ОНО - Стивен Кинг

на то, как будто ты входишь в какой-то пояс астероидов. Пояс свалкоидов. Сначала вокруг нет ничего, кроме кустов и мягкой земли, а потом появляется первый свалкоид — ржавая жестянка из-под соуса «Принц Спагетти» или бутылка, по которой ползали жучки, привлеченные сладкими остатками лимонада или сиропа. Где-то блестит на солнце застрявший в ветвях дерева кусок фольги. Потом видишь или, если зазевался, наступаешь на пружину от матраса или на кость, которую притащила туда какая-нибудь собака.

Сама свалка была не таким уж плохим и даже интересным местом. Что было неприятно, так это то, как она разрасталась. Этот пояс свалкоидов.

Она подходила все ближе. Деревья становились выше, в основном это были ели, кусты редели. Пронзительно кричали чайки, воздух был наполнен запахом гари.

Вдруг поблизости послышался чей-то крик, и она подпрыгнула от неожиданности. Потом кто-то засмеялся. Беверли усмехнулась. Значит, они все-таки здесь. Они ушли из штаба, потому что там воняло, и перебрались сюда. Наверное, бьют камнями бутылки или просто роются на свалке.

Она пошла чуть быстрее, забыв о своей ужасной ссадине, так ей хотелось увидеть их… увидеть его, с его рыжими волосами, совсем как у нее, увидеть, как он улыбнется ей своей чуть кривой улыбкой, которую она так любила. Беверли была еще слишком юной, чтобы полюбить серьезно, слишком юной, чтобы чувствовать что-то, кроме простой влюбленности, но Билла она любила. Она шла теперь быстрее, роликовые коньки оттягивали ей плечо, висевшая на ремне рогатка при каждом шаге больно била ее пониже спины.

Беверли оказалась уже совсем недалеко от них, прежде чем поняла, что это не ее компания, а парни Бауэрса.

Она уже вышла из-за прикрывающих ее кустов. Ярдах в семидесяти впереди виднелась высоченная стена свалки, солнечные блики играли на осколках бутылок возле кучи гравия. По левую сторону, вдалеке, стоял бульдозер Мэнди Фазио. Впереди, гораздо ближе к Беверли, был целый лабиринт старых автомобилей. В конце каждого месяца их ломали и везли в Портленд под пресс, но сейчас там было их штук десять или больше — некоторые лежали на боку, а некоторые вверх тормашками, как дохлые собаки. Они были свалены в два ряда, и Беверли шла между ними, словно среди декораций для фантастического фильма. Она шла и лениво думала, можно ли разбить ветровое стекло вот этой, например, машины из рогатки. Один карман ее голубых шортов был доверху наполнен шариками от подшипников — ее персональная амуниция.

Голоса и смех слышались из-за разбитых машин, слева от нее, ближе к началу настоящей свалки, Беверли обошла последнюю машину — «студебеккер» без переднего капота. Приветствие замерло у нее на губах. Рука, которой она собиралась помахать им, медленно опустилась вниз.

Краска бросилась ей в лицо: Боже мой, почему они все голые?

Это было первое, что пришло ей в голову. В тот же момент она с ужасом поняла, кто это был. Беверли словно вросла в землю возле своей половины «студебеккера». Если бы в этот момент кто-то из них поднял голову и взглянул вверх, он не мог бы ее не заметить — невысокого роста девчонку, пара роликовых коньков через плечо, ссадина на колене все еще сочится кровью, рот полуоткрыт, щеки пылают.

Еще до того, как метнуться за спасительный «студебеккер», она успела заметить, что они все-таки не совсем голые. Рубашки оставались на них, а брюки и трусы они просто спустили до земли. Как будто они хотят по-большому, — подумала она, даже в уме заменяя это слово эвфемизмом, — только когда же это так бывает, чтобы захотелось всем четверым сразу?

Очутившись вне поля зрения мальчишек, Беверли решила немедленно сматываться. И как можно скорее. Ее сердце учащенно билось, а мускулы словно накачали адреналином. Бев осмотрелась и пожалела, что не приняла никаких мер предосторожности, не сомневаясь в том, что здесь ее друзья. Слева ряд автомобилей был не очень плотным, потому что их составляли в один ряд, дверь к двери только перед приездом специальной машины, превращавшей автомобили в груду поблескивающего металла. Пока Беверли шла к свалке, она несколько раз оказывалась в поле зрения парней, и если бы она стала бежать, они могли бы ее увидеть.

К тому же ей не давало покоя постыдное любопытство: что же такое они делают?

Она быстро выглянула из-за «студебеккера».

Генри и Виктор были более или менее развернуты к ней лицом, Патрик сидел слева от Генри, Белч был спиной к ней. Она обратила внимание на то, что у Белча исключительно волосатая задница, и в горле у нее зашевелился полуистерический смешок, похожий на пузыри в имбирном пиве. Ей пришлось зажать рот обеими руками и спрятаться за «студебеккер», чтобы сдержать смех.

Тебе нужно убегать, Беверли. Если они тебя поймают…

Она выглянула в проход между машинами, все еще зажимая рот рукой. Проход был в ширину около десяти футов и весь усыпан жестянками и мелкими кусочками стекла, поросшими сорняками. Стоит ей издать хоть один звук, и они тут же услышат ее… особенно если их поглощенность своим занятием уменьшится. Подумав о своей неосторожности, Беверли ощутила холод во всем теле. Да и…

Что же такое они делают?

На этот раз она увидела больше деталей. Поблизости валялись школьные книжки и тетрадки. Значит, они идут с занятий в летней школе — Школе для Дураков. Поскольку Генри и Виктор сидели лицом к ней, она видела у них эти штуки. Вообще она видела эти штуки своими глазами впервые в жизни, если не считать потрепанной книжонки, которую однажды приносила в школу Бренда Эрроусмит и в которой все равно ничего нельзя было разглядеть. Эти штуки были похожи на свисающие между ног маленькие трубочки. У Генри его штука была маленькой и безволосой, а у Виктора — довольно большой, и над ней росли густые черные волосы.

У Билла тоже есть такая, — подумала она, и по всему ее телу пробежала горячая дрожь, от которой у нее перехватило дух и закружилась голова. (Похоже чувствовал себя Бен Хэнском в последний день занятий, глядя на ножной браслет Беверли, сверкающий на солнце, правда, он не испытывал при этом ужаса.) Она снова посмотрела назад. Теперь дорожка между автомобилями к спасительному Барренсу показалась ей такой длинной! Она боялась пошевелиться. Если они узнают, что она видела у них эти штуки, они ее поколотят. И не чуть-чуть, а очень сильно.

Вдруг Белч вскрикнул, да так, что она подскочила на месте, а Генри заорал:

— Три фута! Не вру, Белч! Три фута! Правда, Вик?

Вик подтвердил это, и все четверо залились громоподобным смехом.

Хокстеттер встал и повернул свой зад прямо к лицу Генри. Тот держал в руке серебристый блестящий предмет. Зажигалку, поняла Бев.