Роза и кинжал - Рене Ахдие

– С Рахимом.

– Даже не сомневайся, я изобью его до смерти, – посулила воинственная девушка, озабоченно хмурясь.

– Что?

– Этот верзила еще свое получит, – пробормотала Шахразада, снова роняя голову Тарику на грудь. – Я не потерплю такой дерзости. Отправлю за ним Бич Индостана с огненным тальваром…

Тарик дернул плечом, решив отложить разговор на потом, и внес Шахразаду в шатер, едва не уронив ее, когда проходил в низкий проем. Тканевый полог остался отброшенным, впуская лунный свет, чтобы хоть немного рассеять кромешную тьму внутри.

Аккуратная Ирса скатала и убрала походную постель в сторону. Шахразада же не стала утруждаться, и сейчас одеяло лежало отброшенным в центре шатра, а подушка валялась чуть поодаль.

Не скрывая веселья, Тарик сгрузил свою ношу на матрас и потянулся, чтобы подобрать одеяло и подушку.

– Не надо. – Шахразада заворочалась, схватила его за руку и слегка приоткрыла глаза.

– Или что? – прошептал Тарик, слегка дернув уголком губ. – Пустые угрозы меня не пугают.

Шази наморщила нос, но тут же свернулась в клубок, прижимая ладонь ко лбу.

Тарик снова попытался подобрать подушку и подсунуть ее под голову девушке, но вскоре понял тщетность своих усилий и решил оставить ее спать как есть. Он двинулся к выходу, но тут заметил выпавший из складок одежды Шахразады листок пергамента, поднял его и поднес к свету от луны.

Судя по заломам на сгибах, записку явно сворачивали и разворачивали много раз. Очевидно, ее содержание имело для кого-то огромное значение.

Тарик бросил на спящую Шахразаду быстрый взгляд, поколебался пару мгновений, но все же развернул пергамент.

Шази,

Синий цвет я предпочитаю всем остальным. Запах сирени, исходящий от твоих волос, служит источником постоянных терзаний. Ненавижу инжир. И последнее: в моем сердце на всю жизнь останутся воспоминания о прошлой ночи. Ибо ни солнце, ни дождь, ни самая яркая звезда в самом темном небе не сравнятся с настоящим чудом – тобой.

Халид.

Тарик осторожно сложил записку, хотя больше всего на свете мечтал смять ее в кулаке. Порвать на мелкие клочки. Сжечь и развеять пепел по ветру.

Шахразада любила халифа-юнца, это было ясно давно. Как и то, что и тот тоже тепло к ней относился. Теперь же стало понятно: он отвечал ей взаимностью.

Несмотря на слова капитана дворцовой стражи в ту грозовую ночь, Тарик не желал верить, что безумный убийца способен кого-то или что-то любить. По крайней мере, не так, как нормальные люди.

Но это?

Чувства, выплеснутые в записке, Тарик понимал.

Понимал и разделял.

В коротком послании ненавистный халиф Хорасана сумел облечь в слова именно то, что сам Тарик чувствовал к единственной девушке, которую когда-либо любил. Любил, но никогда не мог выразить эмоции так просто и красноречиво.

Безумцы так не пишут.

Впервые за все это время Тарик начал понимать, кого именно видела перед собой Шахразада, когда смотрела на Халида ибн аль-Рашида.

Юношу, который ее любил. Любил больше жизни.

И Тарик только сильнее возненавидел его за это.

Беспредельность

Шахразада жестоко поплатилась за свой глупый поступок с вином.

Она провела почти все утро, склонившись над тазиком и извергая в него содержимое желудка. Внутренности сжимались и извивались, будто клубок змей. Малейший же шум или лучик света заставляли Шахразаду морщиться. Она могла поклясться, что даже корни волос болели.

Лишь благодаря снадобью Ирсы ужасное состояние не растянулось на весь день. Услышав жалобы старшей сестры, та порылась в вещах, вытащила старый свиток и принялась изучать написанное в нем, затем ненадолго выбежала из шатра и вернулась с тонизирующим средством из корня имбиря и засушенной кожуры лимона. Шахразада сначала не хотела пить настой из-за довольно сильного запаха и горького вкуса, но не могла отрицать целебные свойства отвара, благодаря которому желудок вскоре успокоился.

Повинуясь распоряжению сестры, Шахразада осталась в шатре, зализывая раны и глотая еще одно горькое снадобье. Обычно она наверняка начала бы возражать, не желая терять целый день, лежа в постели, пока Ирса сидела за низким столиком и переписывала отрывки из свитка при свете масляной лампы, но именно сегодня решила не протестовать.

Потому что нынешние обстоятельства отлично служили намеченной цели. Если все сочтут Шахразаду больной, то оставят ее в покое и, скорее всего, не заметят, как она выскользнет из поселения после наступления темноты…

С волшебным ковриком под мышкой.

Наступило время наконец отправиться на поиски Мусы Сарагосы.

Наступило время проверить, на что способна она – и подарок мага.

Сохраняя тишину и стараясь двигаться незаметно, Шахразада заткнула ножны с кинжалом за пояс, медленно обошла спящую сестру, накинула пашмину на плечи, подхватила свернутый в рулон коврик и выскользнула наружу. Постояла в тени шатра с колотившимся, словно птица в клетке, сердцем.

Если кто-то заметит, что лишь недавно прибывшая в поселение жена халифа крадется куда-то под покровом мрака, то наверняка заподозрит ее в попытке сбежать или в чем-то еще более вероломном. А окружающие и без того настороженно к ней относятся. Особенно же неприятно будет наткнуться на кого-то столь же враждебно настроенного, как Теймур.

От этой мысли Шахразада содрогнулась.

Стараясь ступать бесшумно, она перебегала от тени к тени, не выходя на освещенные участки и внимательно следя за часовыми, посты которых приметила накануне вечером, но позволила себе облегченно выдохнуть только за пределами поселения, когда впереди распростерлось бескрайнее море песка.

Словно исчерпав на этом удачу, ветер стих. С этого момента каждый звук будет отчетливо слышен издалека. Если Шахразада упадет или вскрикнет, или еще чем-либо привлечет к себе внимание, недоброжелатели получат доказательство, что их подозрения были оправданными.

И смогут изгнать ее вместе с раненым отцом и ни в чем не повинной сестрой.

В худшем же случае, если Шахразаду обнаружат в пустыне одну с кинжалом и ковриком, то обвинят в предательстве и уже вряд ли оставят без присмотра.

Но с этим ничего нельзя поделать. И так уже прошло слишком много времени.

Хотя первым побуждением Шахразады было отправиться к Халиду, она понимала, что покинуть Рей во второй раз будет гораздо сложнее. Следовало поставить нужды семьи превыше собственных желаний.

Потому что отцу требовалась помощь.

Помимо него, из всех знакомых Шахразаде людей лишь Муса разбирался в магии. Конечно, встреча с ним тоже могла окончиться неудачей, но не менее вероятно и то, что он сумеет помочь отцу.

Или расскажет, как разрушить ужасное проклятие.

Шахразада все дальше углублялась в пустыню, высматривая высокие дюны, которые скроют от посторонних глаз взлет, и вскоре обнаружила искомое, после чего раскатала