Продолжение времени - Владимир Солоухин

Не случайно мы попали в этот совхоз, он хотя бы названием своим наиболее близок к литературе, во всяком случае к Союзу якутских писателей. Конечно, если бы был совхоз (или район), мемориально связанный с Алексеем Кулаковским, то я непременно попросился бы туда, но такого места пока что в Якутии не оказалось.

Эрилик Эристин (Семен Степанович Яковлев, 1892 года рождения) считается якутским Николаем Островским. В справке о нем написано: «Вся его жизнь неутомимого труженика является прекрасным примером самоотверженного служения своему народу. Тяжелые раны, полученные им в гражданской войне, оказали свое действие – он потерял зрение, но теперь его боевым оружием стало перо. Совсем уже больной, незадолго до своей смерти и в трудный первый год Великой Отечественной войны, он продиктовал свое самое крупнее произведение, первый якутский роман „Молодежь Марыкчана“. В этой книге автор развернул широкую картину героической борьбы якутского народа против вековых угнетателей…

…В первые годы Советской власти в Якутии он принимал активное участие в социалистическом строительстве. Был чекистом, членом ревкома, заведующим районо, председателем райсовета, директором типографии и редактором районной газеты».

А вот еще и совхоз его имени, и мы едем туда на летний якутский праздник.

В прежние времена, как мы уже знаем, произносил заклинания и кропил кумысом в костер всегда тот, кто устраивал ысыах. Конечно, трудно было бы предположить, что директор совхоза либо приглашенные на торжество представители из района начнут произносить заклинания и кропить кумысом в огонь. На это мы не надеялись. Но столб (коновязь) стоял, врытый в землю (правда, без перекладин), и была привязана к коновязи белая, крупная, похожая на наших тяжеловозов лошадь. Я все мучительно вспоминал, где я видел очень похожую, и вспомнил, что на картине Васнецова «Богатыри». Вот уж и правда богатырская лошадь. Было в ней что-то эпическое, сказочное, что-то от Сивки-бурки. Она была оседлана старинным седлом с серебряными украшениями. Были натыканы и березки, обозначая праздничную площадку – тюсюлгэ.

Но вот чего, конечно, не бывало раньше, так это трибуны. Да, была устроена высокая трибуна, и мы – руководители, передовики совхоза и гости – президиум, короче говоря, оказались все на трибуне, а перед нами сидели якуты, но не кругами, а рядами.

Директор совхоза произносил речь. Может быть, потому, что присутствовали тут писатели (якутские и один вот из Москвы), оратор делал упор на связь совхоза с Союзом писателей Якутии.

«Писатели Якутии предложили взять под шефство наше хозяйство, когда оно еще было колхозом. Правление сельхозартели и колхозники с радостью приняли это благородное начинание. Так в октябре 1969 года был заключен шефский договор. Колхоз имени Эрилика Эристина как одно из передовых хозяйств в 1967 году был награжден юбилейной Почетной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР, Совета Министров РСФСР и ВЦСПС… Организовывались творческие командировки писателей на более длительный срок с целью освещения будней сельских тружеников… Из нашего совхоза доярка Дмитриева Прасковья Осиповна была делегатом XXII съезда КПСС, молодая доярка Ирина Софронова делегатом XVI съезда ВЛКСМ, бывший директор совхоза кавалер орденов Ленина и Трудового Красного Знамени Филиппов Роман Афанасьевич – делегатом III Всесоюзного съезда колхозников, доярка-наставница молодежной фермы „Юбилейная“ Кузьмина Агафья Тарасовна избиралась депутатом Верховного Совета Якутской АССР, в настоящее время является членом Якутского ОК КПСС. Она надоила в 1976 году 4260 кг молока от каждой коровы, ее портрет и статья о ее работе были опубликованы в журнале „Агитатор“ № 13 за 1975 год.

Горячо поддерживая инициативу Союза писателей Якутии и идя навстречу желаниям рабочих совхоза и сельских читателей, а также в целях оказания практической помощи писателям в освещении ими жизни и будней тружеников села, совхоз поддерживает постоянную связь с Союзом писателей и держит его в курсе своей жизни. В совхозе для писателей созданы все условия для того, чтобы их командировки были максимально плодотворны, дается возможность побывать непосредственно на фермах крупного рогатого скота, табунного коневодства и черно-бурых лисиц, ознакомиться с жизнью и работой совхоза, чтобы писатели имели личные контакты с передовиками производства… …В январе 1976 года в доме, где в последние годы жизни жил и работал писатель С. С. Яковлев – Эрилик Эристин, создан литературный музей писателя на общественных началах. Более 500 писателей, в том числе Герой Социалистического Труда Константин Симонов, Сергей Михалков, Александр Чаковский, Юстас Палецкис, писатели Сергей Баруздин, Михаил Дудин, Заки Нури, Антонина Коптяева, Галина Серебрякова, Виктор Тельпугов и другие из 112 городов и сел нашей великой страны ценными бандеролями прислали свои драгоценные книги с автографами в адрес библиотеки и литмузея Эрилика Эристина…»

После речей, как и раньше, шли по программе художественная часть и спортивные состязания. Но художественная часть состояла не из выступлений олонхосутов – сказителей древнего богатырского эпоса, а из совхозной самодеятельности. Что касается состязаний, то смешно было бы прыгать на одной ноге и бегать взапуски. Поодаль от трибуны располагался совхозный стадион, и там молодые спортсмены и спортсменки в трусах и майках уже разминались для бега на разные дистанции, для прыжков в длину, в высоту и для игры в волейбол.

Правда, внимание собравшихся как-то не смогло сосредоточиться на состязаниях должным образом. Собравшиеся, после того как кончилась торжественная часть (ах, я забыл сказать, что было еще вручение Почетных грамот за высокие показатели), разбрелись по широкой луговине и образовали импровизированные кружки. К тому же приехало на поляну несколько грузовиков, и каждый из них обернулся торговой точкой. Я заметил, еще когда стоял на трибуне, что слушатели постоянно и беспокойно поглядывают по сторонам (а грузовики уже съезжались в то время), и вот, как только умолк последний оратор, публика, дробясь на группы, повалила к грузовикам. Пиво, лимонад, пряники, колбаса и апельсины были предметом бойкой торговли передвижных ларьков.

Уже смеркалось, когда мы рассаживались по машинам, чтобы покинуть гостеприимное место ысыаха. Грузовики сворачивали свою деятельность, затем что все было распродано, по поляне бродили группками и поодиночке подгулявшие участники празднества, а на стадионе все еще состязались юноши и девушки в спортивной форме.

Так я побывал на земле Алексея Кулаковского, большого поэта, страстного просветителя, ученого, замечательного сына замечательного якутского народа.

СОВХОЗ им. ЛЕНИНА.

ДОМ КУЛЬТУРЫ

Я позвонил Татьяне Ребровой, чтобы справиться, как у нее со здоровьем, пишутся ли стихи, будут ли они публиковаться где-нибудь в ближайшее время? Вместо ответов на все эти вопросы, и даже как бы в нетерпении перебив меня, Татьяна Анатольевна вдруг попросила:

– Владимир Алексеевич, голубчик, у вас машина. Пожалуйста, свозите меня на выставку Константина Васильева.

Так совпало, что в последнее время несколько раз подряд я уже слышал это имя, но оставалось оно для меня только именем, пустым словом, не наполненным хоть бы каким-нибудь содержанием, если не считать невольных ассоциаций с другими Васильевыми, существующими в нашей живописи. Сразу вспомнился тот давний Васильев, Федор Александрович – пейзажист, классик, могучий талант которого не успел развернуться во всю ширь, потому что умер художник в возрасте 23 лет. Вспомнился и Юрий Васильев, интересный художник с некоторыми авангардистскими наклонностями, возникший на современном живописном горизонте где-то в середине пятидесятых годов. Тогда о нем сразу дружно и громко заговорили (как, скажем, о Евтушенко в поэзии), но потом все постепенно успокоилось и затихло. Когда начались разговоры о новом Васильеве, я даже думал, что не Юрий ли все же вспыхнул заново, и даже переспрашивал – нет ли ошибки, не Юрий ли? Нет, отвечали мне, не Юрий, а Константин. Причем присовокуплялось что-то не очень внятное о феноменальном явлении, о живописном чуде. Я не отношу себя к людям, не верящим в чудеса, особенно в наше время, когда во многом и полагаться-то можно только на чудо, тем не менее эти разговоры почему-то не закреплялись в сознании, и я в пятый, может быть, раз переспрашивал:

– Какой Константин Васильев? Может быть, Юрий Васильев?

– Да нет же, Константин. Феноменальное явление, живописное чудо!

– Ну… Не знаю, не видел.

И вот теперь – внезапная просьба Татьяны Ребровой свозить ее на выставку Константина Васильева. Я ответил, что и сам с большой охотой посмотрю выставку, если известно, куда надо ехать.

– Надо ехать до метро «Каховская», а потом на автобусе, говорят, минут тридцать. Совхоз Ленинский…