Кто не боится молний - Владимир Сергеевич Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Медников и Киреев спустились к набережной и снизу оглядели крепостные стены. Во многих местах кирпичная кладка рассыпалась, поросла травой. Желтый песок, веками размываемый волнами реки и потоками талых вод и ливневых дождей, ушел из-под основания угловой башни, и, она теперь сильно покосилась, отошла от высоких кирпичных подпорок, державших ее много столетий. Под развалинами старой крепости с трудом угадывались очертания былых строений, деревянные стропила давно сгнили, превратились в труху, в стенных проломах рухнул кирпич, разбился в пыль, которую смыли дожди и развеяли ветры.
Новая часть городского сада, выходящего к реке, и сама набережная своим благоустроенным аккуратным видом как бы вещественно отделяли прошлое от настоящего. По широкой асфальтированной набережной с высоким парапетом и узорчатой металлической решеткой тянулись вдоль реки современные здания кинотеатра, летней эстрады, выставочного павильона и ресторана.
Летчики остановились у парапета, залюбовались рекой. С парковой набережной приятно смотреть на противоположный отлогий берег. На зеленом лугу паслись коровы и жеребенок, в небольших лужах плавали гуси. Справа у самой воды толпились высокие старые ивы, наклонившиеся над речкой и прикрывавшие зелеными космами маленькие рыбацкие лодки. За ивами виднелись деревенские избы с покосившимися заборами.
От противоположного берега плыла широкая неуклюжая плоскодонка. В лодке сидели две девушки — одна в ярком, пестром сарафане, другая в светлом полосатом платье. Та, что в сарафане, гребла, а ее подружка сидела на корме.
На середине реки вода неслась быстрее, чем у берегов. Девушки, стремясь скорее переплыть бурное место, обе взялись за весла, гребли изо всех сил, направляя лодку против течения. Река заметно сносила их вниз, к большому трехарочному железнодорожному мосту, и летчикам, наблюдавшим с берега, казалось, что девчата вот-вот сдадутся стихии, поплывут по воле волн. Взмахи весел все учащались и учащались, девушки работали сосредоточенно и упрямо. Несколько сильных дружных рывков подвинули лодку на гребень течения, потом протолкнули дальше. Еще рывок, еще — и быстрина позади. Лодка медленно удалялась от опасного места, входила на мель, где течение было спокойным и плавным.
Теперь можно и передохнуть, берег совсем близко. Первой опустила весло девушка в белом. Она вытерла рукой вспотевшее лицо и, прикрыв от солнца глаза ладонью, посмотрела на набережную.
Лодка была так близко, что Андрей и Виктор могли хорошо разглядеть девушек и слышали каждое их слово.
Девушка в белом поднялась во весь рост, встала на скамью и, делая вид, что никого не замечает, отвернулась, громко запела:
За рекой огонь горит,
На скамье девка сидит,
Каледа, маледа!
Русу косу плетет,
Приговаривает.
Каледа, маледа!
Ты расти, расти, коса,
До шелкова пояса.
Каледа, маледа!
Внезапно лодка качнулась, подружки испуганно вскрикнули, потом рассмеялись.
— Греби теперь ты, я устала, — сказала девушка в сарафане. — Хватит прыгать, садись за весла.
Девушки стали меняться местами. Лодка закачалась сильнее. Подружки в испуге схватились за руки и разом присели на корточки.
— Тише ты, сумасшедшая! — осадила подружку девушка в белом, хотя сама была виновата.
— Не ори, Галка! Свалимся.
Девушки пытались поменяться местами, равновесие вновь нарушилось, и лодка опять закачалась.
— Возьмите нас в компанию! — крикнул им с набережной Киреев. — Веселее будет.
Девушки ничего не ответили.
— Знаешь что, Тоня, сиди смирно, сначала я перейду, потом ты, — предложила девушка в светлом платье, но опять неловко оступилась, присела, схватилась руками за борт.
— Вот дают! — засмеялся Киреев.
— Без капитана, девчата, ничего не получится! — громко сказал Медников. — Держите весла, в воду сползут!
Девушка, которую подружка назвала Тоней, схватила ускользающее весло, села на скамейку, стала грести торопливо и беспорядочно.
— Греби левой! — подсказывал Медников. — Разворачивай к берегу.
Но девушка гребла по-своему — одним веслом, крутила лодку. Ее подружка никак не могла подняться на ноги, держалась руками за мокрый борт, взвизгивала:
— Не дергайся, Тоня, голова кружится. Остановись.
— Испугалась? — спросил Киреев. — Там воробью по колено, не утонешь.
— Да вставай ты, в самом деле, — толкнула подружку Тоня. — Не смеши людей, Галька.
Галя порывисто поднялась, выпрямилась во весь рост и, демонстративно отвернувшись от летчиков, с вызывающим озорством сказала подруге:
— Хочешь, встану на корму и станцую цыганочку?
— Очень надо, — засмеялась подружка. — Если нравится, танцуй. Начинается цирковое представление...
Тоня развернула плоскодонку кормой к парку, стала грести к отлогому берегу.
— Не поймет нас воздушный флот, не выхваляйся, садись на весла, Галя, поплывем назад.
Но летчики не унимались:
— Куда же вы, девчата? Хоть бы адрес оставили. Давай задний ход!
— Ну-ка ты, бойкая, пляши цыганочку. Струсила?
— Видать, на словах она бойкая, а в деле нестойкая.
Галя горделиво повела плечами, тряхнула головой, отбрасывая на затылок прямые волосы, ловко прыгнула на корму. Лодка качнулась, вздрогнула. Галя подняла руки, балансируя ими, восстановила равновесие и, не обращая внимания на перепуганную подружку, начала плясать цыганочку, лихо постукивая босоножками по хлипкой дощечке, пристроенной на корме. Лодка вновь закачалась, речная волна ударила в накренившийся борт, разбилась о Тонины ноги.
— Перестань, Галька! Белены объелась? — Тоня пыталась схватить подругу за подол. — Уймись же ты! Циркачка доморощенная.
Но Галя уже закусила удила, вошла в азарт, все быстрее и быстрее перебирала ногами, отбивая бешеный ритм, вертела бедрами, щелкала пальцами, как кастаньетами, звонко подпевала:
— Эх, раз, еще раз! Еще много-много раз!
— Не дури, Галька! — молила ее подружка. — Утонем, бешеная!
Но Галя не слушала, все больше распалялась и бойчее стучала ногами.
— Браво! — захлопал в ладоши Медников. — Давай, давай!
Галя осмелела, частой дробью застучали ее каблуки по звонкой сухой сосновой дощечке. Не обращая внимания на покачивание лодки, она бойко отбивала удары и
