Верность - Адриан Романовский

— И многие удирают? — полюбопытствовал комиссар.

— Сейчас многие. Газеты обещают близкую японо-американскую войну. Азиатская эскадра обречена: её в первые же дни легко и без потерь потопит японский линейный флот. Вот «америкэн бойс» и прячутся за юбки женщин всех национальностей, а их в Шанхае достаточно. Когда Штраус[12] уйдет, они вылезут на свет божий и начнут устраиваться в Шанхае или других городах. Платили им за службу основательно, и деньги у них есть.

На двух бочках, носом в море (англичане предусмотрительны!) стоял, сияя чистотой, белый двухтрубный крейсер «Хаукинс». В дополнение к обычному «захождению» вызванный наверх караул морской пехоты отдал честь оружием проходившему русскому кораблю.

— У этих, даже случись революция, всё равно будет образцовый порядок: природные моряки и служаки, — заметил комиссару лоцман.

Нифонтов усмехнулся, а Павловский отозвался:

— Но колонии они всё-таки потеряют.

Лухманов задумался и после небольшой пауз отвечал:

— Возможно, когда-нибудь. Но это не так просто: колониальные англичане привыкли жить на пороховой бочке и хорошо вооружены. Я о штатских англичанах говорю. Вот увидите здешний волонтерский корпус.

Деловой и административный центр иностранного Шанхая проплывал мимо «Адмирала Завойко». С широкой асфальтированной набережной доносились гул трамваев, гудки автомобилей, крики рикш и грузчиков. Общее внимание привлекло здание Морской таможни с колоннами и башенными часами. Перед ним обращенная к реке бронзовая статуя англичанина Харта, ухитрившегося в прошлом столетии передать в руки своих соотечественников сбор пошлин со всех ввозимых в Китай товаров.

— Вот Управление торгового порта, — указал Лухманов на соседнее здание, — перед ним две пушки. Они стреляют ежедневно в полдень один раз и три раза в любое время суток в случае тревоги для волонтерского корпуса.

— Английского? — спросил комиссар.

— В рядах волонтеров состоят все иностранцы, желающие с оружием в руках защищать свои права в Китае. Оружие, патроны и военную форму волонтеры держат дома. А для стрельбы по безоружной толпе особой подготовки не требуется.

— А вы сами? Что вы делаете по тревоге? — опять спросил комиссар.

— Что за бестактный вопрос, — проворчал старший офицер.

— Я по тревоге должен быть на реке, — уклончиво ответил Лухманов и повернулся к штурману: — Вот видите, сигнальная башня из серого камня, похожая на заводскую трубу? На её вершине мачта. Здесь падением черного шара показывают полдень, здесь же поднимают сигналы о тайфунах.

Шумный и людный восточный рынок замыкал Международный сеттльмент. Дальше, за древней городской стеной, раскинулся Наньдао с двухмиллионным трудолюбивым, искусным в ремеслах населением, с самобытной культурой, сложившейся в незапамятные времена. Пахнуло дымом и бобовым маслом, набережная стала менее опрятной, загроможденная горами товаров, речными деревянными пароходами с одним задним колесом и целым флотом больших, средних и малых парусных джонок, стоявших у пирсов в несколько рядов. Между ними прижалось множество больших и малых сампанов, плавучие рестораны, ночлежки, парикмахерские, лавочки. Река жила полнокровной, кипучей жизнью, проникая в глубь Наньдао узенькими каналами, разделявшими каменные массивы больших трехэтажных густонаселенных домов. На набережной шла погрузка и выгрузка, купля и продажа. Везде масса народа, но европейцев не видно.

На противоположном берегу реки выстроились серые цилиндры нефтяных резервуаров «Стандарт Ойл комнани» и стояли стальные американские парусные суда, трех- и четырехмачтовые, пересекавшие океаны подобно знаменитым чайным клиперам прошлого столетия.

Штурман, юношей плававший на таких судах, с интересом спросил:

— Значит, не умер еще флот больших парусников?

— Умирает, — отвечал Лухманов с ноткой грусти, — появились большие моторные суда, которые и будут его могильщиками. На дальних линиях они выгоднее парусников. Ну а джонки не умрут до тех пор, пока будут живы китайцы. С ними уж никто конкуренции не выдержит!

Река сворачивала вправо. Вдали показались зеленые рощи и высокая многоярусная пагода.

— Это Лунг-Ва, старинная резиденция мандарина, — пояснил Лухманов.

Город кончался большим судостроительным заводом. У одного из его пирсов стояла только что построенная речная канонерка. Плоский низкий корпус с просторной комфортабельной белой надстройкой посредине. По одному крупнокалиберному орудию на баке и на юте. На фронтоне надстройки ярко начищенные медные буквы: «liberte, egalite, fraternite».[13]

— Чего вы удивляетесь? — заметив недоумение на лицах офицеров, весело воскликнул лоцман. — Здесь суда строить дешевле. Крейсера закладывать пока не научились, а речные канонерки строят запросто. И англичанам, и американцам, и французам, как видите.

— Но ведь пушки этих канонерок направлены в сердце Китая! — заметил комиссар.

— Того Китая, которого и иностранцы, и само китайское правительство боится, — с усмешкой ответил Лухманов и повернулся к командиру: — Вот здесь, Александр Иванович, нужно стать на оба якоря. Течение будет меняться два раза в сутки. Раз в неделю придется распутывать канаты, если нет скобы. А как закончите ремонт, поставим вас к Бэнду, поближе к культуре.

Распрощавшись, Лухманов сошел на свой катер.

Получив в кассе Центросоюза необходимую денежную сумму, обмундировав свой экипаж, обеспечив докование и ремонт корабля в мастерских Кианг-Нанского арсенала, Клюсс решил ознакомиться с общей обстановкой в Шанхае, прежде чем приступить к официальным сношениям с местными властями. В этом ему помог Лухманов, уже три года работавший в Шанхайском порту.

— Разрешите, Александр Иванович, быть вашим сухопутным лоцманом, — сказал он, пригласив Клюсса к себе.

С женой, сестрой и младшим братом он занимал квартиру в центре города, держал китайскую прислугу. После обычных представлений он провел Клюсса в свой кабинет, обставленный очень скромно: плетеная бамбуковая мебель, циновки вместо ковров, на стенах красочные паспарту с японскими акварелями, поражающими своей простотой и поэтичностью. На маленьком, тоже бамбуковом, письменном столе шелковая синяя японская скатерть с вышитыми золотом журавлями — символом долголетия. На ней искусно расставлены очаровательные безделушки из яшмы и слоновой кости. Дома Лухманов никогда не работал, кабинет служил для конфиденциальных бесед.

Когда они удобно уселись и бой неслышно принес традиционное сода-виски, хозяин приступил к делу:

— Как вам известно, Александр Иванович, Китай не представляет единого целого. В каждой провинции жестокая диктатура враждующих между собою дуцзюнов — военных губернаторов. За их спинами — могущественные державы, «опекающие» Китай. Само пекинское правительство уже несколько лет в цепких руках Японии. Защитить интересы своей страны оно не может. Англия, Америка, Франция и Италия привыкли считать Китай своей полуколонией и сейчас объединены общим стремлением вытеснить Японию с торговых позиций, занятых ею во время войны.

— А как это отражается на Шанхае, Борис Дмитриевич? — спросил Клюсс.

— Шанхай — центр внешней торговли Китая и главная арена этих, пока финансовых схваток. Англия хочет восстановить свое довоенное преобладание в шанхайской торговле. У неё весьма мощное оружие — Гонконг-Шанхайская банковская корпорация со старой, весьма разветвленной сетью банкирских контор. Американцы тоже пытаются создать банковский консорциум, но из этого пока ничего не вышло. Доллару приходится бороться с иеной через английские банки. Но я думаю, что они в конце концов договорятся с Японией, за счет Китая конечно.

— А Россия? Разве она сошла с китайской сцены?

— Нет, но выступает в совершенно новой роли. Москва предлагает Пекину взаимное признание и установление дипломатических отношений. Она объявила потерявшими силу все ранее заключенные царским правительством неравноправные договоры, отказалась от всех русских концессий, от права экстерриториальности русских.

— А китайцы?

— Китайцы? Китайские богдыханы привыкли уважать только силу. С признанием и переговорами не торопятся, а всеми русскими концессиями завладели сразу, проживающих в Китае русских лишили всех гражданских прав, именуя их «бывшие подданные бывшей Российской империи».

— Ну, это белоэмигрантов.

— Вы будете здесь первыми небелоэмигрантами. Интересно, как это у вас получится?

— А здешний консульский корпус?

— Ни русского, ни советского консула в Шанхае нет. Гроссе, прежнего нашего генерального консула, после разгрома Колчака китайцы лишили полномочий. Но он здесь очень давно. У него большие связи. Он сохранил за собой и здание консульства, и его канцелярию, и консульский архив, и даже должность под названием «русский помощник шанхайского комиссара по иностранным делам».