Расмус, Понтус и Растяпа - Астрид Линдгрен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, так, – согласно закивал Альфредо. – Вот потому я и получить такой манжеты!
Расмус сочувственно и печально посмотрел на его наручники:
– А что, быть вором и в самом деле интересно?
Альфредо покачал головой:
– Пока ты научиться быть профессионал, всяко бывать. Но начинать надо уже сейчас!
– Пф-ф, – фыркнул Расмус. – Ты что же, думаешь, будто я хочу стать вором?
– А то! Я подумать, что ты спрашивать совета. Но нет, Расмус и Понтус, из вас никогда не выйти воров! Только остерегайтесь булавки, – добавил он.
– Булавки? – не понял Расмус.
Альфредо кивнул:
– Не то из вас выйти вор или шпагоглотатель. Меня погубить булавки!
– Как это? – удивился Расмус.
– В детстве я любить глотать булавки, – объяснил Альфредо. – А где маленький бедный ребёнок взять булавки, кроме как украсть? И вы представлять, так оно и пошло, начинаться с булавок, закончиться серебром, так со мной и случиться!
Расмус глянул на часы. Почти пять… Вот это воскресное утро! Он зевнул, и тут к нему подошёл папа:
– Слушайте, ребята, вы своё дело сделали. По-моему, вам пора домой! – Он погладил Расмуса по взъерошенной макушке. – Забирай Растяпу, ступай домой и ложись спать, не то проспишь праздник весны.
– Какая странная быть жизнь, – философски заметил Альфредо. – Кто-то идти на праздник, а кто-то – в тюрьма.
– Это зависит от того, кто как себя вёл, – отозвался Расмус.
Альфредо дружелюбно улыбнулся папе.
– Расмус быть такой славный и умный ребёнок! Только непричёсанный, – добавил он, глядя на Расмусовы торчащие волосы. – Вы бы причесать его слегка, прежде чем идти на праздник.
Глава одиннадцатая
Воскресенье… Вот молодец, кто его выдумал! А это было лучшее в мире воскресное утро. Растяпа безмятежно спал рядом, уткнувшись мордой в голое плечо Расмуса, точно никогда и не попадал в лапы воров. Расмус погладил тёмную шёрстку и пробормотал:
– Тяпочка, я тебя так люблю…
Растяпа вздрогнул, проснулся и вопросительно глянул на хозяина.
– Нет уж, ты сегодня уже гулял! В пять утра, ты разве забыл?
Расмус посмотрел на часы. Двенадцать! Ёлки-палки, это уже не воскресное утро, а самый что ни на есть воскресный полдень, скоро пора идти на праздник весны.
С кухни доносился слабый запах поджаренной ветчины, и Расмус спрашивал себя, чего ему больше хочется: поваляться в постели с Растяпой или встать и позавтракать. Тут он услышал, как кто-то приоткрывает дверь.
– Да, уже проснулся, – сказала мама.
И они все вошли к нему – мама, папа и Приккен. Мама несла на подносе завтрак.
Расмус встревожился:
– Я что, заболел?
Мама вечно начинала беспокоиться и подозревать простуду задолго до того, как её чувствовали сами домочадцы, и приходилось, хочешь не хочешь, ложиться в постель. И наоборот, когда в школе обещали зачёт по географии или ещё какие-нибудь контрольные, и несчастный человек лежал в кровати и чувствовал себя совершенно больным, она только командовала:
– А ну, без глупостей! Надевай брюки!
Но на этот раз мама просто поставила поднос ему на кровать, и даже не сказала, что Растяпа должен спать в своей корзинке, а только засмеялась:
– Нет, не заболел. Но папа говорит, что яичницу с ветчиной ты без сомнения заслужил.
Папа развернул свежий номер «Новостей Вестанвика»:
– Почитай-ка, Расмус, тогда узнаешь…
– Объявление вышло? – живо поинтересовался Расмус.
Папа кивнул:
– И объявление, конечно, но…
Приккен схватила Растяпу и начала тискать его, приговаривая:
– Тяпочка, подумать только, ты вернулся домой…
Расмус не протестовал. Это, конечно, была его собака, но Приккен ведь спала в пять часов утра, когда они с Растяпой вернулись домой, так пусть уж она побудет с ним немножко.
Мама, конечно, ждала их и так обрадовалась Растяпе, что даже прослезилась. А потом она ещё немножко поплакала, представив, как Расмус помогал ловить воров.
Но теперь она уже не плакала, только подала ему яичницу с ветчиной и свежими французскими булочками, вот вкуснота! Расмус с аппетитом принялся за еду, а папа сел возле кровати и раскрыл газету.
– Вот слушай, – сказал он.
– Да я же помню наизусть, – ответил Расмус с набитым ртом. – «Убежала маленькая короткошёрстная такса»…
– Глупый, – ответил папа. И прочел: – «Последние новости. Серебро найдено. Неоценимый вклад ОАО “Объединённый утиль”».
Расмус округлил глаза.
– Вот из-за этой новости газета вышла на пять часов позже, – добавила мама.
Приккен с уважением посмотрела на брата.
– Если ещё не понял, ты теперь герой. И Понтус тоже.
– Пф-ф, – выдохнул Расмус. Хорошо хоть никто, кроме них с Понтусом, не подозревал, из-за чего они стали героями. Даже папа и старший комиссар ничего не знали о «Союзе спасения жертв несчастной любви» и считали, будто ребята залезли к фон Ренкенам, только чтобы проследить за Эрнстом и Альфредо. А то если бы в газете написали про «Формуляр ненужных вещей», Приккен бы вряд ли обрадовалась!
– Но я всё-таки хотела узнать, – сказала мама строго, – скажи-ка, мальчик мой, что вы делали на улице в четверг ночью?
Ну вот и началось, подумал Расмус. Он набил рот ветчиной, чтобы было время подумать, а потом посмотрел на маму невинными синими глазами:
– Помнишь, ты говорила, что в такие светлые майские и июньские ночи вообще не стоит спать?
Мама засмеялась:
– Но я не имела в виду маленьких мальчиков!
– Да какая разница, – вступился папа. – Когда я был маленьким, я тоже носился ночами вокруг вигвамов врага.
– А я нет! – сказала мама.
– Вот поэтому ты никогда и не ловила воров, – парировал папа.
Оставшись один, Расмус доел завтрак и с толком, с расстановкой стал читать про себя и Понтуса. «Страховая компания барона фон Ренкена, вероятно, наградит обоих мальчиков», – было написано в газете. Ёлки-палки, ну какую награду может придумать страховая компания? Застраховать утиль? Куда лучше награда, которую пообещал папа. Мороженого до отвала на празднике весны!
Он прочитал и объявление и порадовался, что маленькая короткошёрстная такса уже нашлась.
– Слышишь, Тяпа, про тебя тоже написали в газете… И даже в двух местах! Ты знаешь, что ты герой?
Растяпа гавкнул. Видимо, он знал.
Расмус выпрыгнул из постели. Он как следует умылся и даже добросовестно причесался, как обещал Альфредо, а потом натянул футболку с джинсами и пошёл на кухню.
– Ну нет, – сказала мама, – в таком виде ты на праздник не пойдёшь. Надень вельветовый костюм!
Расмус всерьёз обиделся. Значит, зря он так намывался и причёсывался. Никто даже не заметил, только придираются, как он одет!
– Если для праздника надо специально одеваться, я остаюсь дома, – с досадой сообщил он.
Мама кивнула:
– Ах вот как. Ну, оставайся.
Расмус с обидой взглянул на неё:
– И умывался я напрасно.
– А что, ты в кои-то веки умылся как следует?
– И даже коленки помыл, – мрачно сообщил Расмус.
Мама притянула его к себе и погладила по мокрым волосам:
– А ты ведь и вправду причесался… Ты что, сам додумался? Выходит, ты у меня уже совсем большой?
Нет, он не сам додумался, ему это ни к чему… Просто все вокруг, похоже, помешались на его умывании и причёсывании, раз уж даже воры об этом говорят.
– А видал, какая красавица у нас Приккен? – спросил папа.
– Ну, девчонки – другое дело, – ответил Расмус.
– Разве? – спросила Приккен.
Она встала перед Расмусом и покрутилась в разные стороны. На ней было что-то в ярко-розовую клетку, а юбка развевалась вовсю. Расмус подумал, что Приккен выглядит очень мило. Но девчонкам ведь и самим нравятся эти кружавчики!
Впрочем, Приккен не очень-то радовалась.
– Выше нос, Приккен, – подбодрил её папа. – На празднике все должны радоваться и цвести, словно розы.
Приккен встала перед маленьким маминым зеркалом в кухне, посмотрела на свое печальное отражение и скорчила гримасу:
– Роза с веснушками, – усмехнулась она.
Приккен каждую весну поднимала шум из-за своих веснушек. У Расмуса тоже были веснушки – ну и что? Они разве мешают? Мама была с ним согласна:
– А знаешь, Приккен, веснушки – это ведь очень славно, – сказала она.
Приккен снова скривилась:
– Ну да, веснушки – это всегда славно… Если они на чужом носу. – И заторопилась: – Я пойду пораньше, нам надо ещё порепетировать!
– Ну так что, – уточнил Расмус после того, как Приккен ушла. – Джинсы сойдут?
Папа просительно взглянул на маму:
– Ну пусть он пойдёт в них… В качестве вознаграждения.
Расмус тоже просительно посмотрел на маму:
– Можно?
Мама снова погладила его по причёсанной голове.
– В награду за честное и усердное несение службы… освобождается от вельветового костюма на празднике весны!
