Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии - Ярослав Бутаков

Кризис мог разрешиться только решительной победой одной из сторон. На стороне самодержавия в верхних слоях российского общества к началу 1917 г. уже почти никого не осталось. У буржуазии все оказалось, что называется, «схвачено». Бороться с ней роспуском Думы было бесполезно, так как, помимо Думы, у нее оставалось множество других организаций — легальных и нелегальных. Недовольство широких слоев общества тяготами войны оппозиция умело направляла против существующей власти, не вполне отдавая себе отчет в том, что когда она сама станет у власти, это же недовольство обратится против нее самой. Вырыв яму самодержавию, либеральная оппозиция потом сама же в нее свалилась.

Упущенный шанс на спасительный мир?

Среди действий, которые могли изменить роковой для самодержавия ход событий перед Февральским переворотом, историки давно рассматривают возможность заключения Николаем II мира с Германией. «Сепаратного мира», подчеркивают некоторые, пытаясь показать этим, что последний русский царь никогда не пошел бы на такой шаг по этическим соображениям.

Если уж говорить об этике, то высшим нравственным законом для русского самодержца неизменно служило благо России (в его понимании). Николай II всегда был готов дать ответ перед Богом за свое царствование. И если бы перед ним встала такая дилемма — продолжать войну, рискуя погубить Россию, или же нарушить слово, данное союзникам, если этим он мог спасти Россию — вряд ли даже его недруги могут сомневаться в том, что он выбрал бы спасение России. Но в том-то и дело, что такая дилемма ни разу реально не стояла перед Николаем II.

Слух о том, что «темные силы» в окружении царя готовят «измену делу союзников», был пущен в ход оппозицией перед свержением самодержавия. Нашумевшую речь на эту тему произнес в Государственной Думе 1 ноября 1916 г. Милюков. Намеки основывались лишь на предположениях, и сам оратор позднее признавался, что он сказал больше, чем знал. Позднейшие исследования историков показали, что со стороны германского кайзера имели место попытки зондировать почву для заключения мира с Россией. Но нет никаких признаков того, что царь удостоил их каким-либо ответом. Было ли это с его стороны ошибкой?

29 ноября (12 декабря) 1916 г., выступая в германском рейхстаге, канцлер Т. Бетман-Гольвег открыто заявил о готовности Германии заключить перемирие со своими врагами и начать переговоры о всеобщем мире. Однако это заявление не заключало в себе никаких конкретных предложений. В обстановке, когда германская армия находилась на земле своих противников, именно она могла бы диктовать условия мира. Неудивительно поэтому, что западные союзники России отказались обсуждать предложение германского канцлера. К ним присоединился и Николай II.

В своем приказе по армии и флоту от 12 (25) декабря 1916 г. Николай II, среди прочего, говорил: «Враг еще не изгнан из захваченных им областей. Достижение Россией созданных войной задач, обладание Царьградом и проливами, равно как создание свободной Польши из всех ее ныне разрозненных областей — еще не обеспечено. Заключить ныне мир — значило бы не использовать плодов несказанных трудов ваших, геройские войска русские и флот. Труды эти, а тем более, священная память погибших на нолях сражений доблестных сынов России, не допускают и мысли о мире до окончательной победы над врагом, дерзнувшим мыслить, что если от него зависело начать войну, то от него же зависит в любое время ее окончить».

25 декабря 1916 (7 января 1917) г. Николай II официально отказался выдвинуть российские условия мирного соглашения в ответ на предложение о посредничестве президента США В. Вильсона. Ранее аналогичный отказ заявили правительства Англии и Франции.

В царском приказе и ответе на мирные предложения представлен твердый и ясный взгляд на идущую войну именно как на войну Отечественную. Всякое замирение невозможно, пока вторгнувшийся враг стоит на Русской земле — этот принцип прост и понятен каждому. Однако произошедшие вскоре события, возможность которых давно предвидел государь, не позволяют ограничиться этим объяснением. Необходимо более подробно ответить на вопрос: действительно ли Николай II не использовал представившийся ему шанс закончить войну почетным миром и сохранить свою власть?

Еще летом 1916 г. русская парламентская делегация посетила с дружественным визитом союзные страны — Италию, Францию, Англию. Ее глава — товарищ (заместитель) председателя Государственной Думы октябрист А.Д. Протопопов — на обратном пути заехал в Стокгольм, где в частном порядке встретился с советником германского посольства банкиром Вартбургом. Через некоторое время по возвращении, в октябре 1916 г., Протопопов был назначен исполняющим обязанности министра внутренних дел. Оппозиция устроила бурную обструкцию Протопопову, припомнив ему, среди прочего, и ту встречу в Стокгольме. Действительно ли Протопопов привез оттуда Николаю II мирные предложения германского кайзера?

Новейшие исследования показали, что косвенные каналы связи между русским и германским императорами все же существовали{80}. А какой же разумный политик не будет держать для себя подстраховочного варианта?! Наличие таких каналов и таких контактов лишний раз доказывает политическую деловитость Николая II. Но те же исследования наглядно выявили отсутствие каких бы то ни было встречных движений к заключению мира со стороны государя. Инициативу же в этом деле всякий раз проявлял Вильгельм II.

Вот какими на самом деле были (и не могли быть иными) мотивы государя в этих обстоятельствах. Нет сомнения, что позиции России в конце 1916 — начале 1917 гг. были достаточно сильными, чтобы добиться не просто сносных, но и выгодных мирных условий. Политический аналитик Владимир Ульянов, писавший под псевдонимом Николай Ленин, в это время даже рассматривал теоретически возможные внешнеполитические расклады такого мира: приобретение Россией Галиции, части Румынии, турецкой Армении за счет отказа от Польши и от притязаний на Проливы… Однако тут же признавал невозможность этого по причинам внутренней политики{81}.

Царь знал, что во всей огромной России только кучка оппозиционных политиков да послы союзных стран были бы недовольны заключением мира. Страна бы лишь вздохнула свободно и благословила бы царя. Это, действительно, могло на время отодвинуть опасность, нависшую над престолом.

Но надолго ли? Когда с неизбежностью прошел бы этот краткий миг облегчения, страна начала бы подсчитывать потери. Ради чего погибли два миллиона русских людей? Демобилизуемая армия после проигранной войны уже показала в 1905 г., на что она способна. Тогда во многих городах Сибири возникли «республики», управляемые рабоче-солдатскими Советами. Да и но возвращении домой эти солдаты стали бы весьма беспокойным элементом, начали бы требовать земли, свободы… Великая война взбудоражила, подняла вверх пласты народной энергии. Требовалась немалая сила, чтобы привести их в равновесие. Без ясной, окончательной победы над врагом на это нельзя было рассчитывать. Если в 1914 г. самодержавие с легкостью приняло военный вызов, чтобы избежать близкой революции, то теперь, в случае сепаратного мира без победителей и побежденных, оно возвращалось бы даже не к исходной точке, а в еще худшую, чем до войны, позицию, с точки зрения внутренней политики.

Неблагоприятными были бы и внешнеполитические последствия. России пришлось бы выдержать конфронтацию с бывшими союзниками. Ценой за нее стало бы сближение с Германией. Но кредит международного доверия России, преступившей прежние обязательства, уже не мог стоять высоко. А большая часть золотого запаса России, отправленная в Англию и США как залог за поставки оружия, была бы конфискована этими странами.

Самый главный вопрос здесь был чисто технический. Каким образом в тот момент — начало 1917 г. — Российская империя могла вступить в переговоры о мире, не порывая сразу открыто с союзниками? И смогла бы она потом продолжать войну, если бы эти переговоры пришлось прервать из-за непомерных требований Германии, что было весьма вероятно? Можно ли было заставить русских солдат воевать, заронив в них поначалу надежду на мир? События после Февраля 1917 г. наглядно показали — нельзя. Николаю II это было заранее ясно и без практических экспериментов такого рода.

В общем, никакой реальной возможности у Николая II закончить войну компромиссным миром без ущерба для собственной власти в конце 1916 — начале 1917 гг. не было. Такая альтернатива просто не учитывает всей сложности создавшейся ситуации.

Что же касается Протопопова, то он зондировал почву для мира с Германией по заданию оппозиции, к которой тогда еще всецело принадлежал. Это доказывается тем фактом, что оппозиция не вспоминала публично про эту встречу несколько месяцев — до того момента, когда Протопопов принял предложение царя возглавить МВД. Конечно, оппозиция, на случай прихода к власти, готовила для себя запасной вариант в виде сепаратного мира (которым потом не воспользовалась также, как и царь, и, очевидно, по сходным причинам). Нет сомнения, что Протопопов полностью посвятил царя в курс дела, возвратившись в Россию. Едва ли мы ошибемся, предположив, что такое доверие к царю одного из признанных вождей оппозиции стало решающим мотивом его назначения в правительство.