Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Советская классическая проза » Золотаюшка - Станислав Мелешин

Золотаюшка - Станислав Мелешин

Читать онлайн Золотаюшка - Станислав Мелешин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 51
Перейти на страницу:

…Наконец Глафира ушла в отпуск, и они укатили с Николаем Ильичом в родные места, в степь, только не на телеге, как мечталось, а в автобусе. Автобус в дороге часто ломался, и шофер разрешал пассажирам искупаться в речке или погулять в степи. Приехали в Измайловку, и Николай Ильич поселился у Глафиры в боковой светлой комнате.

И так же у них проходили вечера-беседы, как и в городе, в котором было много родильных домов, Дворцов культуры, заводов, школ, яслей, институтов и строек. А жителей — великое множество и не хватало квартир.

Ходили они по станице парой, не таясь, и повсюду пошли кругами слухи, что Глафира поймала-таки наконец-то себе мужа на крючок. Да и то, пора уж. А то пропадет ни за что, ни про что такая красота. Дай-то бог, чтоб этот представительный немолодой уже военный пришелся ей по сердцу, завязал ее гордую душу в узелок, да и расцветали бы они в степи, как два лазоревых цветка.

Теперь они не расставались ни на минуту, не отходили друг от друга ни на шаг. И так каждый день. Если была жара и клонило ко сну, уходили на речку, в луга и черемушник, а то и куда глаза глядят.

Главного еще не было сказано, главное вселяло только надежду, и она таилась где-то под сердцем в волнительном ожидании чего-то необыкновенного и откровенного.

Однажды вышли за станицу и остановились на дороге, как будто они только одни на всем белом свете. Было Николаю Ильичу не то чтобы грустно, а какая-то непонятная печаль-маета лежала на душе, и только присутствие цветущей Глафиры и ее карие зовущие глаза согревали.

Ну что ж! Надо отдохнуть, набраться сил. Вот как ему сказали-отказали, мол, он — полковник современной реактивной авиации — должен уйти в запас, навек быть прописанным на земле и только поглядывать в небо в отряде пенсионеров, в недействующей эскадрилье. Второе сердце никто не одолжит. Самолету нужны многие моторы, а человеку только один.

Сегодня что-то должно решиться. Ведь не просто так она увезла его к себе и ходит за ним, как за драгоценным больным или маленьким. Еще не было поцелуев, а только одни проникновенные взгляды душа в душу и праздничное состояние, что вот встретились, понравились друг другу, а могли бы и совсем не встретиться, пройти стороной, как чужие, одно только и оставалось, что земляки и его короткое как бы юношеское влюбление в нее.

Николай Ильич взял ее за руку:

— Куда пойдем?

— Пойдемте прямо, по дороге, в степь.

Он неожиданно для себя обнял ее за плечи, она снова не отстранилась. Они неторопко зашагали.

Дорога, древняя, широкая, раздвинула степь надвое и, уходя под колышащее марево, ломалась и плавилась под горизонтом. И тишина со стрекотом кузнечиков, гудением пчел, молчанием ковылей и сверканием ярко-красных тюльпанов входила в душу, успокаивала.

Это была его земля, над которой он пролетал тысячи раз из конца в конец, над этой зелено-бело-бурой степью, над станицей с Глафирой в центре. Знал бы о том, что она есть и живет по-прежнему на земле этой станицы, как-нибудь дал бы знать, что это он летит, качнул бы крылом, мол, приветствую землячку-казачку, пугачевское семя. Да уж больно у реактивных скорость бешеная, и на землю посмотреть хоть и можно, но ненадолго, а если взглянешь, она кружится вместе с облаками, и сто станиц и сто глафир остаются позади за миг.

Небо было густо-синим, и степное разнотравье полыхало жаром, над слоящимся, расплавленным в мареве горизонтом сиротливо дрожало от космического ветерка одинокое чистое облачко, от которого где-нибудь мягко упала в ковыль теплая легкая тень.

Это ему ясно представилось, и он взглянул на Глафиру, на ее задумчивое розовое лицо, на белую шею; из-под кос ее выбивался красивым полукольцом черный завиток, и этот вороненый завиток говорил о молодости, о здоровом теле, полном жизненных сил, и Николай Ильич соединил небесную красоту с земной и просветленно вздохнул.

От Глафиры, еще не покрытой загаром, веяло женской свежестью, притягивали к себе спелые карие глаза, в которые смотри не насмотришься, а больше притягивали еще не тронутые, наверное, горячие смелые губы.

Навстречу им выпала зеленая прохладная поляна, и они упали в траву.

Земля опрокинулась, и они как бы очутились в небе и поплыли на облаках в безбрежные дали.

Глафира лежала, положив голову ему на руку, лицом к небу, с открытыми глазами. Она мерно дышала, алый свет покрывал ее щеки. Он обнял ее, и она закрыла глаза, лицо ее изменилось, без открытых глаз оно что-то теряло, наверное, красоту, и лишь шепчущие губы жили…

Он потормошил ее.

— Ты глаза не закрывай.

Так же тянутся по степи дороги, течет огромная река Урал, пасутся табуны коней, в полях наливается колос. И в людской жизни происходит то же самое. Говорили милые пустяки, но для них они были полны серьезного значения.

— У меня в жизни ничего не останется, кроме тебя, — сказал он.

— Я понимаю.

— Хотелось бы всегда быть вместе, вот как сейчас.

— Не торопись. Еще о многом надо подумать. Я же вас, Николай Ильич, очень уважаю.

— А что, между люблю и уважаю большая разница?

— Еще какая! Уважала я многих, а вот полюбить никого не пришлось. Я замужем никогда не была и не знаю, что это такое и как это быть женой, хозяйкой в доме, готовить мужу обед и ждать его с работы, как у добрых людей. Завидую я подругам. Все они счастливые.

— Мне немного смешно. По-моему, вы, Глафира, счастливее подруг, у вас все еще впереди, как в юности.

— А вы не смейтесь. Это я с виду такая тихая и обделенная. Да, я тихая, всего боюсь, и себя тысячу раз проверяла. Это оттого, что мне всех жалко.

— Говори, говори, не шепчи…

— Сейчас мне так хорошо, запою во весь голос и завою по-бабьи. Ведь что ни говори, а прежняя жизнь улетела. Почти сорок лет прожила, значит, и молодость уже воспоминание. Эх! Где же вы были раньше?

— Служил.

— Я бы вас никому не отдала. И сейчас всем глаза выцарапаю, кто о вас плохое скажет.

— Ну, ну, пугачевское племя!

— Сейчас я грубое скажу. Наверное, я баба жгучая, и мне представляется, кто ко мне под бок попадет — до гроба не встанет.

Николай Ильич переменил позу, долго ворочался, укладываясь, разглаживая травы ладонью, и вдруг по-детски сказал:

— А ты… за меня пойдешь?

— На время не пойду. Как жена я буду прилежная и верная, буду беречь тебя.

Ввечеру на небо выплыла большая светлая луна, словно утверждая своим сочным обильным голубым светом, что хоть это и просто, то, в чем они признались друг другу, но так должно быть.

Николай Ильич положил голову на упругую высокую грудь Глафиры и замер, так и лежал и слушал, закрыв глаза, ее грудной голос, прерывистое дыхание и торопкое биение сердца. Она засмеялась и притянула его к себе. Он стал искать ее губы и быстро нашел.

Земля снова опрокинулась, и луна в который раз отправилась в свой плавный полет.

И была ночь.

Вернулись они под утро уже мужем и женой.

Над ними было громадное мирное небо с солнцем на краю, а под ними большая бесконечная радостная земля — земной шар, и кружил он на родной стороне, укутав свои бока облаками, кружил и их светлую позднюю любовь.

ЖЕЛЕЗНОЕ ЭХО

Маленькая повесть

1

За окном густо валил снег. Мокрые хлопья тихо припадали к сине-черным стеклам и отваливались, будто пугаясь электрического света, куда-то вниз, во тьму, к подъездам многоэтажного дома, к сугробному берегу заводского пруда.

За дамбой ветер просеивал снежную завесу, оттуда доносился глухой гул завода, гудки электровозов, тарахтенье грузовых машин, под окном отчаянно и тревожно звенели трамваи, огни уличных фонарей вздрагивали и расплывались радужными пятнами, а здесь, в теплой комнате, с тишиной можно было сидеть у стола, читать, вспоминать и думать…

Максима Николаевича Демидова вот уже несколько вечеров угнетала эта домашняя одиночная тишина, а от дум и воспоминаний, которых за шестьдесят с лишним лет жизни на земле накопилось многовато, разбаливалась голова, и настроения его, стариковские, подспудные, казалось, дремали где-то под самым сердцем и раздражали колотьем и болью в боку.

Все это было связано с пенсионным бездельем, каждодневным однообразием, с той скучной, установившейся определенностью, когда жить-спешить уже некуда, когда все, что доброго было сработано им в жизни, осталось лишь в воспоминаниях, анкетах, Почетных грамотах, орденах и звании персонального пенсионера.

Давно уже примирился с тем, что он, известный и уважаемый в городе человек, знатный мастер-металлург, которому в трамвае всегда давали дорогу, узнавая, теперь вот на покое, и как ты ни бодрись, как ни делай молодецкий вид, расправляя усы, а годы за плечами что железная ноша: чем дальше, тем она тяжелее.

Все такой же широкоплечий, но начинающий полнеть, с голубыми, по-молодому с искорками глазами, с кирпичным темным румянцем на дряблых щеках, с улыбчивыми седыми усами и жесткой щетиной на большой голове, — он выглядел совсем бы молодым, если бы не сутулость в глыбе спины, усталая, шаркающая походка и частая зевота-дыхание от болей в сердце.

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 51
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Золотаюшка - Станислав Мелешин торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит