Клыки Асуры - Марко Леонетти

Тьяцци, шедший справа от Конана, о чем-то неустанно ворчал, и было похоже, что окружающее мало интересовало его.

Другое дело Миррейа и Тарланд. Маги просто пожирали глазами предметы диковинной обстановки. Но если взгляд юноши полонило живое удивление, скрепленное интересом, то молодая чародейка изучала окружение с неприязнью, глядя на длиннобородых северян с изрядной долей презрения. Казалось, с ее губ вот-вот сорвется горькое изречение, вроде: Варвары, одно слово варвары…»

У массивной каменной колонны, воздвигнутой у самого входа в покои вождя киммерийцев, Конан приметил Торрада Великана и Ингурда Снежного. Невдалеке от них он отыскал взглядом и Регана — асир хвалился перед другими воинами своим чудесным оружием.

Гретты не было видно — верно, лидера наемников пригласили в покои обговорить кое-какие дела. Головорезы Бора еще не подоспели, впрочем, варвар был уверен, не успеет на небе появиться первая звезда, как они уже будут здесь.

Помимо известных киммерийцу бойцов у Зала Факелов собралось еще сотни три наемников изо всех земель. Конан узнал знакомых по Данакару шемитов, закутанных в черную ткань. Здесь же были и двое вендийцев, из-под меховых шуб которых проглядывали неестественно яркие оранжевые рясы.

На входе киммериец заметил, могучего беловолосого асира. Его Конан не знал, но, судя по первому впечатлению, которое редко подводило варвара, северянин происходил из нордхеймской воинской знати. Возможно, херсир или даже ярл.

Белые волосы воина были аккуратно зачесаны назад, но не заплетены в косу, как у многих вождей его народа. Глаза цвета айсберга спокойно изучали пеструю толпу наемников. Спустя какое-то время человека окликнули, и он удалился в чертоги Родвара.

Конан узнал его имя. Асира звали Олав. Что-то подсказывало киммерийцу, что именно этот воин с властным взглядом и могучими мышцами будет играть важную роль в походе, который собирает верховный вождь канахов.

Внимание варвара привлекли еще двое людей, выделявшихся своим необычным видом. Один долговязый, точно жердь, в одежде из странных кожаных повязок, опоясывающих практически все тело.

Неизвестный портной, словно специально, скроил такой наряд, чтобы тот полностью скрывал открытые участки кожи владельца — даже кисти были одеты в блестящие черные перчатки, а лицо человека прятала кожаная маска.

— Кто это? — спросил Конан старого предсказателя. — Почему он так странно одет?

— Это Тарн, Сын Гарпии, — ответил Динхвалт. — Говорят, его отцом был человек, а матерью — ужасное порождение Хеля. Может, враньё; а, может, и правда. Его обличье настолько ужасно, что он вынужден скрывать его под маской. Ходит молва, тот, кому доводилось видеть его лик воочию, падал замертво.

— Я бы не упал, — уверенно сказал Конан. — А кто вон тот?

Киммериец указал на приземистого человека, с лысым затылком, коренастого, словно горный карл. На наемнике висело такое количество амулетов и талисманов, что, казалось, он только что обворовал сокровищницу Кесар Шаха и нес все награбленное на себе.

Несмотря на то, что человек стоял в отдалении, даже с такого расстояния нюх киммерийца сумел учуять душную вонь от дешевых колдовских снадобий. Глаза человека постоянно метались по сторонам, словно он что-то потерял и теперь никак не мог найти.

— Карракх, Заклинатель драконов, — пояснил Тьяцци. — Самый известный мастер по укрощению этих крылатых чудовищ.

— Но разве драконы не вымерли? — спросил старика Тарланд.

— Многие в это верят. Наверное, все кроме самого Карракха. А пойди-ка ты ему скажи, что никаких драконов больше нет, и он рассмеется тебе в лицо.

— Он что сумасшедший? — спросила Миррейа.

— Не более чем ты или я. В юности он встретился с настоящим драконом, который пожрал половину его братьев и сестер. Самому Карракху чудом удалось выжить. С тех пор он не перестает совершенствовать свое искусство укрощения этих огнедышащих бестий, веря, что в один день его ремесло может здорово пригодиться и сберечь сотни чужих жизней.

— Я бы на его месте выкинул это из головы, — равнодушно заметил Конан.

После колокола ожидания будущих воинов Родвара пригласили в чертоги Аломара, Там их ожидало еще больше еды, больше вина, больше развлечений. Уставшим с дороги показывали места для ночлега.

Долгожданный альтинг был назначен на утро, и начало великого собрания должен был положить первый луч солнца. Пока же гостям предоставлялась свобода выбора, как скоротать время, оставшееся до назначенного часа.

Конан и его трое спутников вошли в Зал Факелов. В просторных чертогах вождя уже пировала веселая орда киммерийцев. В огромном зале на огне стояли гигантские котлы, в которых готовилось угощенье для новых гостей. Бульканье и чад, окружавший емкости, вызвали появление на лице аквилонской волшебницы недовольную гримасу.

Конечно, у них на родине еду готовили в кухне замка, да еще и в маленьких-маленьких котелках, на которых любому северянину и смотреть-то жалко, поэтому столь необычная обстановка вызывала у Миррейи настоящее негодование. Цивилизованным людям, бесспорно, никогда не понять всю специфику традиций варваров.

Прибывших усаживали за высокие дубовые столы, которые тут же накрывали расторопные слуги. Голодные воины с рычаньем набрасывались на еду, едва устроившись на месте. Конан догадывался о том, какое чувство испытывала Миррейа при виде этого безобразия, противоречащего привычной для нее культуре, особенно при виде того, как северные дикари, обнажив зубы, разрывают непрожаренное мясо с волчьей жадностью, брызгая слюной.

Но ему было наплевать на то, как его спутница относилась к традициям его народа. Тарланд вел себя более скромно, а иногда даже до смешного забавно, когда пытался подражать привычкам варваров, поглощающих пищу. Даже старик Тьяцци сначала нахмурился, а потом не на шутку развеселился, поглядев на ужимки аквилонского чародея. Тарланд, тем временем ничего не замечая, успешно справился с телячьей ногой, но вот бросить под ноги обглоданную кость не сумел — не позволял чопорный этикет, наследство аристократии.

Один раз взгляд Конана пересекся со взглядом Хьёрсы. Наверняка, Злобный уже наметил план своего возмездия — глаза северянина полыхали лютой ненавистью.

Киммериец, в свою очередь, оставался спокоен, как холодный валун. Если асир вновь пожелает продемонстрировать свой скверный нрав, ему же обойдется дороже. Пора бы задире понять, что той ночью он мог бы умереть, не останови Конан меч в долях дюйма от его глотки. Сам варвар знал, что продолжать раз за разом одну и ту же игру у него попросту уже не будет терпения. Если у Хьёрсы не хватит ума, чтобы избежать словесной перепалки и последующей за ней драки в очередной раз, пусть пеняет на себя. И катится к праотцам, раз в этом мире с другими ужиться не может!