Испытание - Николай Карташов

— А кто вы такие, кто вас ко мне направил?

Оказывается, это рыбаки, а направил их к Бусыгину судовой механик, который учился в Александрии в «школе господина Бусыгина».

— Так, ясно. А в чем дело?

Просьба необычная: на рейде встало рыболовное судно, и все попытки команды запустить мотор остались безуспешными. Вся надежда на русского механика.

— Да я никогда не имел дело с судовыми двигателями.

— Русский механик все умеет, мы это знаем.

Ну, как откажешь, когда рыбаки с такой надеждой смотрят на него!

— Что ж, поехали.

ОАР — страна одной реки. Миллион квадратных километров площади — почти две Франции или три Польши, и всего одна река — Нил.

А вот и старый, неторопливый Нил, широкий, с перекинутыми через него мостами. Невдалеке — группа юношей и девушек, они пели свою любимую песню «Страна моя, страна моя». Эта старая песня стала символом любви к родине.

На моторке Бусыгина доставили на борт судна, и он сразу же полез в машинное отделение. Конструкция двигателя простенькая, разобраться в ней не составило труда. И неисправность обнаружил быстро, вместе с судовым механиком устранили ее буквально за несколько минут.

Заработал двигатель. Заулыбались рыбаки. Пожимают руки, благодарят.

Капитан судна Самир берет Бусыгина под руку, отводит в сторону. Просит:

— Назначьте цену.

— За что?

— За ремонт.

— Да какой же это ремонт, просто товарищеская помощь. — Бусыгину говорить трудно — все-таки с языком не в ладах, еле-еле подбирает слова. Но его хорошо понимают.

— Прошу вас, господин механик, возьмите рыбу, хотя бы немного.

— А что я с ней делать буду? Я ем в столовой, мне рыба не нужна.

Провожали с почестями, с улыбками, тепло благодарили. И немного удивлялись: да что это за люди такие — русские, трудом заработанное и то не берут.

Бусыгин сел в моторку. Ярко светило солнце. Даже на воде было жарко. По глади реки неслышно скользили фелюги, поднявшие высокие просмоленные паруса.

Бусыгин сидел в моторке и улыбался: на душе у него было хорошо.

Оставив жену и сына в Каире, Бусыгин выехал на строительство Асуанской плотины.

На площади в 20 квадратных километров развернулось огромное строительство. Розовый, серый и черный гранит берегов Нила. И эти каменные глыбы увенчаны высокими пальмами, раскидистыми кактусами.

Они могли рассказать о многом. Например, о том, что, когда был основан Древний Рим, Асуану уже шло третье тысячелетие. В Асуане была каменоломня фараонов. Рабы добывали гранит, чтобы соорудить из него усыпальницы фараонам. Здесь трудились когда-то фракийские рабы и среди них, может быть, был легендарный Спартак.

Теперь на этом месте развернулась великая стройка — Асуанская плотина, которая превосходит своим объемом семнадцать пирамид Хеопса.

Но дело не только в размерах, объеме. Пирамиды, когда их возводили, должны были возвеличить египетских царей. Они напоминали о прошлом. Асуанский комплекс — ворота в будущее, осуществление вековечной народной мечты о воде, которая призвана закрыть путь пустыне и широко раскрыть его для плодородия. Асуан — пирамида нашего времени.

Уже с первых дней пребывания в Асуане Бусыгин понял одно очень важное обстоятельство: в слове «Асуан» соединились для египтян надежда на лучшую жизнь и дружба с Советским Союзом.

Сначала он, как и в Александрии, обучал крестьянских парней управлять советской техникой — тракторами, бульдозерами, скреперами. Учебный центр, созданный с помощью Советского Союза, готовил около четырех тысяч человек в год.

Днем и ночью гремели взрывы: это аммоналом взрывали асуанский гранит. Бусыгин со своими учениками грузили гранит в машины и отвозили к телу плотины.

Вокруг вскидывается земля от разрывов, лопаются и рушатся скалы. Арабы что-то кричат, раскрывают рты… Но все это беззвучно, как в немом кино. И вдруг — тишина. Глубокая-глубокая. И сразу же гул машины.

И так — изо дня в день.

Привязался к Бусыгину парнишка, совсем молоденький, черный, улыбчивый. Он продавал на стройке папиросы. Бегал за Николаем Александровичем и все о чем-то просил, а о чем, Бусыгин понять не мог.

— Что он хочет? — обратился он к своим ребятам, с которыми с грехом пополам научился объясняться.

— Учиться хочет. Машиной управлять хочет. Трактором.

— Давайте возьмем парня, а?

И Николай Александрович помогал парнишке освоить челябинский трактор. И научил.

Забыть невозможно тот день, когда полуголый арабский парнишка впервые сам повел машину на строительстве дороги в низовой части канала. Он что-то выкрикивал, смеялся, плакал, пел… А кругом стояли сотни арабов и парни из Сибири, с Волги, Урала, Днепропетровска, Киева и счастливо улыбались. Стоял здесь и главный советский эксперт, Герой Социалистического Труда И. В. Комзин.

Иван Васильевич подошел к Бусыгину. Уж до чего Николай Александрович высок и могуч, а Комзин — и выше, и шире в плечах. А лицо — доброе, улыбка играет на губах, он поглаживает широкой ладонью густые волосы.

— Это вы обучили паренька? — спрашивает Комзин.

— Мы…

— Что значит «мы»? Всей бригадой учили?

— Ага.

— Молодцы. Правильно. Этих ребятишек учить надо делу, вырастут — добрыми людьми будут. — Потом после небольшой паузы: — Вы откуда?

— Из Челябинска. Уралец.

— Вот как… Помню, помню Урал, приходилось строить Магнитку, можно сказать, с первого камушка. Приехал в тридцатом году с молодой женой в степь. Из поезда мы высыпали у какого-то одряхлевшего вагона с надписью аршинными буквами «Магнитогорск». Суровое это было время, трудное.

— Строить везде не легко, — сказал Бусыгин.

Комзин улыбнулся:

— Это верно — не легко. В Магнитке я был молодым инженером. Строил первую домну. Ох, тяжко было!.. После войны Севастополь восстанавливал, Волжскую ГЭС строил. И везде нашему брату нелегко.

Бусыгин окинул взглядом стройку. Камни, камни… Стоят неприступной скалой. Как гигантские кратеры, зияют провалы. Огромная воронка в русле будущего водоотливного канала…

— Здесь, Иван Васильевич, особенно тяжко.

— Это почему же?

— Жара томит. Пылища. Вдали от Родины. Чужой язык, чужой народ…

— Почему же чужой? — Комзин встал со скалы, на которую он присел, выпрямился во весь свой богатырский рост. — Талантливый, умный народ. Мы и сейчас живем по египетскому календарю, они первыми открыли солнечный ход… Мы строим гигантское гидротехническое сооружение. У нас в руках вон какая техника, — он широко раскинул могучие руки, словно распахивал весь солнечный горизонт. — А египтяне еще две тысячи лет назад создавали первые крупные ирригационные каналы, плотины, шлюзы. Вот так, дорогой уралец.