Обратно в ад (СИ) - "Amazerak"

— Уверены? — посмотрел я с сомнением на капитана. Вспомнились его же слова о том, что встречи с мирными жителями опасны.

— Поближе подойдут, тогда возьмём, — вместо ответа произнёс капитан. — Приготовиться.

Вскоре местные житель и жительница, вздумавшие погулять в сумерках, сидели на траве под прицелом карабина Осы. Обоим на вид — лет по сорок, одеты в старые куртки и джинсы. Выглядели испуганно. Оно и понятно: кто не наложит в штаны, когда из зарослей выскочат люди с оружием и будут тыкать в него стволами? Стемнело, в нашем лагере уже все спали, а мы сидели в тылу врага среди кустов и допрашивали двух попавшихся нам бедолаг.

— Так вот она, деревня-то, — говорил мужчина. — Километр напрямик. Тетерево, да. А там, в четырёх километрах — Герасимово, — он махнул рукой в сторону, откуда пришёл.

— В Тетерево военные есть? — Оболенский разложили перед мужчиной карту и включил фонарик. — Покажи, где именно.

— Как не быть, есть, — пожал плечами пленный. — Дык повсюду они. Плюнуть не куда.

— Где? Покажи на карте. Танки, пушки, пехота?

— На скотном дворе какие-то машины стоят. А я-то откуда знаю, кто там? Нам говорят что ли? — мужчина насупил брови и стал внимательно осматривать карту. — Дык, вот деревня, — он ткнул толстым пальцем в карту. — А вот скотный двор. Там машины стоят. Броневик даже есть, кажись.

— Сколько машина? Какие?

— Да грузовики с будками. Ну… я не считал. Видел, через деревню проезжали на прошлой неделе. Ну штук пять. Я же не пойду считать. Мы ж в это вообще не лезем. Не выгнали из домов — и то слава Богу!

— Что тут делаете? — продолжал допрос капитан.

— Так в Герасимово ходили к родне на поминки. А что, нельзя что ли?

— Ты за кого?

— В смысле, за кого? — удивился мужик.

— Тышкевича поддерживаешь?

— Упаси Господь! Да на кой ляд он нам сдался? Из-за него, проклятого, ведь вся эта котовасия началась. Жили себе спокойно — и на тебе. Какое-то новое государство объявили, воюют, значит, с прежним. А нам что делать? Сидим вот… Ещё и детей в армию забирают. Вон у соседа сыну девятнадцать только исполнилось — забрали в прошлом месяце. Союз не забрал, а эти забрали. Что б им…

Мужик хотел ещё что-то сказать, но внезапный оглушительный рёв заставил нас всех вздрогнуть и посмотреть на небо. Словно тысяча чертей вырвалась из ада и начала завывать по всей округе, а над нами в сумеречных небесах проносились огни и исчезали за горизонтом. Десятки огней с диким рёвом летели над лесом и устремлялись вдаль к позициям нашей армии, неся смерть и разрушение.

В первые мгновения я даже не сообразил, в чём дело, но очень быстро всё стало понятно. Где-то поблизости расположилась батарея реактивной артиллерии, и в этот воскресный вечер она нанесла удар по армии Союза.

Ксения не знала, куда подевался Артём. Отец говорил, что у него неприятности в отношениях с великим князем и с семьёй, из-за чего парню пришлось уехать, но сам Артём ей больше не звонил, поэтому оставалось только догадываться, что с ним стало.

К Артёму Ксения испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, он не был похож на аристократа: он казался простоватым, плохо знал этикет, а его манеры оставляли желать лучшего. На фоне женихов, которые к ней сватались прежде, Артём выглядел совсем блекло. Поначалу, Ксения восприняла в штыки намерение отца выдать её за новоиспечённого князя Вострякова, но на этот раз возразить она не могла. Покушение на Артёма, устроенное Ксенией, могло повредить репутации рода, а значит, ей и исправлять ситуацию — она это сама прекрасно понимала.

Вот только после первого разговора наедине отношение Ксении к своему предполагаемому суженному стало меняться.

Она сама не понимала, в чём дело и почему так происходит. Было в Артёме что-то притягательное: его искренность, непосредственность, возможно, даже простота, которую Ксения привыкла презирать. И ей вдруг стало казаться, что брак с ним — это не так уж и плохо. Прежние женихи были более утончёнными и вели себя, как полагается настоящим аристократам, по крайней мере, на людях, но Ксения всё про них выяснила и знала, что они представляют собой на самом деле. Один увлекался запрещёнными веществами и вёл разгульный образ жизни, второй просто не понравился внешне. Ксения не желал связывать с такими свою судьбу, а потому отказала обоим.

Артём же, во-первых, дурной репутации не имел, а во-вторых, он ей понравился, как человек. Ксения уже трижды встречалась с ним, и с каждым разом симпатия только росла, а заодно стали появляться и другие чувства. Ксения даже испугалась, что влюбилась. Этого она не желала допускать раньше времени, но регулярное тесное общение не могло не вызвать определённого рода эмоции. Тем более что серьёзных отношений у неё пока ни с кем не сложилось. А хотелось.

А теперь Артём просто исчез. Поговаривали, он уехал в Москву и в Новгород больше не вернётся. Будет ли он вести дела с Белозёрскими? Вопрос спорный. Отец ещё рассматривал возможность сотрудничества, но Ксения понимала, что отношения с родом Востряковых важнее, чем — с одним его опальным представителем, и если дела с молодым князем вобьют клин между двумя семьями, вероятнее всего Белозёрские сделают выбор не пользу Артёма.

Разумеется, отец не желал, чтобы Артём раструбил всем о покушении, совершённом на него представителем другого рода. Ох, и влетело же тогда Ксении за эту её выходку! Но если Артём окажется без поддержки семьи, кому будет дело до его слов, подкреплённых, к тому же, весьма сомнительными доказательствами?

В любом случае, пока о помолвке даже думать не стоило. Ксения постаралась забыть Артёма и занять себя чем-то другим. И потому, сдав успешно экзамены и разобравшись с собственным бизнесом, она достала из закромов снаряжение и отправилась в Москву, чтобы записаться на месяц в особую дружину. Ксения даже не думала, что ей предложат поехать в Волынь. Но ей предложили, поскольку она имела пятый ранг и опыт, полученный в тренировочном лагере прошлым летом. Правда, с одним условием: минимум, на два месяца, то есть примерно до середины сентября.

А поскольку Ксении было интересно проверить себя в реальных боевых условиях, а тут возможность сама подвернулась, девушка согласилась, не раздумывая. Немного опоздать к началу учебного года в данном случае было не страшно.

Две недели Ксения находилась на базе под Москвой, а потом её и ещё четырнадцать бойцов пятого ранга, в том числе двух девушек, посадили на поезд и отправили в Ружаны, где в настоящий момент проходила линия фронта.

Приехали в воскресенье утром. У вокзала поджидал армейский грузовик. Новобранцев посадили в будку и отвезли в расположение части.

Место это напоминало тренировочный лагерь, где Ксения побывала прошлым летом: такие же палатки и хозяйственно-бытовые модули. Вот только по периметру тянулись отвалы земли, за которыми слышалось жужжание дистанционных экскаваторов, роющих траншеи. В тренировочном лагере ничего подобного не было.

Ксения ожидала, что на фронте условия окажутся хуже, но нет — все модули были современные, а в наличии имелись все удобства, в том числе кондиционеры в палатках, индивидуальные шкафчики для вещей и оружия, душевые блоки, санузлы и прочие необходимые для комфортного существования вещи. Только наличие окопов навевало недобрые мысли.

Ксению определили в женский взвод второй роты, которым командовала лейтенант Салтыкова — княжна из Нижнего Новгорода. Она познакомила новоприбывших девушек с личным составом и провела небольшую экскурсию, объяснив, где что находится. Под женский взвод была отведена отдельная часть лагеря с четырьмя жилыми палатками, собственными душевыми, столовой, санузлом и медблоком.

Было воскресенье, бойцы отдыхали, занимаясь, кто чем. После обеда Ксения тоже оказалась предоставлена самой себе.

Пообщавшись с девушками из своего отделения, она узнала много нового, в том числе подробности инцидента, случившегося в Пинске в прошлую субботу. Ещё в Новгороде Ксения слышала о трагедии, но информации было мало. Сообщалось, что погибло семь человек, пятеро получили ранения. Вот только происшествие ни капли не напугало Ксению. Она не страдала легкомыслием и понимала, что на войне рискуют все, даже энергетики высокого ранга. Поэтому если и возникали страхи, она загоняла их как можно глубже, считая подобное недостойным представительницы княжеского рода.