Апостолы судьбы - Евгения Михайлова

— Знаешь, это мнительность. Ты чего-то ждала, была к нему чересчур внимательной, вот и мучаешься сейчас, все по-своему трактуешь.

— Да что тут трактовать, Анна Ивановна, — горько улыбнулась Алена, и глаза у нее влажно заблестели. — Он после ночи любви во сне Катю звал и плакал.

— Катю… — растерянно пробормотала Анна Ивановна. — Но это же его жена, и она больна. Такая напасть. Знаешь, я сплю одна, но если бы мне сказали, что я ночью Катю зову и плачу, я бы не удивилась.

— Если бы вы плакали, я бы тоже не удивилась. Но он — в той ситуации, после такой ночи…

— Алена, ты б себя не накручивала. Он привык о ней думать, а ты все-таки свалилась на него как снег на голову. Катя — очень красивая, милая женщина, но она не столь шикарная, как ты. Я к тому, что к таким, как ты, привыкнуть сложнее.

— Анна Ивановна, к таким, как я, привыкать не надо. Нас, таких, пруд пруди. Мы жизнь положили на то, чтобы шикарно выглядеть. Я с детства знала, какие мышцы нужно накачивать, какие витамины пить, сколько бегать, сколько плавать, сколько времени и денег убивать на косметологов, стоматологов, дизайнеров одежды. У меня не очень богатые родители, поэтому я рано научилась зарабатывать. Я всю жизнь пашу как лошадь, чтобы выглядеть, как шикарная кляча. Вы правы: какая- то очередь, условно говоря, олигархов существует. Но у меня на них аллергия! Я всегда думаю на свидании: вот я, бывшая школьная уродина, и вот он — школьный двоечник, дубина, научившаяся деньги воровать. Что изменят эти деньги?

— Ну, не скажи. Деньги меняют многое.

— Не то, что нужно. Моя беда в том, что я всегда знала, чего хочу. У нас в школе был один мальчик, который всем нравился. Красивый, отличник, добрый, умный, великодушный. Он мне каждую ночь снился. И была школьная красавица. На Катю, кстати, немного похожа. Пока мы все доводили свою внешность до совершенства, с каждым прыщиком бегали к пластическому хирургу, она плевала на все с высокой колокольни, ела пирожные, конфеты постоянно. А мы слюни пускали и дорогие зубы берегли. У нее передние зубы косо росли, но ее это совершенно не волновало. И на физкультуре она стояла предпоследней из-за роста, и живот распускала, и надеть могла жуткое тряпье. Все равно этот мальчик, как и все остальные, так в нее влюбился, что однажды прыгнул зимой с обрыва в чуть подмерзший пруд. Она от нечего делать ему приказала. Потом он несколько месяцев болел.

— Ну, и кем он стал, этот мальчик?

— По нынешним понятиям — никем. Нищий математик-теоретик. И муж, кстати, этой распрекрасной Аськи. Она уже в дверь не проходит из-за своих пирожных.

— Вот видишь. Наверное, она теперь тебе завидует. Ты — светская львица, вокруг тебя вьются богатые мужчины. Какая женщина об этом не мечтает?

— Та, которая знает этому цену, наверное. Дело в том, что школьные красавицы забрали все лучшее. Может, оно им и не нужно. Может, они на самом деле хотят хвостом мести перед денежными мешками без мозгов и чувств.

— Кате нужен Игорь, — мягко сказала Анна Ивановна.

— Не знаю. Не уверена.

В дверь позвонили, Топик вылетел из спальни и помчался мимо них в холл.

— Это Дина с Чарли, — радостно сказала Анна Ивановна. — Он ее всегда по звонку узнает.

— Хирургическое вмешательство пока не требуется, — торжественно возвестила, входя, Дина.

— Ты ради этого ездила к ветеринару? Меня бы сначала спросила, — проворчала Алена. — Ампутация «прибылых» пальчиков — это вмешательство в частную жизнь собаки. Чарли тебе сказал, что они ему не нужны? Да он, может, от них в восторге.

— Я тоже пришла к такому выводу. А вы о чем говорили, когда я вошла? Мне показалось, вы чем-то взволнованы.

— Да так, — уклончиво ответила Анна Ивановна. — О Кате вспомнили.

— Я о ней вообще ни на минуту не забываю. Ой, забыла рассказать. Николай Иванович на днях такую историю поведал. У его знакомого тяжело больна же^на. Никто не мог ей помочь, там дело не только в болезни, но и в психологических проблемах. И вот она сама нашла какую-то ясновидящую или целительницу, короче, экстрасенса. Один раз сходила к ней, и все изменилось. Теперь у них в доме мир и покой.

— Она больше не тяжелобольная? — насмешливо спросила Алена.

— Больная, конечно, у нее что-то неизлечимое. Но ее отношение ко всему изменилось. Появилось умиротворенное, даже счастливое восприятие жизни. В общем, я так поняла. И подумала: а что, если найти эту колдунью? Катю ей показать? Или просто посоветоваться?

— Дина… — Алена смотрела на нее с недоумением. — Надеюсь, ты не всерьез? Ты же не веришь на самом деле в эту чертоплюшину?

— По большому счету, нет, конечно. Но вдруг? Я всегда допускаю какое-то «вдруг».

— А я верю, — заявила Анна Ивановна. — А врачам не верю.

— Послушай меня, Дина, — тоном терпеливой воспитательницы произнесла Алена. — Ты не можешь бегать ко всем колдунам, которые знакомым твоих знакомых мозги пудрят. Такую задачу перед тобой может поставить только твой Сергей, который натаскивает тебя на поиск как рабочую овчарку. Я считаю, что прежде всего нужно знать мнение специалистов. Кстати, я читала, что, например, Кашпировского проверяли ученые, после чего выдали лицензию на его, по-моему, чудовищную деятельность.

— Да… — задумалась Дина. — Кашпировский — сильный гипнотизер. Не знаю, как там насчет ясновидения. Но Вангу тоже проверяли ученые. Хотя сейчас, мне сдается, можно спокойно колдовать по лицензии, купленной в переходе или сляпанной на домашнем компьютере. И там будет настоящая печать Минздрава. Так поступить легче всего не только мошенникам.

— Ладно, девочки, всегда можно что-нибудь придумать. Главное — быть вместе в трудную минуту, — подытожила Анна Ивановна.

— А быть вместе в легкую минуту — тоже главное, — Дина прижалась к теплому плечу Анны Ивановны. — И потому слушайте мое решение: Анна Ивановна едет с нами на презентацию.

— Дина, ты что… Да я…

— Вы хотели посмотреть на «счастливые» бриллианты. Значит, вы на них посмотрите.

— Вы хорошо себя чувствуете, Галина Петровна?

Женщина, которую привели на допрос к следователю отдела убийств Славе Земцову, выглядела совершенно больной. Слезящиеся глаза, полуоткрытый рот, сухие потрескавшиеся губы, которые она постоянно облизывала. Слава достал из холодильника бутылку минеральной воды, налил полный стакан и протянул подследственной. Она жадно выпила, не глядя на Славу. Казалось, она его просто не видит. Сергей, которого Земцов вызвал на «странное» дело, как тот просил, не сводил глаз с лица женщины. Это было не лицо, а маска ужаса и смерти.

— Галина Петровна! — повторил Слава громче. — Вы меня слышите? Я спрашиваю, как вы себя чувствуете?

— Я? Да, слышу. Нормально. Чувствую себя нормально. Я только не знаю, где Маришка!

— Ваша дочь в больнице.

— А Витя?

— Если вы имеете в виду своего мужа Виктора, то он умер. Он убит. Галина Петровна, мы уже в третий раз начинаем разговор с этой точки. Если вы не в состоянии вспоминать то, что произошло в вашем доме, скажите. Мы вызовем врача.

— Зачем врача? У меня ничего не болит. Я могу вспоминать.

— Стало быть, возвращаемся к тому дню, когда вы отпросились с работы, сказав, что вам позвонили насчет заболевшей дочки. Вы помните?

— Да. Я сказала девочкам и начальнику смены, что мне позвонили насчет Мариши.

— На самом деле вам никто не звонил. Почему вы отпросились домой?

— Не звонили?

— Ладно, поехали дальше. Вы пришли домой и увидели нечто такое, что вас потрясло. Кого вы увидели?

— Витю и Маришу.

— Что они делали?

— Наверное, телевизор смотрели.

— Они не смотрели телевизор. Ваш муж что-то делал с вашим ребенком, из-за чего вы выбежали на кухню, схватили нож, вернулись в комнату и нанесли ему десять ножевых ран. Вы убили своего мужа, Галина Петровна.

— О-о-ой! — раздался леденящий душу вопль. Иванова закрыла лицо руками, раскачиваясь будто от невыносимой боли.

Слава растерянно посмотрел на Сергея, который на протяжении всего допроса курил у окна. Тот пошарил в кармане куртки, нашел пластинку валидола, подошел к Галине Петровне, мягко отнял ее руки от лица и сунул в рот таблетку.

— Подержите, пожалуйста, под языком. — Она посмотрела на него, и Сергей содрогнулся: такое страдание было в ее смятенных глазах. — Слава, может, на сегодня достаточно?

— Посмотрим. Попытаемся сначала еще поговорить. Галина Петровна, вы увидели, что ваш муж истязает ребенка, и потом убили его в состоянии аффекта, то есть сильного душевного волнения, да?

— Нет, я ничего не видела.

— А ваша дочка рассказала, что отец над ней издевался, у нее по ногам текла кровь, и в это время вы вошли в комнату. Вот, читаю: «Мама не сколько минут стояла и смотрела». Так показала девочка следствию. Вы думали в эти несколько минут, что хотите убить его?