Бандитский век короток - Борис Шпилев

— …А он, родимый, сидит на полу, и другие все менты вповалку по углам. Рожа у него красная, и все в отделении ихнем кверху дном перевернуто.

— Да ладно тебе врать-то, Сергеевна!

Гром заинтересованно обернулся и увидел двух остановившихся неподалёку старушек. Одну худую и высокую, с длинным, хрящеватым носом, а вторую маленькую и румяную, как колобок.

— Вот те крест святой, — румяная мелко перекрестилась. — Я ещё, как вошла, сразу заметила, что-то не так. И дверь-то у них нараспашку, и снегу внутрь намело.

— И что ж там у них такое приключилось? — недоверчиво улыбаясь, спросила скептически настроенная носатая.

— Мне-то они ничего не сказали, но между собой… — театрально понизив голос и нагнувшись к самому уху собеседницы, бабка-колобок прошептала: — Я так поняла, чечены на них наехали.

— Господи…  — всполошилась носатая. — Только чеченов нам и не хватало. Откуда ж они взялись?

— Окстись, мать! Ты посмотри, сколько их на рынках сидит. Видно, своего часа ждали ироды, — румяная старушка горестно вздохнула. Передохнув, бабушки неторопливо двинулись дальше, беседуя вполголоса и поминутно поминая господа.

Гром достал из кармана мобильный телефон, набрал номер и тихо сказал:

— Аллах велик.

— Наша служба и опасна, и трудна… — вполголоса напевал Виктор Михеевич, орудуя ломиком. Плотно пригнанные паркетины наконец подались и открыли под собой небольшой тайник, из которого майор извлек укороченный десантный «Калашников», автоматический «стечкин», рожки и обоймы к ним. Подумав, Рулев достал из тайника толстую пачку долларов.

В одночасье состарившийся лет на десять, со всклоченными седыми волосами, обрюзгшим серым лицом и остановившимся взглядом, внешне он напоминал безумца. Да и претворяемый им в жизнь план — в одиночку атаковать окруженный охраной особняк Хмуры — был абсолютно безумен.

Однако нужно было что-то делать для спасения жены и дочки, и вот именно это «что-то» он и делал, действуя с точностью и спокойствием автомата.

Сначала майор хотел вызвать районный ОМОН, но быстро сообразил, что, пока раскрутится скрипящая ржавыми шестеренками бюрократическая милицейская машина, от его родных останется лишь воспоминание. А еще приезжие менты могли начать задавать разные вопросы, из которых не на всё он мог дать вразумительные ответы.

От невеселых мыслей Рулева отвлек звонок в дверь. Заглянув в «глазок», майор увидел стоящую на лестничной клетке испуганную соседку с нижнего этажа.

— Виктор Михеевич, сейчас же выключите воду! Вы нам всю квартиру залили! — кричала соседка, тряся бигудями, кутаясь в накинутый на ночнушку халат.

— Помилуйте, Зоя Петровна, какая вода? — ошарашенно пробормотал Рулев, открывая замок и снимая цепочку. В ту же секунду от сильного толчка дверь распахнулась, соседка, охнув, отлетела в сторону, и в квартиру ворвались затянутые в чёрное люди в масках.

«Ну, вот и все, — отстраненно подумал майор. — Опередил ты меня, Боров. Обидно-то как».

Один из «чёрных» спросил Рулева о чём-то. Майор не расслышал ни слова, в его голове ревущим яростным прибоем билась ненависть. Он кивнул головой и неожиданно рванулся к лежащей на столе сумке с оружием. Его схватили, завернули руки за спину и силой усадили на стул. Тот, который спрашивал, вздохнув, стянул с головы маску и повторил вопрос.

«Почему кавказец? У Хмуры нет «черных», — вяло удивился Виктор Михеевич и лишь потом до него дошел смысл сказанного.

— Мы друзья Грома, — говорил «черный». — Мы пришли помочь. — Где Ольга? Где Али? — спрашивал он.

Рулев посмотрел в жестокие и спокойные, как остывший «ствол», глаза и подумал, что, может быть, Надюша и Тамара еще и не умрут.

Может быть… Что-то сломалось внутри у Виктора Михеевича, долго сдерживаемые внутри боль и ужас вырвались наружу. Он закрыл лицо дрожащими руками и заплакал, сотрясаясь всем телом.

Глава 8

— Почему ночью-то? — зябко ежась и стуча зубами, спросил пилот. — Завтра с утречка бы поднялись да добросили бы и тебя, и ящики твои за милую душу.

— Тайм из мани. Мне через три часа надо быть в Рязани как штык, — устало ответил ему Гром, пряча нос в меховой воротник кожанки.

В салоне старого вертолёта был промозглый холод. Несколько дней назад Алексей, прикинувшись коммерсантом, заплатил пилоту за доставку попутного груза и, сославшись на срочный заказ, попросил вылететь ночью. Сидя на холодящей задницу скамейке, Гром покосился на три начиненных смертью деревянных ящика, стоящих на покрытом инеем железном полу.

— Тайм из чего? — не понял пилот.

— Тайм из мани, говорю: время — деньги значит.

— Англичанин хренов, — бурчал пилот, щёлкая замёрзшими тумблерами.

Покряхтывая, оживали в чреве вертолета старые механизмы, загорались разноцветные огоньки на панели, от которых, казалось, стало немного теплее в салоне. Скрипнув, повернулись огромные лопасти.

В конюшне, притулившейся у бетонного забора в отдалённом углу Хмуровой усадьбы, было тепло, пахло мышами и прелым сеном. Терялись в темноте перегородки стойл, освещенные тусклыми лампами.

Расположившись на соломенной подстилке, Тамара Васильевна баюкала в своих объятиях Надю. Девочка, ещё недавно такая милая и общительная, после изнасилования замолчала и замкнулась в себе. Тамара Васильевна с ужасом подумала о том, что в результате перенесенного шока ее дочь могла онеметь.

— Наденька, доченька моя, ты слышишь меня? Скажи хоть что-нибудь, — просила женщина, прижимая к себе девочку.

Надя открыла наполненные болью и недоумением глаза и тихо спросила:

— Мама, почему люди такие злые?

Две   маленькие женщины  плакали  в полумраке, а за бревенчатыми стенами им вторил зимний ветер. С неожиданной злобой Тамара Васильевна подумала о своём муже. Где он был, такой властный и сильный, когда… и где он сейчас?

— …И где они сейчас? — спросил майор у Али, прикоснувшись рукой к его плечу, словно не верил до конца в его чудесное возвращение.

Рулев вспомнил, как зазвонил мобильник в кармане командира дагестанцев, вломившихся в его квартиру, как тот почтительно выслушал невидимого собеседника и коротко приказал что-то. Майора, бесцеремонно подхватили под руки и, выведя на улицу, затолкали в машину. А дальше все было просто и неинтересно. Они поехали на окраину города и в какой-то заброшенной сараюшке подобрали измученных, но живых Ольгу и Али. Ольгу увезли куда-то под сильной охраной, а Али немедленно возглавил отряд. Ни раны, ни усталость внешне никак не сказывались на нем. Казалось, он отлит из цельного куска стали.

Дагестанец, не оборачиваясь, передал майору прибор ночного видения.

— Справа от дома, у забора. Видишь? — Продолжая пристально всматриваться, Али ткнул пальцем куда-то в кромешную тьму.

— Сарай большой, и часовой у дверей топчется. — Рулев плотно прижал к воспалённым глазам окуляры. — Откуда ты знаешь, что они там?

Али посмотрел на часы и ухмыльнулся:

— Наблюдатели  доложили.   Два  часа назад их выводили на прогулку.

— Чего же мы ждем? Нужно атаковать, — нетерпеливо переминался с ноги на ногу Виктор Михеевич.

— Атакуем, не волнуйся.  Вот только Грома дождемся. Он просил без него не начинать.

— Когда же он появится? — хрипло спросил Рулев. От волнения голос плохо повиновался ему.

— Не волнуйся, майор. Когда он появится, ты сразу услышишь, — рассмеялся Али, снова бросил взгляд на часы, прислушиваясь к чему-то, и удовлетворенно сказал: — А вот и он. Минута в минуту.

Дагестанец достал из кармана маскхалата продолговатую трубку. Фыркнуло, зашипело. Прочертив от заснеженной земли огненный пунктир, засияла в тёмном небе зелёная звезда, залив всё вокруг ослепительным мёртвенным светом.

В эту минуту сквозь вой ветра до Виктора Михеевича донёсся низкий рокочущий гул.

— Снижайся, — закричал Гром пилоту. Грохот тупым сверлом буравил мозг, лез в уши.

— На фига? — повернул к нему зелёное лицо пилот. Свет повисшей в небе ракеты сделал его похожим на покойника.

— Снижайся, братан. Так надо. Извини, — с сожалением в голосе произнес Гром и, достав из кармана кожанки пистолет, упёр его холодный ствол в давно не стриженный затылок пилота.

Жалобно скрипя, вертолет завалился набок и быстро пошел к земле.

— Все, хорош! — крикнул Гром, когда до земли осталось несколько метров. — Прыгай

— Не, не могу! Страшно! — замотал головой пилот.

— Прыгай, мать твою! — Алексей, точно котенка, схватил за шиворот хлипкого лётчика и, распахнув дверь, выбросил его в поднятый лопастями винтов снежный вихрь.

Маленький пузатый вертолёт опасно клюнул носом, затанцевал было в воздухе, словно норовистая лошадь, но Гром уже поймал затертую многими руками шершавую рукоять рычага управления. Сделав широкий вираж, Алексей развернул ревущую железную стрекозу и повел ее над затянутым льдом озером туда, где пробивались сквозь снежную круговерть яркие огни Хмуровой усадьбы.