Войку, сын Тудора - Анатолий Коган

Стрела взвилась в воздух и, описав дугу, плавно скользнула к гребню стены, через который вот-вот должна была перелететь. И тут случилось нелепое. Молодой куртянин или войник, следивший за долиной из-за остроконечного каменного зубца, в порыве лихого озорства высоко подпрыгнул над боевой дорожкой и, поймав стрелу в полете на круглый щит, отбросил ее вниз, в заросший зеленой ряской глубокий ров.

Скрипнув зубами, Войку вскочил на ноги и махнул своим, остававшимся наверху.

Воины небольшого отряда мгновенно вскочили на коней и понеслись вниз по склону. Доскакав до своих троих товарищей, они подхватили их, кого — на круп, кого — поперек холки, и помчались дальше, к воротам Хотина. На парапете зубчатой надвратной башни сгрудились уже защитники крепости, с любопытством наблюдая за горсткой незнакомцев, сгрудившихся у входа, перед рвом.

— Государево дело! — сорвав с головы гуджуман, Чербул яростно помахал им в воздухе. — Открывайте скорее, ваши милости!

Но рослые мужики в богатом платье, капитаны или сами господа-пыркэлабы, продолжали безучастно глазеть вниз, не отдавая страже нужного приказа.

Между тем окрестные холмы словно ожили и пришли в движение. Войку прежде и помыслить не мог, что разбойников так много. Пришедшие в себя от неожиданности разбойники толпой бросились к двум десяткам смельчаков, оказавшимся в губительной ловушке. Войку и его люди, встав полукругом, плечом к плечу и прикрывшись щитами, молча ожидали нападения. И, когда первые лотры с устрашающими криками подбежали вплотную, молодой сотник выступил на шаг вперед, выставив дамасскую сталь своего клинка. Молодой сотник разил налетевших на него с воем разбойников, отбивая выпады, принимая на щит камни и стрелы, которыми осыпали его противники, врубаясь в боевые суманы из многослойного льна, в кольчуги, в бугристые мышцы и крепкие кости матерых, свирепых грабителей. Подхваченные порывом своего предводителя, с безумной отвагой сражались его товарищи, волна за волной отбрасывая наседавших лотров.

И все-таки врагов было слишком много. Первым упал, оглушенный палицей, Северин-болгарин. С разрубленной шеей свалился Сулэ. Упало еще трое войников. Захлестываемый ордами нападающих, отряд редел.

— Я знаю только одного человека, способного биться так, как этот черт, внизу, — с восхищением сказал пыркэлабу Влайку, глядевшему с башни на этот бой, его сын и второй пыркэлаб, храбрец Дума, сражавшийся в бою с Мухаммедом и лишь недавно прибывший из княжьего стана. — Но тот должен быть далеко.

— А если это он? — с сомнением спросил боярин-отец?

— Тогда он приехал совсем неспроста, — покачал головою сын. — Только он ли это? В крепости есть только один человек, способный опознать его на таком расстоянии. Но пока ее милость подоспеет…

— А не хитрость ли все это, какие уже придумывали харцызы? — с прежним недоверием молвил Влайку.

— Не похоже, — с растущим волнением отозвался Дума. — По-моему, это все-таки тот сотник, белгородец!

— Что ж, — покосился на сына отец, — прикажи их впустить. Но сперва возьми сотню людей, встань с ними у врат.

Пыркэлаб Дума стал торопливо спускаться в крепостной двор.

В кругу сражающихся рядом с Чербулом оставалось не более дюжины, когда огромное, сбитое из дубовых стволов полотнище подъемного моста начало со скрипом опускаться. Но ржавый скрежет цепей и воротов внезапно остановился — давно не служившие махины заело, воины в крепости напрасно нажимали на рычаги. Под собственной тяжестью мост двинулся было вниз — и опять остановился.

Упал еще трое товарищей Чербула. Враги наседали все яростнее. Наконец в строю остались только семеро. Подъемный мост более не двигался — машину заклинило, по-видимому, надолго. Нападающие удвоили свои усилия; видно было уже, что кучка обороняющихся обречена или должна сдаться на милость разбойников. И тут натиск лотров ослаб; теперь, когда исход стычки был ясен, никто не хотел напороться на сабли Войку, Кейстута и Васку, отчаянно дравшихся впереди немногих уцелевших. Пыркэлаб Влайку с вершины башни видел: дело идет к концу.

В эту минуту нападавшие остановились, расступились. И перед Чербулом появился знакомый статный воин в кольчуге, с обнаженной турецкой саблей в руке.

— Вот мы и встретились снова, земляк, — сказал князь лотров, вкладывая клинок в ножны. — Я уже хотел, как говорится у вас, грамматиков, поставить точку. Здравствуй, сотник Войку! Какой злой ветер занес тебя под Хотин?

— Здравствуй, скутельник Ион, если тебе сегодня угодно так называться, — ответствовал Чербул. — А что привело сюда твою милость? Не так давно ты бился с турками за нашего государя; почему же осаждаешь его крепость теперь?

— Бился я не за Штефана — за нашу землю, — усмехнулся атаман. — С господарем у нас с ребятами, — он кивнул на почтительно отступивших головорезов, — свои счеты. Я помог князю Штефану в Белой долине, не щадил живота, помог, когда он был в беде. Почему же мне не свести с ним старые счеты теперь, когда беда для него миновала?

— Беда по-прежнему в нашем доме, Ион. — Войку вытер о платье убитого лотра окровавленную саблю и в свою очередь бросил ее в ножны. — Турки следуют за нами в двух часах езды.

— Что же ты молчал, сын Боура, — спросил Ион, — зачем положил столько хороших людей? Турки — люди богатые, мои ребята охотно с ними переведаются; вишь, как обносились все, оборвались. Но ты не ответил, — жестко напомнил Ион. — Почто прискакал?

— Государево дело, скутельник, — ответил Войку. — Не спрашивай более, не скажу.

— Эка тайна! — рассмеялся атаман. — Разве дело твое не ясно, если турки висят на хвосте твоего коня? Кто же ведет бесермен? Сие — не тайна?

— Пири-бек Мухаммед. Скоро увидишь его сам, с одиннадцатью тысячами конных и пеших.

Князь лотров присвистнул.

— Сам Пири-бек! — возгласил мнимый скутельник. — Тут уже не скажешь сразу, кто кого ограбит. Да все равно, у нашего брата взять нечего, у османа — всегда золото в мошне. За старым беком — десять тысяч, за нами — кодры и правда великого лесного братства. Пощупаем шкуру турка, а будет толста — отпустим, уж так и быть. Верно, братья, говорю? — Разбойники одобрительно зашумели; своего главаря, видимо, лотры и любили, и боялись. — Пойдешь, может, с нами, сотник Войку? Свидишься с панами пыркэлабами и — к нам?

— Может, ты сам, скутельник, переменишь свой путь? В государевом войске еще помнят, как ты сражался? Может, станешь снова воином?

— Узнаю речи воеводы, — с чуть заметной горечью улыбнулся Морлак. — Мне нужны воины, а не лотры, — так любит говорить Штефан-князь. Только в этом мире зла никто не вправе корить ближнего за разбой, — гордо выпрямился скутельник. — Ладно, сотник Войку, иди в свою крепость, там твою милость, пане рыцарь, ждут не дождутся. Ладно уж, помогу князю Штефану еще раз. Князю Штефану стократ труднее, чем князю лотров, мои разбойники честнее его бояр.