Капитаны судьбы - Игорь Леонидович Гринчевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но насчёт того, чтобы «почитать мемуары» получилось даже больше, чем планировалось. Перед обедом с Алексеем связался личный помощник Генерального, и передал распоряжение руководства. В полночь вылететь в Пекин вместе с замом по развитию на совещание с китайскими коллегами. Что? Тема совещания? «Перспективы сотрудничества»! Ага, ясно, что ничего неясно!
Но как только закончился этот разговор, Алексея вызвал зам по развитию.
— Слушаю вас Алексей Александрович!
— Ну что, тёзка, до тебя уже довели? Ночью поспать, сам понимаешь, не получится, наш страт сядет в Пекине в три ноль-ноль по питерскому времени. Так что прямо сейчас сворачивай дела. И бреди домой. Снотворное какое-нибудь прими, что ли… Но чтобы в Пулково был уже выспавшимся! Всё понятно?
— Нет, не всё! Чего им от нас надо-то? К чему готовиться?
— Тёзка, это же китайцы! Не сказали они ничего толком. На месте всё узнаем!
— Ну а сами что думаете?
— Думаю, они про предстоящие испытания нашего нового «челнока» прознали. И хотят посмотреть поближе. А там, глядишь, и лицензию на сборку у нас выторговывать начнут.
— Или богатый астероид нашли, но понимают, что сами не потянут.
— Или так! Но чего гадать? Проектов у нас много, а потенциальных — ещё больше! Так что не забивай себе голову попусту, а вали домой спать!
* * *Совет начальство дало разумный, но сначала Алексей всё же поел. Потом принял снотворное, но принятый с утра стимулятор и литра полтора крепкого кофе бурлили в организме, не давая заснуть. Тогда он решил «полирнуть» весь этот коктейль из химии коньячком и почитать мемуары, пока снотворное и усталость не победят.
Санкт-Петербург, Императорское Русское Техническое Общество, 30 ноября (13 декабря) 1900 года, четверг.— Таким образом, господа, в ходе проделанных мною опытов однозначно выяснено — альфа частицы не только рассеиваются тончайшей фольгой, но и отражаются ею. Это представлялось совершенно невероятным, господа! Скорости, с которыми летят эти частицы, превышают десять тысяч километров в секунду. Это всё равно, что тончайшая фольга отразила бы артиллерийский снаряд!
Тут я остановился, изображая волнение, отпил воды и обвёл взглядом членов «Императорского русского технического общества», перед которым и делал доклад. Они внимали, но… Пока без должного интереса. Это — инженеры. Господа любят цифры. Ну что же, сейчас будут им и цифры с графиками.
— Позвольте подвести итог, господа! Обработка статистических данных о количестве отражённых альфа-частиц под разными углами и при разных сроках экспозиции показывает, что количество частиц, существенно поменявших свою траекторию, прямо пропорционально толщине фольги. То есть, господа — количеству атомов, через которые альфа-частицы пролетели.
Вот тут зал заинтересовался.
— Во-вторых, доля этих частиц позволяет предположить, что внутри атомов есть некое очень плотное образование, которое и отражает альфа-частицы назад. Причём размеры этого образования примерно в сто тысяч раз меньше, чем размеры самого атома.
Тишина в зале стояла полнейшая. Раздавалось только лихорадочное скрипение репортёрского пера с заднего ряда кресел.
— И при этом, на это образование приходится около девяноста девяти целых и девяноста восьми сотых процента массы атома. Остальной атом, в целом пуст, господа! Да! Я считаю, что «пудинговая» модель атома, согласно которой электроны подобны изюму в «пудинге» остального атома, не верна. Скорее, атом похож на планетарную систему. Сверхплотное ядро в центре и электроны, вращающиеся по орбитам! — при этих словах эффектно открылся плакат с изображением этой модели. Я раскланялся. Аплодировали мне стоя.
Из мемуаров Воронцова-Американца'…Да, я нагло украл знаменитый опыт Резерфорда. Как чуть раньше украл не менее интересный опыт Иоффе. А что было делать? Мне нужна была реклама. И реклама именно перед господами инженерами и перед учёными, нацеленными на практический эффект, перед «прикладниками». Потому и доклад я делал перед ИРТО, а не перед университетскими профессорами. Они должны были оценить простоту и элегантность этих опытов.
И они оценили. Но мне предстоял ещё более трудный бой…'
Глава 8
Санкт-Петербург, 2 декабря (15 декабря) 1900 года, суббота.Два года назад в особняке Воронцовых-Дашковых на Миллионной меня принимали гораздо любезнее. Да и компания была куда шире. Сейчас же предполагалась порка. Александр Михайлович и его жена Ксения, хоть и Их Высочества, но держались скромно. Всё же и хозяева, Воронцовы-Дашковы — тоже «не погулять вышли», а «их сиятельства», да ещё и друзья покойного императора. Нынешний же самодержец российский, как и сама Ксения, вообще в их доме вырос.
Да и чинами хозяин дома удался. Генерал от кавалерии, член Государственного Совета. В недавнем прошлом — министр Императорского двора. Да и других чинов и заслуг хватает. И, хотя многие считают, что в их доме всем командует его жена, Елизавета Андреевна, сейчас она подчёркивает всем поведением, кто глава.
И этот «глава» меня сейчас будет пороть. Пятый и последний член сего «судилища» — мой собственный тесть. Дмитрий Михайлович Ухтомский, на фоне остальных смотрелся бледно, пусть и потомок древнего рода, имеет в предках Рюриковичей и Гедиминовичей, но сам даже не князь. Он не смог бы меня защитить, даже если бы и хотел. Но, похоже, сейчас он на другой стороне, так что защищать меня и не подумает.
Ну что же, если бы добавить сюда самого Государя императора, губернатора Энгельгардта и мою супругу, получилось бы собрание основных акционеров банка «Норд» и холдинга, образованного вокруг него.
— Извольте объясниться, господин Воронцов, — сурово прогудел хозяин дома. — Кто вам дал право единолично принимать решения о расходовании таких средств? Вы понимаете, что это уже государственный уровень! Шутка ли, триста миллионов рублей! А вы не только собираете их по своей воле, но и начинаете тратить, не то что, не обсудив всё это с нами, вашими партнёрами и покровителями, но,
