Меч и жеребец - Майкл Муркок

   - Если бы не ты, Джерри-а-Конель, у меня не было бы такой возможности,  -

сказал Гоффанон. - Как только Джерри понял, что  дела  мабденов  плохи,  он,

притворившись перебежчиком,  предложил  свои  услуги  Калатину,  с  радостью

принявшему их. Волшебник не заметил  никакого  подвоха,  поскольку  судил  о

людях по себе. Джерри удалось подменить мешочек. Вместо старого он  подложил

волшебнику мешочек с талым снегом. Я прилежно исполнял роль слуги  Калатина;

Джерри же, воспользовавшись общей суетой, исчез и тайно следовал за нами  до

самого Инис-Скайта...

   - Так значит, второй парус все-таки был! - воскликнул Корум.  -  Это  был

твой ялик, Джерри?

   - Разумеется, - ответил добровольный Спутник Героев. - А  теперь  я  хочу

поговорить о деле.  Я  знаю,  что  коты  вмещают  в  себя  чужие  души  куда

совершеннее, чем люди. Помню, один кот стал сосудом для великого волшебника,

правда было это давно, я тогда и звался-то иначе.  Думаю,  Сэктрик,  в  моем

коте тебе будет удобно...

   - Вселиться в животное? - возмутился Сэктрик. -  Да  чтобы  я.  Император

Малибана...

   - Сэктрик, - сказал Гоффанон резко, - разве ты забыл о том, что в  скором

времени тебя и тебе подобных здесь ждет гибель?  Неужели  гордыня  перевесит

твой здравый смысл?

   Сэктрик обиделся.

   - Карлик, как ты смеешь так говорить со мной? Если бы я не дал слова...

   - Но ты уже дал его, - перебил Сэктрика Гоффанон.  -  Выбирай  -  или  ты

вселяешься в кота, или мы разрываем наш договор, и  ты  остаешься  без  этой

самой штуковины.

   - Она мне дороже жизни.

   - Тогда делай то, что предлагает тебе Джерри. Какое-то  время  Сэктрик  с

презрением смотрел на черно-белого кота. И вдруг шерсть  на  коте  поднялась

дыбом, сам же он дико завыл. Ссохшееся тело Сэктрика  с  треском  повалилось

наземь. Кот проговорил:

   - Мы должны поспешить. Кстати, не следует считать, что я утратил хотя  бы

одну из своих способностей, переселившись в это животное.

   - Мы так и не считаем, - сказал Ильбрик, поднимая с земли старое седло  и

смахивая с него пыль.

   Гигант-сидхи,  раненый  кузнец  Гоффанон,   Корум   Серебряная   Рука   и

Джерри-а-Конель, на плече у которого сидел великий  Сэктрик,  направились  к

берегу, где их ждала лодка.

КНИГА ТРЕТЬЯ,

в которой мабдены, вадаг, сидхи, Малибан и Фой Мьёрр сражаются друг с другом за власть над Землей, при этом враги становятся союзниками, а союзники врагами...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЧТО ЖЕ УКРАЛ ГОФФАНОН

   Путешествие прошло гладко; Ильбрик, скакавший на Тонкой  Гриве,  указывал

кораблю путь к большой земле.

   Они стояли на вершине утеса, у  основания  которого  ревело  море.  Держа

топор в здоровой руке, Гоффанон принялся разрывать им дерн в том месте,  где

была сложена пирамидка из камней.

   Черно-белый котик смотрел на кузнеца своими необычайно умными глазами,  в

которых то и дело загорались алые огоньки.

   - Смотри не задень ее, - сказал кот голосом Сэктрика.

   - Не бойся. Ее защитят чары, - ответил Гоффанон.

   Освободив землю от дерна, гном стал на колени и,  разминая  руками  комья

земли, что-то забормотал. Наконец, с этим было покончено; Гоффанон взял  нож

и стал рыть им мягкую землю.

   - Уф, - облегченно вздохнул  карлик,  увидев  искомое.  Было  видно,  что

предмет этот вызывает у него крайнее отвращение. - Вот она, Сэктрик.

   Он вытянул из земли голову, держа ее за длинные  пряди  волос.  Ссохшаяся

эта  голова  могла  принадлежать  только  женщине,  более  того,  -  женщине

красивой.

   - Терали! - изумленно  ахнул  черно-белый  котик.  Глаза  его  загорелись

любовью. - Не причинил ли он тебе вреда, сестричка?

   Все замерли от изумления, увидев, как голова раскрывает свои глаза.  Цвет

этих глаз был изумрудным. С изъеденных временем губ слетело:

   - Я слышу твой голос, Сэктрик, но я не вижу твоего лица.  Быть  может,  я

все еще подслеповата?

   - Нет, просто мне пришлось переселиться в тело кота.  Но  не  волнуйся  -

скоро у нас будут новые тела, новые тела и новый  мир.  Возможно,  скоро  мы

уйдем отсюда, сестричка.

   Они положили голову в шкатулку, сделанную из позолоченной бронзы. За  миг

до того, как крышка шкатулки закрылась, раздалось:

   - До свидания, милый Сэктрик!

   - До свидания, Терали!

   - Ее-то ты и стащил у Сэктрика? - спросил Корум у Гоффанона.

   - Да. Эта голова его сестры. От нее больше ничего не  осталось.  Впрочем,

достаточно и этого. Она ничуть не слабее своего брата. Будь на Инис-Скайте и

она, вам ни за что бы не удалось выбраться оттуда.

   - Гоффанон прав, - сказал черно-белый кот, глядя на то, как кузнец - сует

шкатулку себе под мышку. - Теперь вы понимаете, почему  я  не  мог  покинуть

этот мир. Кроме Терали у меня никого нет. Я люблю ее.

   Джерри-а-Конель ласково потрепал кота по головке.

   - Любая тварь любви покорна... - Он смахнул со щеки воображаемую слезу.

   - Теперь же поспешим в Крэг-Дон, - сказал Корум.

   - Но где он? - озираясь по сторонам, спросил Джерри.

   - Там, - ответил Ильбрик, указывая на восток, - там, где трещат морозы.

   Корум успел отвыкнуть от свирепых морозов страны  Фой  Мьёрр.  К  счастью,

путники оказались в  безлюдной  деревушке,  где  они  обнаружили  не  только

лошадей, но и меха. Даже Ильбрик решил  одеться  потеплее.  Он  закутался  в

огромную накидку, сшитую из куньего и лисьего меха. Позади было  уже  четыре

ночлега, и каждая последующая ночь была  холоднее  предыдущей.  Повсюду  они

видели следы недавних побед Фой  Мьёрр  -  растрескавшуюся  словно  от  удара

огромного молота землю, застывшие в агонии тела, изуродованные трупы людей и

животных, разрушенные города, воинов,  скованных  взглядом  Балахра,  детей,

разодранных в клочья зубами Псов Кереноса.  Повсюду  стояла  ужасная  стужа,

затягивающая поля и реки, леса и горы.

   Путники прокладывали свой путь через снежные заносы.  Падая,  спотыкаясь,

блуждая по снежным пустошам, они спешили к Крэг-Дону,  боясь  того,  что  он

обратился в братскую могилу мабденов.

   С бездонных серых небес падал снег. Кровь стыла  в  жилах,  растрескалась

кожа, утратили гибкость члены. Каждый вдох  отзывался  болью  в  груди.  Как

хотелось забыться на мягком снегу, уснуть, умереть, как  уже  умерли  боевые