоха и репейника. Кое-где проступали поляны с разнотравьем.

Борька с завистью смотрел на бинокль и наконец взмолился:

— Совесть надо иметь. Дай и мне глянуть.

— Стоп, ребята! Внимание! — торжественно объявил Гошка. — Остров необитаем.

— Это само собой, — охотно согласилась Елька. — Так и запишем. Сего числа в шесть ноль-ноль Колумб номер два Гошка Шарапов и его команда открыли в безбрежных просторах безымянного озера необитаемый остров. Первооткрыватели присвоили острову имя Шарапова.