Очарованные Гавайи - Милослав Стингл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я знал из детективных романов, что грабители в похожих выражениях требуют от своих жертв деньги, но возглас «Женщины или жизнь!» услышал впервые, изучая историю городка Лахаины.
Миссионер Ричардс не сдавался. Видимо, вспомнив христианских мучеников, брошенных в римском цирке на растерзание львам, он с достоинством ответил морякам: «Наши жизни (он имел в виду себя и супругу) вы взять можете, но наших женщин – никогда!»
Казалось, Ричардсу действительно придется заплатить жизнью за «ущерб», нанесенный китобоям, но в тот момент миссию окружила толпа возбужденных гавайцев, сторонников Ричардса. Они бросились на английских моряков с ножами и пиками. Бунтари были рады, что им удалось унести ноги. На следующий день «Даниэл» покинул Лахаину.
Вскоре из-за местных женщин разразился новый конфликт. Экипаж английского китобойного парусника «Джон Палмер» тайком пригласил к себе на борт группу гавайских девушек. Наместник острова Мауи Хоапили потребовал от капитана Уолтера Клерка, чтобы женщины вернулись на берег. Капитан отказался выполнить это требование. Тогда местные власти стали угрожать, что будут мстить всем, кто украл их жен и дочерей. Рассерженный Клерк воскликнул:
– Никто не смеет отказывать англичанам в женщинах!
И вслед за китобоями «Даниэла» провозгласил:
– Женщины или смерть!
В подтверждение того, что он серьезно относится к слову «смерть», Клерк приказал обстрелять Лахаину из корабельных орудий. Островитянам не оставалось ничего иного, как капитулировать. И «Джон Палмер» вместе со своей добычей отправился в более спокойные воды.
В память об этих драматических событиях в Лахаине хранят ядро – одно из тех, которыми охотники на кашалотов бомбили миссию Ричардса. В наши дни здесь царят тишина и покой. Из четырехсот парусников, ежегодно приплывавших сюда во времена гавайской китобойной лихорадки, а Лахаине остался лишь один-единственный – «Карфагенянин», а от экипажей – некоторые предметы, выставленные в музее, да здание тюрьмы – заведение, без которого городок обойтись не мог. История помнит также грозные слова, раздававшиеся на улицах Лахаины: «Женщины или жизнь!»
КАЛАУПАПА – ПОЛУОСТРОВ ПРОКАЖЕННЫХ
Есть на свете слово, услышав которое человек немеет от ужаса. Это слово – «проказа», «лепра». Точно так же на людей наводила панику чума. Однако времена этой средневековой болезни давно ушли в прошлое, оставив после себя лишь чумовые столбы на площадях европейских городов. Проказа, к сожалению, встречается до сих пор. Только те, кто, как я, видел изъеденные лепрой, скрюченные, парализованные человеческие тела, изуродованные лица, называемые здесь, в тропиках, «львиной мордой», руки игроков в карты, лишенные пальцев, ноги, обглоданные язвами, словно крысами, поймут, почему люди испытывают перед этим заболеванием такой панический страх.
И все-таки я добровольно вступил в мир прокаженных, в самый знаменитый лепрозорий, считавшийся когда-то опаснейшим из всех существующих в Океании, в лепрозорий на полуострове Калаупапа, столь надежно изолированный самой природой. Он представляет собой естественную крепость в полном смысле этого слова. С южной стороны лепрозорий защищен неприступными, необычайно крутыми скалами высотой до тысячи метров. Стоит посмотреть вниз, как начинает кружиться голова, словно игрушечный волчок. С севера, востока и запада Калаупапа охраняем океаном. Но самая надежная защита – страшные рассказы о нечеловеческой, чудовищной болезни. Преодоление страха – одна из достойнейших человеческих черт. Чтобы узнать, – что такое Калаупапа, я обязан был преодолеть страх, который, естественно, испытывают перед проказой, и продолжить свой путь. По узкой пустынной тропинке, на которой я так и не встретил ни одного прохожего, мне надо было спуститься на ровный полуостровов селение, которое тоже называется Калаупапа; здесь живут прокаженные гавайцы.
Разрешение посетить лепрозорий я получил от Отдела болезни Ганзека медицинского департамента штата Гавайи, в ведомстве которого он находится. Разумеется, я должен был дать расписку, что отправляюсь в лепрозорий по собственному желанию и на свой страх и риск, а также пообещать, что я буду там фотографировать только строения, море и скалы, но ни в коем случае не самих прокаженных. С этим вполне понятным мне условием я согласился, после чего мне было разрешено посетить Калаупапу. С официальной бумагой на руках я отправился в самый трагичный, по крайней мере таким он был когда-то уголок Гавайев.
Прежде всего я представился женщине-врачу, директору лепрозория. Как ни странно, доктор Ли – китаянка. Ей помогает ассистент, тоже врач. Я познакомился с медицинской сестрой – монахиней Марией Гаденцией из католической конгрегации «Сестры третьего ордена святого Франциска». Гаваец, пациент лепрозория, заметив, что я не всматриваюсь в его изъязвленное проказой лицо и не боюсь подать ему руку; охотно сопровождал меня по селению прокаженных и по всему довольно обширному полуострову.
Сначала мы осмотрели три больших здания, где живут больные. В так называемом «доме Бишопа» поселены женщины, в «доме Мак-Вейга» – мужчины, в третьем, ироническое название которого – «Вид на залив» – возникло как-то само собой, живут слепые прокаженные и те несчастные, которые кроме лепры больны еще какой-либо тяжелой болезнью. Мы вместе зашли и в небольшие домики вроде простейших бунгало, в которых тоже обитали больные, причем не только гавайцы, но и жители других островов Океании.
Сегодня в Калаупапе живет около двухсот человек. Не все эти люди больны. Говорят, кое-кто из них уже вылечился. Однако они решили остаться здесь, в привычных им местах, где не чувствуют на себе пристальных взглядов окружающих. Именно здесь я узнал, что сейчас лепра считается излечимой болезнью. Во всяком случае, течение ее можно затормозить.
Доктор Ганзен обнаружил возбудитель проказы, а в 1946 году было получено лекарство, содержащее сульфоновую кислоту, которое способно останавливать развитие болезни и исцелять больного. Скоро проказа исчезнет с лица земли, так же как почти ушедшая в прошлое чума, и это будет великой победой человека, но сегодня эта болезнь продолжает терзать Гавайи. Поэтому все еще существует в Калаупапе печальная колония.
Мой проводник повел меня на противоположную, восточную сторону полуострова, к развалинам селения Калавао. Жалкие строения, лачуги, среди которых я бродил по опустевшему ныне Калавао, были первым прибежищем прокаженных, а Калавао – их первым селением сразу после того, как в 1866 году была открыта эта резервация – место принудительной ссылки гавайцев, страдающих проказой.
Декрет о создании на полуострове лепрозория вышел по распоряжению короля Камеамеа V в 1863 году. 6 января следующего года судно доставило на север Молокаи первых несчастных, страдавших страшной болезнью. Проказа оказалась одним из «даров цивилизации», завезенных сюда иностранцами. Вскоре после того как в заливе Кеалакекуа побывал капитан Дж. Кук, на архипелаг на одном из английских кораблей прибыли первые китайцы. Они-то и завезли из Поднебесной империи проказу, до тех пор здесь неизвестную. Гавайцы стали называть ее «китайской болезнью», указывая тем самым родину тех, кто их столь щедро одарил.
«Китайская болезнь» нашла на Гавайях благодатную почву. Таким образом, сразу после принятия Камеамеа V закона о выселении прокаженных на полуостров к берегу Калаупапы стали подходить суда, привозившие все новых и новых прокаженных.
Через несколько лет после открытия лепрозория впервые была проведена перепись, показавшая, что уже тогда в Калавао жило шестьсот пятьдесят три прокаженных гавайца. Проказой в те времена болел примерно каждый сотый житель гавайского королевства. Учитывая число детей в полинезийских семьях, можно сказать, что в каждой десятой семье кто-то был заражен «китайской болезнью».
История свидетельствует, что проказа была самым страшным и коварным из всех «благ цивилизации», носители которой являлись на острова без всякого приглашения. И этот поистине данайский дар более, чем что-либо другое, способствовал истреблению гавайского населения островов.
«ПОТОМУ ЧТО Я БОЛЕН ПРОКАЗОЙ»
Лепрозорий на полуострове Калаупапа был создан для того, чтобы изолировать прокаженных от других жителей гавайского королевства. Надо сказать, что место принудительного пребывания больных выбрано правильно. Однако впоследствии королевство не слишком заботилось о своих подданных, изгнанных на полуостров на севере Молокаи. Само собой разумеется, что люди, которые, как и большинство гавайцев, занимались дома земледелием (а для архипелага это в первую очередь разведение таро), должны были вести на «полуострове прокаженных» прежний, образ жизни и обеспечивать себя пропитанием.
Однако на полуострове таро не рос, а кучка бататов, которым удавалось здесь вызревать, не могла накормить тысячу голодающих. Несчастные изгнанники страдали не только от ужасной болезни, но и от голода и даже жажды: в Калавао, так же как и на большей части территории Молокаи, всегда ощущалась нехватка питьевой воды. Поэтому никто не считал Калаупапу приютом или оазисом для прокаженных гавайцев: они боялись его больше, чем своей страшной болезни и чувства отвращения, которое они вызывали у здоровых людей.