Дикий Огонь (СИ) - Смирнова Екатерина Александровна

Жаль. Бесславный конец для смелой и странной девицы и влюбленного в нее дурака. Проповедница давно уже могла погибнуть сотнями разных способов, но из всех судьба приберегла для нее самый мерзкий. Сгинуть в пасти неведомого чудовища, быть сожранной заживо.

Щупальце замерло в полуметре от своей цели. Зависло в воздухе, словно монстр вдруг заколебался. Всего на мгновение, но Алавету этого хватило. Ледяной гарпун наконец-то вонзился в голову застывшей на месте твари и пробил ее насквозь. Щупальца дернулись в последний раз и опали.

Аскольд, выждав мгновение, спрыгнул с крыши и подбежал к чудовищу. Мертвое, вне всяких сомнений. Эту мерзость надо будет спалить, а пепел утопить в отхожем месте.

Рядом собирались его люди. Их четырех десятков он потерял пятерых: всего вдвое меньше, чем за все полгода после бунта. Потерял из-за вылезшей из-под земли дряни. Жаль, что чудовище сдохло: он предпочел бы обездвижить и замучить его медленно.

Проповедница, опираясь на плечо Кириана, с трудом подошла к огнетворцу. Выглядела она ужасно: синие глаза потускнели, от лица словно отхлынула вся кровь, руки мелко дрожали. Оказывается, и тебя можно напугать, ты не такая железная, какой хочешь казаться.

- Что это было? – выдавила из себя Вокара.

- Не знаю, - честно ответил колдун. – Никогда в жизни не видел подобного.

Девушка кивнула, словно ответ ее удовлетворил, пошатнулась и снова вцепилась в плечо своего рыцаря. Надо отправить ее отсыпаться.

- Пойдем, - колдун потянул девушку за другую руку, та почти что повалилась на него. – Уложим тебя спать.

Вокара, вцепившись в колдуна, покорно двинулась следом. Он заметил, что губы у нее искусаны в кровь. И еще кое-что. Запястье Проповедницы покрывала тонкая сетка свежих порезов.

;

Глава 8

Спеют плоды на Великом Древе, наливаются соком и скатываются наземь. Распускаются почки, зеленеют листья, чтобы опасть и унестись вместе с ветром. Так и души людские, совершив предначертанное, теряются в шелесте его ветвей, проливаются водой, что питает его корни, чтобы однажды возродиться вновь. Глуп и погряз в гордыне тот, кто в самый суетный день не найдет минуты встать на колени и воздать Великому Древу почести. Помолиться за мир, что погряз во зле, за себя и за других. За Амарию, что стоит грудью на пути тьмы и совсем себя не жалеет. Не Амарию, Констанс. Амария Шаоме умерла, ее сожгли на костре восемнадцать лет назад. Но Великое Древо в милости своей подарило ему другую дочь, названную, так похожую на родную.

Много лет Исиф служил Древу, как мог. Спасал жизни. Мог ли он помыслить, что Древу служит и та, что их забирает?

Много лет Исиф лечил людей. Виновных и невиновных, плохих и хороших, владеющих магией и нет. Лишенных всего, заживо похороненных в колонии в жарком Ка-Бодаре, выходом откуда была лишь смерть. Императрица освободила их всех разом. Расплатившись за жизни узников жизнями надсмотрщиков. Не всех. Лишь тех, на кого указали пленные колдуны, тех, кому доставляло радость издеваться над пленными. То есть почти каждого.

Не тронули троих: старого надзирателя, который тайком таскал заключенным еду, священника и доктора. Забрали с собой, поскольку в разоренном лагере делать было нечего.

Он плелся в хвосте армии. Неделю. Полугость-полупленник. А потом принц Альберт подвернул ногу, и Повелительнице Магии потребовались все без исключения врачи. Они поговорили. Разговорились. Поговорили еще. И поняли друг друга, лекарь и убийца, великая колдунья и обычный человек. Так и вышло, что простой доктор из Цидамира постепенно стал правой рукой самого могущественного человека мира.

Самый могущественный человек мира, как всегда, не спал. На столе Исиф заметил коробочку с серым порошком. Взял, размахнулся и выбросил в открытое окно.

- Шаоме, у меня есть еще.

Констанс подняла обведенные темными кругами глаза. На столе лежали книги, просто-таки гора книг, и исчерканные неровным почерком Императрицы листы. Магические изыскания при свете луны, потому что днем времени не хватает, в этом вся Констанс.

- Пожалуйста, Ваша Светлость. Я мирюсь с вашими ночными бдениями, но хараши вас погубит.

- Он прочищает мне мозги.

- Он убивает вас. – Исиф взял толстую книгу, которую изучала Императрица, захлопнул и убрал в ящик. Никто другой не позволял себе так обращаться с Повелительницей Магии. – Вы читаете о демонах Изнанки? Зачем?

- Ты ведь все равно не поймешь.

- Я понимаю одно: до утра это терпит.

- С утра меня ждет куча других дел.

Доктор скользнул взглядом по полупустой бутыли под столом. «Милость королевы», любимое вино Императрицы. «Гнев королевы» Констанс не пила никогда, лишь «Милость» и «Мудрость». Очевидно, считала, что гнева у нее достаточно.

- А сейчас у вас самое важное дело: спать! Ваша Светлость, так нельзя. Если вы сейчас же не ляжете, клянусь, я подсыплю снотворное вам в вино и можете изгнать меня с позором.

- Не время отдыхать. Идет война, Шаоме.

- Война не идет! Вы пока еще не выступили против северных королевств, не происходит ничего такого, ради чего стоило бы себя гробить. Послушайте, Ваша Светлость, вы великий человек. Вас лишили всего, вы скитались по лесам, нагруженная младшим братом, о котором приходилось заботиться. Вас преследовали, мучили, травили, как бешеного зверя, вы были одна против всех. И вы победили. Вы мечтали заявить о себе, защитить себе подобных, построить новый мир, где все будут равны, и вы все это сделали! Вы величайший маг и самый могущественный правитель на этой земле. Так почему же вы не живете, а выживаете? Почему для вас война никогда не заканчивается?

Императрица потерла усталые глаза.

- Потому что она не заканчивается, Шаоме. Кто-то должен управлять Империей, кто-то должен за всем следить. В конце концов, иначе зачем я нужна?