Обратно в ад (СИ) - "Amazerak"

Я зевнул. Хотелось ещё поспать, но время поджимало. Уже перевалило за полдень, а топать предстояло ещё далеко.

Через пятнадцать минут капитан разбудил остальных, и мы продолжили путь.

Сегодня было значительно теплее, чем вчера, а вместо рваных серых туч, по небу плавали белые ватные кучки облаков, почти не препятствующие солнечным лучам. Под килограммами амуниции становилось жарко, китель намокал от пота, но пока ещё было терпимо.

Переправившись вброд через мелкую речушку, мы оказались на поле, местами поросшем кустарником и редкими деревцами. Впереди за ровным строем тополей пролегала дорога, по которой время от времени проносились машины. Это был самый опасный участок нашего пути: здесь могли запросто встретиться патрули и блокпосты. Нам же требовалось перебраться на другую сторону.

Мы залегли среди берёзового молодняка примерно в трёхстах метрах от дороги. В наших приборах наблюдения имелся режим увеличения, поэтому биноклей не требовалось. На обочине стояли грузовик с длинным прицепом и легковушка. Два мужика возились возле машин.

— Чисто, — произнёс Оболенский, — но расслабляться не стоит: могут быть патрули. Идём до тех зарослей, а потом — через дорогу. Местным жителям тоже не следует попадаться на глаза. Среди них полно сторонников Тышкевича.

— Сторонников? — удивился я. — Разве он не захватчик? Это из-за него ведь тут война началась.

— Не стройте иллюзий, сержант. На севере Волыни многие считают себя ливонцами, для них Тышкевич со своей бандой — освободители. К нему идут толпы добровольцев. Поэтому с местными уши не развешивайте — это всех касается, — Оболенский окинул взглядом остальных бойцов.

Мне было странно слышать такие вещи. Казалось, народ должен лютой ненавистью ненавидеть тех, кто принёс сюда войну, но со слов капитана выходило наоборот. Я подумал о том, как быстро людям засрали мозг, раз они сами же воевать рвутся за невнятные цели каких-то мутных предводителей. Разве так плохо жилось под «гнётом» прежних князей? А если и плохо (Галицко-Волынское княжество действительно было небогатым), неужели они считают, что под гнётом новых царьков станет лучше?

Вдали раздался гул. Мы замерли, всматриваясь в горизонт. Над дорогой появилось серое облачко, оно приближалось, гул усиливался. Вскоре мимо нас, громыхая траками, пронеслось двадцать танков

Все они были старых моделей — такие, у которых два члена экипажа располагаются в башне. Несколько танков — совсем древние, годов семидесятых. Они имели приплюснутые башни овальной формы. Но большинство были польского производства с длинными угловатыми башнями. Первые мне попадались зимой среди трофейной техники, захваченной нашим подразделением во время окружения Бельска. Польские я раньше видел только на картинках.

— Вот они что скрывают, — произнёс капитан, — манёвры. Что-то готовится…

— Половина танков польские, — я приподнялся на руках, провожая взглядом удаляющиеся машины. — Наши западные соседи неплохо им помогают.

— Как будто кто-то ещё не в курсе, — Оболенский достал планшет и принялся забивать туда информацию.

— Полагаете, готовят наступление?

— Мы можем только догадываться. Весьма вероятно, вы правы.

Вдали снова раздалось гудение моторов, и вскоре по дороге проехала колонна военных грузовиков. После этого, выждав минут десять, мы побрели дальше.

Дорогу пересекли, как и планировали, в месте, где меньше всего надо было топать по открытому пространству. Вышли на грунтовку и, двигаясь вдоль зарослей кустарника и бурьяна, добрались до асфальтированной дороги.

Пока шли, навстречу проехала старая легковушка с людьми в салоне. Оставалось надеяться, что это — не сторонники Тышкевича и они не помчат докладывать о нас на ближайший блокпост. Впрочем, я был уверен, что капитан преувеличивает опасность, исходящую от мирных жителей, чтобы парни вели себя более осторожно.

Миновав придорожный лесок, спустились в овраг. Впереди шёл Оса, держа наготове энергетический карабин, гранатомёт с массивным шестизарядным барабаном висел у него за спиной, притороченный к рюкзаку. Мы следовали в нескольких шагах позади.

Когда Оса выбрался из оврага, он плюхнулся на пузо, как подкошенный, а затем обернулся к нам и дал знак, чтобы остановились. Мы залегли на склоне. Капитан подполз к Осе и стал всматриваться вдаль. Потом они оба спустились к нам.

— Впереди — позиции противника, — объявил Оболенский. — Целый лагерь: минимум полк. Будем обходить, — он достал бумажную карту и сделал пометки.

Я тоже открыл свою встроенную в УПН карту. Судя по ней, за оврагом простиралось большое поле. Сейчас там дислоцировалась вражеская армия. В штабе этого не знали, как не знал и наш ротный. Зато теперь у нас имелась какая-никакая информация.

Следующие несколько часов потратили на то, чтобы обогнуть вражеские позиции. Один раз чуть не наткнулись на бронемашины противника, которые стояли на гравийной дороге неподалёку от лагеря, но всё обошлось — нас не заметили.

Лишь в сумерках подобрались к деревне Тетерево, где по предположениям командования, находилась та зловредная станция РЭБ, которая не позволяла разведывать местность с воздуха и спутников. От осознания того, в каком глубоком тылу мы оказались, становилось не по себе. Случись что, никто нам не поможет, никто нас не вытащит отсюда. Пока мы умудрялись действовать незаметно, но после диверсии наше положение резко изменится.

Судя по карте, деревня находилась где-то за лесом. Мы все ужасно вымотались. Благодаря действию энергии, физическая усталость притуплялась, что давало возможность топать часами без отдыха, но бесконечно это тоже не могло продолжаться. Впереди ждала серьёзная стычка, а потому требовалось восполнить силы, в том числе, восстановить энергию. Капитан отдал приказ устроить ночлег в лесу недалеко от опушки.

Было тихо, если не считать далёкого механического гула. Солнце почти зашло за горизонт, и мир тонул в сумерках. Стало прохладно.

Расположились на земле, присыпанной прошлогодней листвой в окружении зарослей орешника. Едва я пригасил энергию, как резко навалилась слабость, а вместе с ней пришли мышечная боль и ломота в суставах. Раньше такие резкие перепады в самочувствии воспринимались тяжело. Когда долгое время организм стимулируется внутренней энергией, возвращение физических ощущений происходит довольно болезненно. Но сейчас уже привык. Обычное дело.

Я снял берцы и, вытянув ноги, расслабил мышцы. Каску и амуницию скинул на землю, тело ощутило блаженство после целого дня таскания на себе килограммов поклажи. Я завидовал своим бойцам, когда смотрел на их удобные тактические кроссовки и модифицированные разгрузки, которые якобы облегчают ношение снаряжения. А вот Осе и Паше не завидовал — им приходилось тащить больше, чем остальным.

Снова достали ИРПы, принялись за еду. У нас было запасов продовольствия на три дня, а мы пока даже не нашли то, что хотели. Если и завтра не найдём, придётся подумывать об охоте.

Капитан Оболенский снова стал искать вражеские частоты.

Вдруг он замер.

— Переговоры, — сказал он, спустя минуту. — Артиллеристы передают координаты, — он развернул карту и стал что-то искать.

— Собираются стрелять? — спросил Акула.

— Скорее всего… — капитан ткнул пальцем в какую-то точку. — Вот тут. Да, это позиции регулярной армии. Есть вероятность, что их обстреляют.

— Может, следует предупредить штаб? — спросил я.

— Нет, отставить. Если поблизости станция, засекут очень быстро.

Пока мы рассуждали на эту тему, Акула, наблюдавший за полем, легонько свистнул.

— Сюда кто-то идёт, — сказал капитан. — Сержант, пойдёмте проверим.

Мы подползли к Акуле.

— Деревенские, — он показал на две фигуры, что двигались в сумерках через поле. Это были мужчина и женщина, одетые в обычную гражданскую одежду. Они шагали по тропе прямиком к лесу. Встреча с ними нам не грозила, поскольку наш отряд расположился в стороне.

— Надо допросить. Они могут рассказать, что находится в окрестностях, — заявил Оболенский.