Войку, сын Тудора - Анатолий Коган

Сможет ли он, воевода Земли Молдавской, вырубить мечом такую свободу для своего народа из этого мира зла? Или ее растопчут еще в зародыше османы и татары, мунтяне и молдавские предатели-немеши?

36

В густой дубраве пахло летом; в дубовой роще, откуда Войку Чербул осторожно наблюдал за окрестностью, воздух звенел мириадами пчел, счастливо предающихся своему труду. Под ним раскинулась вольно зеленая долина Днестра. И вставали от самой воды седые стены и башни крепости, будто старались сравниться с холмами и кручами, обступившими ее со всех сторон. Вместе с частью отряда Чербул поспешил накануне к Хотину, оставив позади войско Пири-бека, в авангарде которого скакала тысяча конницы — ратных холопов Карабэца и других бояр — его сообщников по измене. Войку думал упредить предателей, открыть пыркэлабам твердыни глаза на готовящийся обман.

И натолкнулся на преграду, которую никак не ожидал встретить у стен древнего Хотина.

В лесной чащобе, с двух сторон стиснувшей пыльный хотинский шлях, один из войников Чербула, губастый Бузилэ нагнал внезапно сотника и схватил его за рукав. Глаза длиннокудрого молодца, вчерашнего лесного разбойника, были прикованы к верхушкам деревьев по ходу четы. Войку мгновенно все понял. И едва успел построить людей в плотный круг, укрывшийся за щитами и ощетинившийся оружием, как в него со всех сторон полетели тучи стрел. Вскрикнули раненные, забились ужаленные острыми наконечниками кони, и из лесу тут же на воинов Чербула бросились десятки орущих дьяволов в жупанах, льняных суманах, в вывернутых наизнанку лохматых кожухах, но более — в живописных лохмотьях всех цветов и покроев, какие были в ходу в этой части света, в минувшем столетии и в текущем. Орава размахивала саблями, дубинами, ятаганами, палицами, боевыми молотами и топорами, какие только можно было насобирать и украсть в окрестных странах и иных державах, от гишпанских гор до желтых равнин Китая. Строй бывалых войников встретил их достойно, и нападающие, сразу утратив порыв, отступили и словно растворились в дебрях.

Наступила тишина; но Войку знал, как она обманчива. Впереди между деревьями виднелся перегородивший дорогу завал. По бокам стояла непролазная чаща, скрывавшая, вероятно, волчьи ямы и иные смертоносные ловушки. Перестроив своих всадников, Войку повел их в обратном направлении; но навстречу ему и сбоку снова кинулись, вопя несуразное, оборванные сотни неведомых поганцев. Едва пробившись сквозь лаву рвани, отряд вырвался на вершину холма, в дубраву, где и затаился, готовый в любое мгновение дать отпор.

Нежданные враги, однако, не торопились. Время от времени, изображая полнейшее безразличие, небольшие кучки воинственных оборванцев появлялись на открытых местах, в отдалении, недоступном для выстрела. Внизу, вдоль самого берега, проезжали всадники, в которых можно было узнать кого угодно, только не честных воинов господаря или ворника. И Войку понял: государева крепость обложена со всех сторон. Осаждена толпой грабителей, какую нельзя было назвать и отрядом; такие орды в дни великих войн собирались порой вдали от мест, где сталкивались войска государей и их полководцев, чтобы погулять в городах и волостях, оставленных с немногочисленной охраной. В пестром сборище под Хотином были молдавские харцызы и лотры, мунтянские гынсары, татары, отбившиеся от орды, оставшиеся без дела и странствовавшие в поисках хозяина наемники — мадьяры и ляхи, богемцы и немцы. У этого невообразимого сброда, конечно же, были свои главари, но они не показывались, отдавая приказы из неведомых лесных тайников.

С возвышенности, где устроились сотник и его спутники, был виден, как на подносе, и сам Хотин — укрепления, часовня, княжий дворец, большой дом пыркэлабов, помещения для воинов и слуг. Мирно вился над поварнями голубой дымок. По дворам изредка проходили люди, по стенам мерно вышагивали часовые, на башне стражи, высокой и тонкой, одиноко застыл дозорный. Ворота были заперты, висячий мост через ров поднят. Грабительский сброд, по всей видимости, пытался захватить крепость с ходу, скорее всего — с помощью какой-нибудь хитрой уловки, но это не принесло удачи. Три сотни добрых куртян, охранявших Хотин, могли, наверно, далеко отогнать свирепых бродяг, но их начальники, вероятно, не усмотрели в этом особой нужды; силы следовало беречь, выходить в поле и лес было опасно, поблизости мог затаиться другой, более страшный враг. И пыркэлабы, не испытывая судьбу, затворились в своей твердыне, оставаясь начеку, выжидая, каким будет продолжение событий. Слишком уж велико было сокровище, доверенное пыркэлабам Хотина, — семья воеводы. Впрочем, здесь была также и большая часть его казны, и наследственное добро, и клейноды — венец, держава и скипетр господаря, торжественное платье и украшения князя, его супруги и наследника. Пыркэлабы затворились, как при большой осаде, и Войку мог их за это только похвалить.

— У тебя добрый лук, — сказал он Кристе. — добросишь стрелу?

— Что говоришь, сотник! — махнул рукой куртянин. — Туда не дострелить и из арбалета! Чтобы стрельнуть из лука, надо добраться хотя бы вон до того пригорка!

Кристя показал, откуда можно совершить такую попытку. Там сновали их недавние противники, стелился над ивняком жидкий дым костра.

Времени оставалось немного, Пири-бек двигался за ними по пятам. У Чербула мелькнула мысль: может быть, голодранцы на шляху и в чаще, не желая расставаться с драгоценной добычей, встанут на пути славного дунайского бека и его войска? Вот уж была бы потеха!

Войку достал из сумы, висевшей у его седла, чернильницу, калам и листки бумаги. Клаус пригнулся перед ним, подставив спину. Несколько минут спустя грамотка была готова; Чербул свернул ее в трубку, надел на древко стрелы, прикрутил обрывком бечевки. Оставив воинов под началом Кейстута готовыми прийти к ним на помощь, Войку с Негрулом и Кристей начали осторожно, от куста к кусту, пробираться к крепости. Близ пригорка, где разбойная ватага готовила свой обед, все трое легли на землю и поползли. Наконец требуемое расстояние было преодолено; в этом месте крепость горой нависала над долиной, отсюда она казалась неприступной и грозной. Скрывшись в кустарнике, Кристя встал на колени, натянул как следует лук, спустил тетиву.

Стрела взвилась в воздух и, описав дугу, плавно скользнула к гребню стены, через который вот-вот должна была перелететь. И тут случилось нелепое. Молодой куртянин или войник, следивший за долиной из-за остроконечного каменного зубца, в порыве лихого озорства высоко подпрыгнул над боевой дорожкой и, поймав стрелу в полете на круглый щит, отбросил ее вниз, в заросший зеленой ряской глубокий ров.