Викторианки - Александр Яковлевич Ливергант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шарлотта идет еще дальше брата. В «Моей Ангрии и ангриенцах» эта серьезная, законопослушная девушка создает – кто бы мог подумать! – едкую и меткую пародию на уклад отцовского дома и на членов своей семьи, и, прежде всего, на Брэнуэлла, выведенного в образе Бенджамина Патрика Уиггинса, записного болтуна и хвастуна. Шарлотта высмеивает непомерные амбиции брата, его претензии на величие:
«Как музыкант он был талантливее Баха; как поэт намного превосходил Байрона; Клод Лоррен уступал ему как художник; бунтарь Александр Рог не шел с ним ни в какое сравнение; фабриканту Эдварду Перси было до него далеко; как предпринимателю ему не было равных; такие завзятые путешественники, как Гумбольдт, Ледьярд, Манго Парк и все прочие, не испытали и половины тех опасностей и трудностей, какие пришлись на его долю».
Высмеивает и его снисходительное отношение к сестрам:
«– Есть три девушки, которые почитают за честь называть меня своим братом, но я отрицаю, что они мои сестры.
– Они такие же чудные, как вы?
– О нет, это жалкие, глупые создания, не стоит даже о них говорить. Шарлотте восемнадцать, нескладная, нелепая девица, она так мала, что проходит у меня под локтем. Эмили шестнадцать, тощая, как щепка, лицо размером с монетку. Ну а Энн – ничтожество, полное ничтожество».
Достается в «Моей Ангрии и ангриенцах» и Ховорту (вспомним, что в письме Эллен Шарлотта назвала свой город «дикой горной деревушкой»):
«– Я – житель Ховарда, это великий город в Уорнерских горах, который находится во владении великого и непревзойденного джентльмена Уорнера Ховарда Уорнера эсквайра (И с этими словами он снял шляпу и низко поклонился.) В городе четыре церкви и более двадцати великолепных отелей, а также улица Таан-Гейт, в сравнении с ней меркнет даже проспект Бриджнорт во Фритауне.
– Что за вздор вы несете, Уиггинс! – вскричал я. – Мне ли не знать, что Ховард – всего лишь жалкая деревушка, затерянная в болотах. В нем всего-то одна церковь и грязная пивная, которая видится вам роскошным отелем».
Произвели на Эллен впечатление и колоритные обитатели пастората. И в первую очередь, конечно, седовласый хозяин дома с его манерой высокопарно выражаться, читать нравоучения, раздражаться по пустякам и пересказывать не без мрачного юмора истории, которые он каждодневно выслушивал в церкви от своих прихожан. Гостью умиляли его пунктуальность, постоянные жалобы на здоровье и обилие дел и пугал странный обычай ложиться спать с заряженным пистолетом под подушкой и разряжать его по утрам.
А также – вечно улыбающаяся (даром что методистка, суровая пуританка) тетушка Брэнуэлл. Не успела Эллен войти в дом, как маленькая старушка в крестьянских деревянных башмаках на толстой подошве тут же, не чинясь, подошла и сунула перепуганной девочке под нос свою золотую табакерку со словами: «Табачком угоститесь».
Запомнился – не мог не запомниться – и юный Брэнуэлл. Эрудированный, остроумный, с хорошо подвешенным языком. Небольшого роста (хотя на своих автопортретах изображает себя эдаким великаном), огненно-рыжие, как в свое время у отца, волосы, высокий лоб, длинные, густые бакенбарды, лицо вечно кривится от тика. Очки, которые он то и дело роняет, строптивый нрав, непомерное самомнение, бурные эмоции по любому поводу, увлечение дальними пешими и конными прогулками (опять же в отца!). Запомнился игрой на флейте и на органе в церковном оркестре и в Ховартском филармоническом обществе. А также пристрастием к живописи и боксу; маленький, щуплый брат Шарлотты с рвением боксировал в местном спортивном клубе: «Должен же я уметь за себя постоять». Постоять за себя он так и не научится.
Кстати о живописи. Брэнуэлл уже давно решил, что станет профессиональным портретистом и обязательно, чего бы это ему ни стоило, будет учиться в лондонской Королевской академии искусств. Пишет он, в основном, маслом, заставляет сестер позировать, однажды написал семейный портрет («Три сестры»), где он сидит в окружении Шарлотты, Эмили и Энн; портрет этот, кстати сказать, находится сейчас в лондонской Национальной портретной галерее. У восемнадцатилетней Шарлотты на портрете длинные, забранные в узел волосы, платье с высоким, принятым в то время у незамужних девиц, воротником, тяжелая челюсть, высокий лоб, крупный рот, крепкосжатые, тонкие губы, темные глаза хранят неукротимый блеск. Волевой рот, тонкие губы отличают и младших сестер. Шестнадцатилетняя Эмили и четырнадцатилетняя Энн похожи, у обеих вытянутые лица, вьющиеся темные волосы до плеч, пристальный, чуть презрительный взгляд близоруких глаз.
После отъезда гостившей у подруги Эллен прошло всего несколько месяцев, и Шарлотта тоже собралась в дорогу. Не она одна; разъезжалась вся семья. Вот что пишет Шарлотта в письме Эллен от 2 июля 1835 года – дата для семьи Бронте значимая:
«Мы все едем в разные стороны, кто куда, расстаемся надолго. Эмили едет в школу, Брэнуэлл – в Лондон, а я – учительствовать. Это решение я приняла сама, поняла, что надо же когда-нибудь предпринять этот шаг, и чем скорей, тем лучше, не откладывать его, как говорится, в долгий ящик. Ко всему прочему, я же понимаю: папе с его ограниченными средствами придется теперь нелегко, если Брэнуэлл пойдет учиться в Королевскую академию, а Эмили – в Роу-Хэд. Ты спросишь, куда я еду учительствовать. Школа эта находится всего в четырех милях от твоего дома, дорогая, и нам с тобой она неплохо знакома, ибо это, представь, та самая Роу-Хэд. Мисс Вулер меня пригласила, и я сочла, что лучше воспользуюсь ее предложением, чем идти в гувернантки. Мне грустно, очень грустно от мысли, что я покидаю родной дом, но Долг, Обязанность – хозяйки взыскательные, неподчинения они не потерпят».
В пасторате, таким образом, остались лишь стар и млад: Патрик, тетушка Брэнуэлл и пятнадцатилетняя Энн, о которой списанный с Брэнуэлла Бенджамин Патрик Уиггинс отозвался, вспомним, не слишком лестно: «Ничтожество, полное ничтожество».
8
Шарлотта ошибалась: расставание оказалось краткосрочным, подолгу жить за пределами ховартской обители младшим Бронте – и Брэнуэллу, и его сестрам – не удается. С лета 1835 года, когда дети все чаще покидают отчий дом, разъезжаются кто куда, начинает все более внятно звучать основной семейный мотив – остраненность, внежизненность, неприкаянность.
А ведь складывается все, казалось бы, совсем неплохо. Шарлотту пригласили преподавать в Роу-Хэд, школу, где она совсем еще недавно училась сама и где ее – и заслуженно – обласкали. Начнет зарабатывать – деньги в семье не лишние. И присмотрит за Эмили; младшая сестра едет учиться в ту же школу, она развита не по годам, уже
