Четвертый разворот - Петр Кириченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Васильич поглядел на календарь, поводил пальцем по числам, пошептал, словно бы заклинал метель, и, повернувшись к нам, сообщил:
— Через час утихнет!
Вот так, ни раньше и ни позже, а ровно через час. Мы улыбнулись, конечно, — кто же знает, когда затихнет метель. А Васильич приложил палец к подбородку, вспоминая что-то, и добавил:
— Да! Ветер дважды менялся, это было в среду...
— Шутник ты, Васильич, известный, — равнодушно сказал наш командир. — Послушай, что она вытворяет, воет, как... Э-хе-хе! Прыти у нее на сутки хватит.
— Через час утихнет, — повторил Васильич и оглядел каждого из нас, как бы спрашивая, отчего мы ему не верим.
— Вот это мне нравится, — заговорил второй пилот, отхлебнув из чашки. — Брехня, а красиво. Ну, Васильич!
А командир выругался, открыл заслонку и бросил еще полено.
— Ну что я, — смущенно откликнулся Васильич, взял чайник и поставил его на плиту. — Знал я одного, вот тот был шутник, — продолжал он, присаживаясь к столу, и на лице его появилась та самая улыбка, которая всегда предвещала рассказ. — Любил, ек-мотылек, и пошутить, и...
— Зубы заговариваешь, — перебил Васильича командир и покачал осуждающе головой. — Календарики, шуточки... Через час утихнет! Это даже не смешно.
— За свои слова несу ответственность, — заверил Васильич, и это вышло так комично, что мы засмеялись.
— Ну что ж, — веселее сказал командир и взглянул на Васильича так, что было понятно: послушать он не против, но не верит ни на йоту. — Говоришь, любил пошутить?..
— Веселый человек, — подтвердил Васильич и стал рассказывать о Карло Джибладзе.
В это время Комар проворчал что-то о метели, второй хотел было остановить его, чтобы не мешал, но увидел — Комар ворчал во сне. В руке он держал кружку, губы его шевелились, но глаза были закрыты. Второй отобрал кружку и привалил механика к стене в угол, чтобы тому было удобнее. Комар во сне почувствовал заботу, заулыбался и, подобрав ноги, улегся на лавке.
А Васильич продолжал рассказывать о Батуми, о Черном море и мандаринах, и все это казалось просто байкой, потому что не верилось в это среди метели, на затерянном в горах аэродроме, рядом с жаркой печкой.
— И летает на ЛИ-два, — продолжал Васильич. — Летает, так сказать, по мере сил, поскольку любил и на огороде повозиться, и на рыбалку сходить. А огород у него, ек-мотылек, заглядение, а сад — и говорить нечего: и виноград, и гранаты... Там ведь земля какая — черенок воткни, лопата вырастет. Да, дом его стоял третьим от края. Оно вроде бы и неважно, однако нам пригодится...
Васильич расписал, какой порядок был на огороде, какие грядки и какая лоза, рассказал, что к Карло приходили товарищи, кто-нибудь из летчиков, разумеется, помогать собирать мандарины. Карло, как водится, не мог не усадить пришедших за стол, не поставить бутыль вина, фрукты, намытую зелень. Он говорил, что это будет легкая закуска перед работой, поскольку нельзя ничего начинать голодным. Справедливое утверждение, и товарищи соглашались с Карло. Садились за стол, закусывали, вели разговоры, и как-то так незаметно застолье переходило в обед Вспоминались всевозможные истории, связанные со сбором фруктов, делались точные замечания о ящиках и корзинах, о добром урожае, и каждый из сидевших за столом не забывал сказать, что он всегда рад помочь товарищу, и хвалил Карло за щедрое угощение.
«Видеть друзей за столом — всегда радость! — отвечал хозяин и подавал знак жене, чтобы она принесла еще что-нибудь. — Может ли быть что-нибудь лучше? Нет, — отвечал он сам. — Поэтому я благодарю вас!»
Ближе к вечеру о сборе мандаринов забывали: обед неторопливо, но обстоятельно превращался в ужин. На шум заглядывали соседи и оставались, потому что от Карло не так-то просто уйти. Становилось шумно, весело, то и дело слышались тосты, звучали песни, прекрасные и тревожные грузинские песни. Жена Карло едва успевала готовить для гостей. Она тоже забыла о сборе мандаринов, и если вспоминала, то только махала рукой; точно так же было и в прошлом году. Тогда она собрала сама — не пропадать же добру, — на мужа не надеялась. Он отдохнет и улетит, возвратится и снова уйдет в рейс, а даже если дома останется, то неизвестно, что ему в голову взбредет. Может поработать, а может и отдыхать. Карло и сам не знал, что будет делать, — только сидел, мастерил ручку к молотку, бросил, походил по двору. «Ты чего?» — спросит жена.
«Настроение!» — ответит сердито Карло и все смотрит вокруг, будто бы потерял что и найти не может.
Возле сарая заметил удочки, постоял, поглядел на них равнодушно и вдруг... Схватил эти удочки и побежал к дальнему соседу. В ворота к тому не вошел, а вбежал и видит: сидит сосед у костерка, смолу варит.
«Зачем смола?!» — удивился Карло.
«Крышу чинить буду, — ответил хозяин, приветствуя Карло. — Вот смолу готовлю».
«Зачем сидишь? — еще больше удивился Карло. — Тебя спрашиваю!»
Тот ничего не понимает, смотрит в растерянности на Карло, который вокруг него бегает.
«Рыба пошла, — открыл секрет Карло. — Быстрее!»
Какая рыба? где рыба? откуда она взялась? Ничего не понятно, но Карло-то с удочками. А смола закипает, пора бы за дело приниматься.
«Никому не сказал, — горячится Карло. — Только тебе! Рыба идет, ты сидишь! Я стою! Ай-ай-ай!..»
Что ты будешь делать! И рыба пошла, и смола закипела. Но Карло знал, к кому бежал: настоящий рыбак разве утерпит. Вот — махнул рукой, быстро закидал костер, схватил удочки. А Карло торопит, говорит, надо бы пару шашек прихватить. О, если о динамите заговорил, значит, дело не шуточное. Сосед и вовсе разволновался, схватил мешок и пару шашек и... И побежали. Куда побежали, непонятно, вроде бы совсем не в ту сторону, где вода.
«Куда?!»
«Быстрее, — торопит Карло. — После поймешь!»
И снова бегут, а в конце концов оказываются во дворе Карло. Сосед подумал, что Карло забыл мешок прихватить. Вбежали во двор, Карло показал на бочку с дождевой водой и закричал:
«Кидай!.. Глуши!..»
Сосед в бочку заглянул, а там два малька плавает.
«Глуши! — просит Карло, а сам уже по земле катается от смеха. — Кидай, не то уйдут... на глубину!..»
Выругался обманутый и вспомнил, с кем дело имеет — это же Карло, — и, не долго думая, кинул динамит в бочку, а сам рядом упал. Рвануло так, что вся улица сбежалась. «Что произошло? — спрашивают. — Зачем стреляли?» Карло от смеха слова сказать не может, а сосед, прихватив мешок, собрался домой — может, смола еще не остыла. Но тут Карло за руку его взял. «Постой, — говорит, — не получилась рыбалка, давай в тени посидим. Посидим, все обсудим, о жизни поговорим — разве дело в рыбе? Нет, конечно...» И долго еще соседи, завидев Карло, спрашивали, не собирается ли он на рыбалку.
— Карло только смеялся, — закончил Васильич. — Говорил, если соберусь, вас непременно приглашу. А глядите — светлеет.
Мы к окну кинулись: и впрямь метель затихла. Растолкали Комара, снимай, дескать, чехлы — лететь надо. Поблагодарили Васильича за приют, за чай и за рассказ и через полчаса уже летели над Уралом. Внизу белели заснеженные вершины, виднелись редкие леса... Командир наш повеселел.
— Ну и Васильич! Надо же такое придумать! Карло...
Комар не понял, поскольку не слышал рассказ, и переспросил:
— Что хотел?
— Хотел сказать, Комарик, спать меньше надо.
Тут Комар принялся ворчать, что механику даже спросить нельзя, а каждый норовит только командовать — то чехлы снимай, то спи поменьше...
Мне запомнился рассказ Васильича, хотя я был согласен с командиром, что все это не больше чем выдумка; какое-то время вспоминался веселый Карло, любивший и шутку и людей, и стало понятно, отчего же в домике не верилось в рассказанное: дело вовсе не в экзотике Батуми, не в близости моря и, конечно, не в цитрусовых, так и оставшихся на деревьях, — просто Карло жил непохожей и неизвестной нам жизнью. Васильич не зря заметил, что летал он по мере сил. Мы же находили в полетах полное забвение, и проведенное на земле время казалось нам потерянным. А для Карло полеты были только частью жизни. Мысль эта была тогда для меня внове, но и она забылась, как забывалось в самолете многое. И каково было мое удивление, когда через год я снова услышал о Карло Джибладзе, и рассказывал о нем вовсе не Васильич, а знакомые летчики, с которыми я повстречался в Чите. Оказывается, они знали Карло...
— Не может быть, — сказал я, понимая, что истории Карло — это выдумка. — Этого не может быть, потому что...
— Что не может быть? — спросили меня. — Этот Карло все может! Он нам такое устроил...
Оказывается, с Карло они повстречались в профилактории после рейса: прилетели, сдали самолет — и, естественно, сутки отдыха. Дежурная предупредила, что дает комнату, в которой уже есть один человек.
«Комната пятиместная, — сказала она, — а вас четверо, так что все сходится. А свободных больше нет».
Пришли они в комнату, видят: одно место занято. Расположились, а тут и Карло появился. Как это бывает при встрече, поговорили, выяснили, кто откуда прилетел и куда собирается. Карло спросил, как жизнь в Сибири, а они — как в Батуми.
