ОНО - Стивен Кинг

Потом все они отступили назад, словно осознав, что только что совершили. Снаружи снова глухо загрохотал гром. Молния озарила палату неровным ярким светом.

— Так? — спросил Эдди. Билл кивнул.

— Пприходи к ммоему ддому ппослезавтра ппосле ужина, если ссможешь, лладно?

Эдди кивнул, и тема была закрыта.

Глава 17. ЕЩЕ ОДНО ИСЧЕЗНОВЕНИЕ, ИЛИ СМЕРТЬ ПАТРИКА ХОКСТЕТТЕРА

Эдди умолк и налил себе еще. Рука его заметно дрожала. Он посмотрел на Беверли и спросил:

— Ты ведь видела Оно, Бев? Ты видела, как Оно забрало Патрика Хокстеттера через день после того, как вы расписались на моем гипсе?

Все невольно подались вперед.

Беверли отбросила со лба копну рыжеватых волос. На их фоне ее лицо кажется неестественно бледным. Она вытащила из пачки последнюю сигарету, щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась и выпустила облако голубоватого дыма.

— Да, — сказала она. — Я видела, как это случилось. Ее передернуло.

— Он был сссумасшедший, — сказал Билл, — разве то, что Генри стал якшаться с придурком вроде Патрика Хокстеттера, не говорит о многом?

— Да, ты прав, — спокойно сказала Беверли. — Патрик действительно был ненормальный. В школе ни одна девчонка не соглашалась сидеть впереди него. Сидишь вот так, пишешь сочинение или решаешь задачу и постоянно чувствуешь прикосновение его руки… горячей и потной. Фу, гадость, — она сглотнула. — И эта рука легонько прикасается к твоему боку или груди. Тогда у девчонок и груди-то еще не было почти, но Хокстеттера это, видно, не смущало.

Почувствуешь это, отодвинешься, повернешься, а он только ухмыляется своим большим ртом. Ухмылка у него была, как резиновая. А еще этот пенал…

— С дохлыми мухами, — вставил Ричи. — Ага. Он бил их на уроке своей зеленой линейкой, а потом складывал в пенал. Я даже помню, как этот пенал выглядел — ярко-красный с белой рифленой крышкой.

Эдди кивнул.

— Отодвинешься, — продолжила Беверли, — а он откроет пенал и поставит его так, чтобы тебе были видны эти дохлые мухи. Самое ужасное было то, что он ухмылялся вот так, но никогда ни слова не говорил. Миссис Дуглас знала это. Грета Бови жаловалась ей на него, и Салли Мюллер, я думаю, тоже, но… Миссис Дуглас сама его боялась.

Бен качнулся на стуле, закинув руки за голову. Беверли до сих пор не может понять, как можно быть таким тощим.

— Уверен, так оно и было, — сказал Бен.

— Ттак ччто же случилось с нним, Беверли? — спросил Билл.

— Ричи, помнишь рогатку? Рогатку вспомнили все.

— Билл дал ее мне, я сначала не хотела, но он… — она вымученно улыбнулась Биллу, — одним словом, вы же сами знаете, как трудно сказать «нет» Большому Биллу. В общем, у меня была эта рогатка, и в тот день я решила попрактиковаться. До сих пор не могу понять, как это у меня хватило духу воспользоваться ею. Правда, выхода у меня не было. Я убила одну из этих тварей. Господи, это было ужасно. Даже сейчас мне страшно вспоминать. Я убила одну, но другая схватила меня. Вот смотрите.

Она подняла руку и развернула ее так, чтобы всем был виден круглый бугристый шрам на предплечье. Словно к коже прижали горящую сигару. От одного его вида Майка Хэнлона передернуло. Он никогда не слышал эту историю, но догадывался о ней.

— Ты был прав насчет рогатки, Ричи, — сказала Беверли. — Это действительно смертельное оружие. Сначала я побаивалась ее, но теперь она мне даже нравится.

Ричи засмеялся и хлопнул ее по плечу.

— Ха, я знал это еще тогда, глупая ты баба!

— Правда?

— Да. Это было видно по твоим глазам, Бевви.

— Я имею в виду, что она была похожа на игрушку, но оказалась настоящей. Она пробивала дырки в чем угодно.

— И в тот день ты в чем-то пробила дырку? — задумчиво спросил Бен. Она кивнула.

— Не в Патрике, случайно?

— О Господи, конечно же, нет! — говорит Беверли. — Не в нем… подожди-ка…

Она потушила сигарету, отпила из бокала и снова взяла себя в руки. У нее возникло ощущение, что память вот-вот вернется полностью.

— Знаете, я каталась на роликах, упала и здорово ушибла ногу. Потом решила спуститься в Барренс и пострелять. Сначала заглянула в штаб — думала, вы там. Вас не было, только пахло дымом. Там еще очень долго стоял этот запах, помните?

— Нам ведь так и не удалось его до конца проветрить. — подтвердил Бен.

— Я пошла к свалке. Там было во что пострелять. — Она замолчала. На ее лбу выступил мелкий бисер пота. Наконец, она продолжила:

— Я хотела пострелять во что-то живое. Не в чаек — этого бы я никогда не сделала, а в крыс. Хотела попробовать, смогу ли… Хорошо, что я пошла со стороны Канзас, а не со стороны Олд-Кейп, потому что со стороны Олд-Кейп, возле железнодорожной насыпи, совершенно открытое место. Они сразу бы меня увидели, и тогда я не знаю, что бы случилось.

— Ккто бы ттебя уувидел?

— Они — Генри Бауэрc, Виктор Крисс, Белч Хаггинс и Патрик Хокстеттер. Они были на свалке и…

Вдруг она начала безудержно хихикать, ее щеки стали пунцовыми, на глазах выступили слезы.

— Что за черт, Бев? — спросил Ричи. — Мы тоже хотим посмеяться.

— О, это была шутка, — ответила она. — Это была шутка, но они, наверное, убили бы меня, если бы знали, что я подсматриваю.

— Я вспомнил! — воскликнул Бен и тоже начал смеяться. — Я помню, ты рассказывала.

Давясь от смеха, Беверли сказала:

— Они сидели со спущенными штанами, пукали и поджигали свои газы.

На мгновение воцарилось гробовое молчание, потом все разразились хохотом.

Она затянулась, обвела их взглядом и начала рассказ:

— Если идти к свалке со стороны Канзас-стрит, это было немного похоже

на то, как будто ты входишь в какой-то пояс астероидов. Пояс свалкоидов. Сначала вокруг нет ничего, кроме кустов и мягкой земли, а потом появляется первый свалкоид — ржавая жестянка из-под соуса «Принц Спагетти» или бутылка, по которой ползали жучки, привлеченные сладкими остатками лимонада или сиропа. Где-то блестит на солнце застрявший в ветвях дерева кусок фольги. Потом видишь или, если зазевался, наступаешь на пружину от матраса или на кость, которую притащила туда какая-нибудь собака.