Перелом - Дик Фрэнсис

- В своей комнате… Я постучал к нему, чтобы ехать, но его там не было. Вы… вы его видели?

- В четыре часа сегодня утром, - небрежно ответил я, - его сморил сон на заднем сиденье «мерседеса». Думаю, что он все еще там.

Алессандро резко дернулся, как будто его ударили.

- Значит, он приходил, - сказал он, голос звучал безнадежно.

- Приходил, - подтвердил я.

- Но вы не… я хочу сказать… вы не убили его?

- Я не твой отец, - ответил я строго. - Карло получил инъекцию какого-то вещества, которое он припас для Бакрема.

Алессандро откинул голову, в глазах заполыхала ярость, на сей раз не целиком направленная на меня.

- Я же велел ему не ходить, - сердито произнес он. - Говорил же ему…

- Потому что Бакрем может скоро принести тебе победу?

- Да… нет… Вы сбиваете меня.

- Но он пренебрег твоими распоряжениями, - предположил я, - и повиновался твоему отцу?

- Я сказал ему, чтобы не ходил, - повторял Алессандро.

- Не посмел ослушаться твоего отца, - сухо заметил я.

- Никто не смеет ослушаться моего отца, - начал он автоматически и потом в замешательстве посмотрел на меня. - Кроме вас, - закончил он.

- Надо знать, как с ним обращаться, - объяснил я, - Умение состоит в том, чтобы не подчиняться ему в той сфере, где меры возмездия становятся раз от раза все менее выгодными, и расширять эту сферу при каждой возможности.

- Не понимаю.

- Растолкую по дороге в Донкастер, - сказал я.

- Я не с вами поеду, - ответил он упрямо. - Карло отвезет меня в моей собственной машине.

- Он не в том состоянии. Если собираешься на скачки, то тебе придется или самому сесть за руль, или поехать со мной.

Алессандро стрельнул в меня злыми глазами, но не признался, что не умеет водить машину. И в то же время он не мог отказать себе в удовольствии посмотреть открытие сезона, а я на это и рассчитывал.

- Отлично, я еду с вами.

Вернувшись с первой проездки, я предложил Алессандро поболтать пока в конторе с Маргарет, чтобы дать мне переодеться, а затем отвез его к гостинице «Форбери».

Он выпрыгнул из «дженсена», едва я остановил машину, и рванул заднюю дверцу «мерседеса». На заднем сиденье виднелась сгорбленная фигура, это доказывало, что Карло хотя бы частично пришел в себя, правда, не настолько, чтобы в полной мере воспринять поток итальянской брани.

Я похлопал Алессандро по спине, и он моментально прекратил ругаться.

- Если он чувствует нечто похожее на то, что было со мной после такого же лечения, разговаривать с ним бесполезно, - посоветовал я. - Займись лучше делом, переоденься, и поедем на скачки.

- Я буду делать то, что мне нравится, - огрызнулся он, а в следующую минуту выяснилось, что как раз это ему и нравится - быстренько переодеться и мчаться на скачки.

Пока Алессандро находился в номере, Карло высказал пару замечаний, которые значительно расширили границы моих познаний в итальянском языке. Деталей я не понял, но суть была ясна. Он грозился что-то сделать с моими предками.

Алессандро появился в темном костюме, который был на нем в тот первый день. Сейчас костюм стал велик ему на целый размер, отчего Алессандро выглядел худеньким, приличным мальчиком, почти безобидным. Я резко напомнил себе, что пренебрежение защитой провоцирует апперкот, и кивнул ему, чтобы садился в «дженсен».

Когда он закрыл дверцу, я окликнул Карло через опущенное стекло «мерседеса»:

- Тебе слышно меня? Ты слушаешь?

Он с усилием поднял голову, и стало ясно, что да, слушает, хотя и не хочет.

- Хорошо, - сказал я. - Так вот, заруби себе на носу. Алессандро едет со мной на скачки. Прежде чем привезти его обратно, я намерен позвонить в конюшни, чтобы увериться, что там все в порядке… что все лошади живы и здоровы. Если у тебя возникнет идея вернуться и докончить то, что не удалось ночью, откажись от этого. Потому что если ты там хоть что-нибудь натворишь, то не видать тебе Алессандро сегодня вечером… или много вечеров. И я не думаю, что Энсо Ривера придет от тебя в восторг.

Карло кипел от бессильной злости, ничего больше не позволяло его жалкое состояние.

- Понял? - спросил я.

- Да. - Он закрыл глаза и застонал.

Я оставил его, пусть постонет, а сам испытывал приятное, хоть и предосудительное, злорадство.

- Что вы сказали Карло? - потребовал Алессандро отчета, как только мы отъехали от гостиницы.

- Посоветовал ему провести день в постели.

- Я не верю вам.

- Смысл был именно такой.

Он подозрительно посмотрел на легкую усмешку, которую я не думал скрывать, и уставился в лобовое стекло.

Через десять миль я сказал:

- Я написал письмо твоему отцу. Хочу, чтобы ты переслал ему.

- Что за письмо?

Я вынул из внутреннего кармана конверт и протянул ему.

- Я хочу прочитать, - заявил он воинственно.

- Валяй. Оно не запечатано. Решил не доставлять тебе лишних хлопот.

Он стиснул зубы и вытащил письмо. И прочитал:

«Энсо Ривера,

следующие пункты предлагаются вам для размышления.

1. Пока Алессандро находится, и хочет находиться, в Роули-Лодж, конюшня не может быть уничтожена.

В случае нанесения ущерба в любой форме или попытки разрушения Жокейский клуб будет немедленно информирован обо всем, что произошло, и в результате Алессандро будет отстранен на всю жизнь от участия в скачках в любой стране мира.

2. Томми Хойлейк.

В случае, если Томми Хойлейк или любой другой жокей, работающий на конюшню, получит какую-то травму, информация будет передана, и Алессандро не будет больше принимать участия в скачках.

3. Мунрок, Индиго и Бакрем.

В случае дальнейших попыток ранить или убить любую лошадь в Роули-Лодж информация будет передана, и Алессандро не будет больше принимать участия в скачках.

4. Информация, которая будет передана для рассмотрения, состоит в настоящее время из полного отчета обо всех относящихся к делу событиях, а также: а) двух фигурок лошадей и написанных от руки ярлыков; б) результатов анализа, сделанного в специальной лаборатории на исследование крови, взятой у Индиго; анализ показывает присутствие анестетика промазина; в) рентгеновских снимков перелома передней ноги Индиго; г) одной резиновой маски, которую носил Карло; д) одного шприца для подкожных инъекций, содержащего следы анестетика; е) одной дубинки; на шприце и дубинке имеются отпечатки пальцев Карло.

Все эти улики находятся у поверенного, которому даны указания использовать их в случае моей смерти.

Принимая во внимание, что дело против вас и вашего сына не может быть доказано в суде в соответствии с требованиями закона, предупреждаю, что этих улик достаточно для распорядителей Жокейского клуба. Именно они имеют право отозвать жокейскую лицензию.

Если в дальнейшем не будет нанесен ущерб и не последуют попытки причинить вред конюшням в Роули-Лодж, я соглашусь, со своей стороны, предоставить Алессандро любую разумную возможность стать умелым и преуспевающим жокеем».

Алессандро дважды перечитал письмо. Потом медленно сложил его и убрал обратно в конверт.

- Он не примет этого, - сказал он. - Отец никому не позволяет угрожать ему.

- Ему не следовало пытаться угрожать мне, - сказал я мягко.

- Он думал, что это будет ваш отец… а стариков напугать легче, так он говорит.

Я на две секунды оторвал глаза от дороги и посмотрел на него. Он сохранил полное спокойствие, произнося это, как и в тот раз, когда сказал, что его отец убьет меня. Запугивание и убийство сопровождали его с детства, и он, похоже, до сих пор считал это нормальным.

- У вас действительно есть все эти улики? - спросил он. - Результат анализа крови… и шприц?

- Действительно.

- Но Карло всегда носит перчатки… - Он осекся.

- Он проявил беспечность, - сказал я.

Алессандро призадумался над этим.

- Если отец заставит Карло и дальше ломать лошадиные ноги, вы правда добьетесь моего отстранения?

- Конечно, добьюсь.

- Но после этого вам не удастся остановить его, он разрушит конюшни из мести.

- Неужели так круто? - спросил я. - Станет ли он утруждаться?

Алессандро улыбнулся мне свысока, явно сожалея о моем тупом невежестве:

- Отец мстит, даже если кто-то съест крем с пирожного, которое ему приглянулось.

- Так ты одобряешь месть? - спросил я.

- Разумеется.

- Это не вернет тебе лицензии, - сказал я. - Да и вообще, я сомневаюсь, что твой отец действительно пойдет на это, потому что тогда в дело вмешается полиция и разразится грандиозный общественный скандал.

- Вам не придется рисковать, - упрямился он, - если вы согласитесь, чтобы я скакал на Пудинге и Архангеле.

- На них нельзя выступать, не имея опыта, и, если бы у тебя была капля здравого смысла, ты это понял бы.

На него опять накатила волна надменности, но тут же и отхлынула - я видел такое в первый раз со времени нашего знакомства.

Я продолжал:

- Конечно, всегда рискованно отвечать на шантаж шантажом, но в некоторых случаях это единственный выход. Так что есть смысл все-таки поискать пути противодействия, чтобы не оказаться в морге, да еще с пустыми руками.