Путешествие в страну летописей - Натан Натанов

В конце XIV века, после Куликовской битвы, московский митрополит Киприан раздобывает, скорее всего в Твери, один из списков Нестора — Сильвестра и переписывает его, дополнив известиями о Москве: появляется так называемая Троицкая летопись. Первый московский свод был лишь немного моложе Лаврентьевского.

Троицкая летопись тоже пережила века, но погибла в московском пожаре 1812 года[15].

От Троицкой и других летописей пошла большая семья летописей московских; один из самых поздних ее «отпрысков» — громадный Никоновский свод. Последняя запись в нем за 1630 год. Начало же свое эта летопись берет все в той же «Повести временных лет» — в Сильвестровой редакции.

Но и это еще не все: во Владимире в начале XIII века некий художник украшает один из списков многочисленными иллюстрациями-миниатюрами. Затем летопись с картинками неведомыми путями попадает в Смоленск. Ее еще раз переписывают и перерисовывают. Через 150–200 лет она перекочевывает в библиотеку польского князя Радзивилла, оттуда — в Кенигсберг, а в 1758 году — в Россию. Таков путь списка Радзивилловского, или Кенигсбергского.

Лаврентьевская, Троицкая, Никоновская, Радзивилловская и некоторые другие летописи — это прямые потомки «Повести временных лет» в редакции Сильвестра.

Путешествие третьей редакции

Третья редакция «Повести временных лет» — летопись Мстислава.

Начало ее в Киеве 1118 года. Спустя несколько лет киевские летописцы, близкие к великокняжескому двору, начинают вписывать новые события. В тексте множество подробностей о Киеве XII столетия. Около 1200 года — примерно в те времена, когда список Сильвестра оказался на севере, — летопись Мстислава также вывозится из Киева, только на юго-запад, в мощное Галицко-Волынское княжество.

Около века работают галицкие летописцы. Нам остаются их воспоминания о многоцветной, сочной Галицкой Руси.

Но вот на юго-западные пределы обрушиваются татары, затем Литва и Польша. Летописание хиреет, угасает. Один из списков, как водится, неведомо кем и неведомо как доставляется в Псковскую землю. Его снова переписывают, снова перевозят. На этот раз в костромской Ипатьевский монастырь.

Там летопись хранится несколько столетий. Потом по царскому указу перевозится в Петербург и в конце концов попадает к Карамзину.

По различным городам, монастырям, княжеским библиотекам бродят и другие летописи «Ипатьевской семьи». Одну из них приобретает Петр Кириллович Хлебников.

Ипатьевский и Хлебниковский списки — прямые потомки Несторовой летописи в третьей редакции.

Сколько километров в одном веке?

Сложны, извилисты пути летописных странствий с XI по XVIII век, от Карпат до Волги.

Лаврентьевская летопись — от Нестора до Мусина-Пушкина — это больше полутора тысяч километров пути. «Эстафету» несут от Нестора до Лаврентия не меньше 10 человек. Эти люди, никогда не видевшие друг друга, сделали одно великое дело, сохраняя и передавая бесценные сведения о прошлом своего народа.

XVIII век был уже веком без летописей (хотя кое-где на окраинах их продолжали). Газеты, многотомные «гистории», печатный станок, убыстряющееся время — все это плохо уживалось «с трудом усердным, безымянным»…

Устье и истоки

Итак, схема Шахматова проста и почти все объясняет: Нестор, за ним Сильвестр, третий летописец и затем их продолжатели.

Но из этой схемы еще неясно, откуда первый летописец, великий Нестор, узнал о событиях, происходивших задолго до него. Он, конечно, расспрашивал людей, доставал и читал старые книги. Это источники его трудов, истоки первых ручейков, из которых образуются «напоящие Вселенную» реки — книги.

Иногда установить эти источники совсем нетрудно. Например, архив князя Святополка, где хранились договоры с греками. Автор летописи также не скрывает, что читал и делал выписки из четырехтомной «Хроники», составленной около 867 года византийским монахом Георгием Амартолом. Там и сям Нестор цитирует тексты из сочинений патриарха Никифора, Мефодия Патарского, Антония Великого, Епифания Кипрского, Иоанна Малалы — греческих писателей, живших в разное время — с III по X век.

Нестор переписывает из книг то, что ему надо, но порою изменяет текст. «Почтен был Роман кесаревым саном», — пишет византийский летописец. Нестор убавляет торжественность и пишет просто: «Поставлен царь Роман у греков». Устраняет печерский летописец и те места, которые, по его мнению, умаляют русскую славу:

«И было видно странное чудо. И испугались русские пламени. И бросались в воду морскую, стремясь спастись». Так описывает грек поражение войск Игоря от «греческого огня».

«И было видно странное чудо. Русские же, увидев пламень, бросались в воду морскую, стремясь спастись». Так пишет Нестор, решительно выбрасывая слово «испугались».

Конечно, в «Повесть» вносятся и личные наблюдения Нестора, и рассказы бывалых людей. Летописец еле спасается при набеге половцев на монастырь в 1096 году. Ему не нужны книги и архивы, чтобы знать, каких половецких князей взяли в плен в 1103 году, когда постриглась в монахини несчастная сестра Мономаха Евпраксия, какого числа в 1107 году «тряслась земля на рассвете», как везли в санях тело умершего Святополка.

Нестор часто ссылается на современников, приводит их рассказы о событиях. «О детстве Феодосия рассказал мне келарь Федор», о том-то «исповедал Иларион», о другом «узнал от Павла». Одного человека он выделяет особо; «От него много рассказов слышал, которые я записал в летописании этом».

Ян Вышатич

Еще Шахматов интересовался этой фигурой. Советские ученые, в первую очередь Д. С. Лихачев, узнали о нем интереснейшие вещи.

Старый воин и рассказчик прожил длинную и богатую приключениями жизнь. Его биографию можно проследить по летописи.

1106 год. «Умер Ян… прожив 90 лет в старости маститой».

Значит, родился в 1016 году? Возможно, но необязательно: в древней Руси число 90 часто употреблялось как показатель глубокой старости, а не для обозначения точного возраста. Например, в русских былинах:

А жил Буслай девяносто лети преставился.Жил Святослав девяносто лет…

В Печерском монастыре Яна Вышатича принимают с почетом, печерские старцы — лучшие его друзья. Он завещал похоронить себя в обители. Здесь, на закате жизни, он охотно делится воспоминаниями…

1071 год. Ян Вышатич собирает в Белоозере дань от князя Святослава и подавляет восстание, во главе которого два волхва.

Минуют годы…

Ян переходит из Чернигова в Киев, наверное, вместе со своим повелителем, князем Святославом, который в 1073 году изгнал из столицы брата Изяслава.

1089 год. «При благородном Всеволоде, державном князе Русской земли, воеводство киевской тысячи держал Ян».

«Воеводство киевской тысячи» — важнейшая военная должность. Теперь Ян — во главе старшей княжеской дружины.

1093 год. Время Ярославичей прошло. Внуки Ярослава Мудрого сражаются с половцами. В летописи читаем, что князьям Святополку и Владимиру Мономаху дают советы «разумные мужи, Ян и прочие».

1106 (год смерти Яна). «Святополк послал на половцев Яна и Ивана Захарьича, и прогнали они половцев и полон отняли у них». Если Яну действительно было в ту пору девяносто лет, сомнительно, чтобы он мог участвовать в таком походе.

А впрочем, кто их, древних, знает?

Но Ян беседует с печерскими друзьями не только о сечах и походах. На склоне лет маститый боец обижен и недоволен.

Так в летописи 1093 года говорится: «Князь Всеволод стал любить разум молодых, устраивать совет с ними, они же начали настраивать его, чтобы он пренебрегал дружиною своей старой, и люди не могли добиться суда княжего, начали эти молодые грабить и продавать людей, а князь того не знал из-за болезней своих…»

В этом отрывке Ян совсем не упоминается. Но нет сомнения, что запись сделана с его слов. Ведь именно он возглавляет «дружину старую», которую теснят «молодые». Много лет он ходил за данью, а теперь «молодые» стремятся добыть богатство не в дальних походах, а от захваченных земель, собственных деревень и смердов.

Мораль Яневых рассказов проста: «Кто не слушает разумных мужей, старшую дружину, тем плохо приходится».

1093 год. «Святополк не посоветовался со старшей дружиной отцовской и дяди своего, а посоветовался с пришедшими с ним и, схватив послов (половецких), запер их в избу. Узнав об этом, половцы пошли войной…»

Святополк тоже отправляется в поход.

«И сказали ему мужи разумные: «Не пытайся идти против них, потому что мало у тебя воинов». Он же сказал: «У меня отроков 700, которые могут им противостать». Стали же другие неразумные говорить: «Иди, князь».

Святополк и Владимир Мономах держат военный совет.