Апостолы судьбы - Евгения Михайлова

— Не знаю, о чем ты говоришь. Ты разве не понял? Я была не в себе.

Ирина утром не смогла дойти до кровати. Она уснула прямо на диванчике в кухне. Женя проснулась рано и вошла попить воды. Увидела спящую маму, вернулась в комнату за пледом и накрыла ее. Потом заметила на столе две фотографии. Посмотрела на них удивленно. Совершенно незнакомые люди. Женщина с широким, волевым лицом и мужчина с улыбчивыми красивыми глазами.

Глава 11

Дина выбрала ярко-зеленое шифоновое платье от Эммануэля Унгаро с пышной многослойной юбкой, объемными рукавами и простым полупрозрачным лифом, вышитым мелким жемчугом и бисером. Стилист Саша затянул на ее талии широкий атласный пояс, задумчиво подержал в ладонях копну золотых волос, а затем решительно пригладил волосы с помощью легкого мусса и разделил их прямым пробором. «Косметики не нужно», — веско заявил он и лишь провел кисточкой с золотистым блеском по губам.

— Ты просто цветок, — он подвел Дину к зеркалу. — Другого такого быть не может.

В комнату вошла Алена в диковинном наряде от Жана-Поля Готье. Кантри, цыганские мотивы, длинная полосатая юбка с оборками, блузка в горошек, корсет с простым узором, грубое полотно и плотный шелк.

— Хорошо! — восхищенно выдохнула Дина.

— Да, — согласился Саша. — Слушай, Алена, у тебя волосы немного отросли. Давай я тебя причешу как следует.

— Ради бога, не надо! Только без рук!

— Она не выносит, когда к ее голове кто-то прикасается, — объяснила Дина.

— Давай причешу тебя под наркозом, — не обиделся Саша.

Алена молча подошла к зеркалу и плотно повязала голову платком в неярких бежево-коричневых цветах, туго стянув концы на затылке.

— А что! — одобрительно кивнул Саша. — Это стиль! Пастушка на миллион долларов.

Анна Ивановна, растревоженная, смущенная и склоняющаяся к мысли о побеге, предстала перед зеркалом в костюме из тонкого шелка, комбинированного с кружевами. На черном фоне — алые маки на высоких зеленых стеблях. Всего три цветка, которые шевелились, как живые, при каждом движении.

— Ну, Дина, ну, хоть ты скажи: нельзя старой тетке так ярко одеваться.

— Я скажу. Старой, может, и нельзя, тетке — тем более, а для вас — лучше не придумаешь. Английская леди в своем замке — элегантная, женственная, умеющая соединить строгий стиль с романтическим сочетанием цвета и рисунка.

Анна Ивановна быстро взглянула в зеркало и поспешила погасить довольную улыбку.

— Ас этой гривой, парень, что делать, подскажи, пожалуйста?

— Эту благородную седину, — усаживая Анну Ивановну в кресло, сказал Саша, — мы просто гладко причешем, увеличим пучок на затылке и украсим его старинным гребнем.

Когда в гардеробной запахло французскими духами, в проеме двери появилась удивленная мордочка Чарли. Он осторожно приблизился к нарядным хозяйкам, радостно уставился на них и вдруг, высоко подпрыгнув, выдернул зубами гребень из прически Анны Ивановны и помчался с ним прочь.

— Какая сволочь! — не на шутку разозлился Саша.

— Ты что! — тут же возникла Дина. — Это прелесть, а не собака. У него просто повышенная игривость и тяжелая судьба. Немножко ворует. Но он отдаст.

Бегали они за игруном не меньше получаса. Потом на скорую руку устранили последствия незапланированного кросса. И, наконец, все спустились к машине, где Николай Иванович склонился перед ними в восхищенном приветствии.

— Катьки не хватает, — вздохнула в машине Дина. — Вот кто любит украшения. — Она посмотрела на Анну Ивановну и глупо добавила: — Ой!

Анна Ивановна сделала непроницаемое лицо, Алена, окинув скептическим взглядом обеих, ровно заметила:

— Но мы обязательно ей что-нибудь купим. Ей это полезнее всех лекарств.

— Да, Диночка, — повернулся к ним Николай Иванович. — Я пытался выполнить вашу просьбу. Заходил к своему приятелю, чтобы узнать координаты гадалки, которая его жене помогала. Но попал в недобрый час. Умерла его жена несколько дней назад.

— Ой, как жалко, что умерла.

— Да, приятель очень подавлен. А насчет гадалки говорит: никто из нас ничего не знает. Маргарита сама ее нашла.

— Ну, это уже неважно, Николай Иванович. Спасибо, что беспокоились. Алена, не надо на меня смотреть как на безнадежную идиотку. Мне просто было любопытно. И вообще… Отсутствие предрассудков тоже можно рассматривать как ограниченность.

— Девочки, не ссорьтесь, — привычно сказала Анна Ивановна. — Мы ведь на «счастливые» бриллианты смотреть едем.

В сумке Дины запел телефон.

— Дина, — услышала она голос Сергея, — ты где?

— Мы в «Черный бриллиант» едем, Сережа. Смотреть новую коллекцию. Хочешь к нам присоединиться?

— Да нет, спасибо. Не до того. Слушай, дело есть любопытное. Одна баба мужа убила. Между нами, правильно сделала. Суть в том, что она утверждает, будто какая-то ясновидящая отдала ей мысленный приказ. Сейчас проверяется вменяемость убийцы, то да се. Но есть странные детали в деле. Потом расскажу. Я к чему звоню. Ты, когда к Кате пойдешь, поговори с профессором Тарковым. Не знает ли он каких-то частнопрактикующих гипнотизеров. Возможно, с медицинским образованием, или вообще действующих врачей. Так, на всякий случай. Я тут кое-какую литературу посмотрел.

— Да, конечно, я завтра поеду.

Дина положила телефон в сумочку и посмотрела на Алену. Та улыбнулась:

— Я все слышала. Не такая уж глупая мысль. Для него.

— Она нормальна, — Слава Земцов придвинул к Сергею заключение психиатрической экспертизы о состоянии Галины Ивановой, подозреваемой в убийстве мужа. — То есть вообще. Как бы «аффект» у нас не сорвался. Могут навесить «умышленное». Смотри: не склонна к порывистым, внезапным поступкам, вызванным эмоциональным потрясением. Вот какой образ запузырили: «Для личности подобного типа характерно поведение страуса, прячущего голову в песок».

— Понятно, — Сергей быстро просмотрел документ. — Песка просто не оказалось. А как у нее с сердцем?

— Ничего. Оклемалась. Сердце слабое, но инфаркта нет.

— Но приступов больше не было?

— Вроде нет. А ты что, еще и кардиологом подрабатываешь?

— Ни от чего не зарекаюсь, но в данном случае дело в другом. Я в больнице был, у Марины Ивановой.

— Интересно. А мне ее допросить врач не разрешил.

— Не хотел тебе говорить, но ментов народ не любит. Шучу, воздержись от ответа. Просто я не называл это допросом. Поговорил с ребенком. Честно скажу: у самого сердце разболелось. Такая истерзанная, стойкая кроха. Жуткого ужаса и боли натерпелась и, представляешь, о матери беспокоится как взрослый, умный человек. Что, говорит, мне сделать, чтоб маму выпустили? Короче, сидела она минут сорок и своим детским почерком старательно писала ужасные вещи, от которых даже у прокурора волосы дыбом встанут. Детали такие, что вопрос с подростковыми фантазиями отпадает сразу. Девочка еще и свидетелей назвала, которые сами, конечно, и не подумали бы в этом деле засветиться. Подружка однажды забежала, соседка одна немало видела. Вместе с заключением врачей это убийственный материал. Я, извини, оба документа на ксероксе для себя тиснул. А оригиналы можешь приобщать. И даже не благодарить. В общем, всем все понятно. У меня предложение: Иванову не поздно сейчас на допрос вызвать?

— Конечно, поздно. У меня теоретически нормированный рабочий день. Ладно-ладно. Чего ты от нее сейчас хочешь услышать?

— Давай дадим ей это почитать. Не знаю, какой может быть ее реакция, но хитрить она точно перестанет. Если, конечно, она это делала.

— Давай, — после паузы очень серьезно сказал Слава, положив на стол несколько страниц, исписанных детским почерком. — Слабое у нее сердце или очень слабое, убивается она по убиенному мужу или делает вид, но это свидетельство мать прочесть должна. Я внимательно перечитаю его после допроса, когда никто не помешает мне залить страдающую душу каким-нибудь бальзамом.

— Слава, ты не поверишь, но я захватил пузырь того, без чего твоя нежная душа может просто обуглиться. Не бегать же известному следователю по дешевым пивнушкам.

— Быстро сунь это в ящик стола и отойди от меня. С тех пор как ты отказался от гарантированной зарплаты в Генпрокуратуре, я тебя все время подозреваю в провокациях.

— Похоже на синдром и манию.

— Ладно, не время диагнозов. У меня по твоему поводу тоже есть наблюдения. Работаем.

Галина Петровна вошла в кабинет и села на стул, не поднимая глаз. У нее было лицо человека, которому совершенно безразлична собственная судьба. Разговор со Славой она повела по привычной схеме. Ничего не помнит. Мотивов убийства не было. Команды ей давала невидимая гадалка, найти которую не представляется возможным.

— Извините, я перебью, — вмешался Сергей. — У меня кое-что есть для вас, Галина Петровна. Я был в больнице у Марины. Вот что она написала.