В доспехах и с оружием - Терри Пратчетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воцарилась тишина, прерываемая время от времени приступами кашля. Серебряная-Рыбка появился из клубов жирного дыма и, размахивая рукой, сделал пометку в один пункт с помощью тлеющего конца своего кия.
«Один.» — сказал он. — «Ну ладно. Возвращаемся к тиглям. Прикажите принести другой биллиардный стол…»
«Простите.» — сказал Жвачка, толкая того в колено.
«Кто там?»
«Здесь внизу!»
Серебряная-Рыбка глянул вниз.
«Ах. Вы — гном?»
Жвачка одарил его отсутствующим взглядом.
«А вы гигант?»
«Я? Нет, конечно!»
«Ага. Тогда я конечно гном. А сзади меня стоит тролль.»
— сказал Жвачка. Осколок погрузился в нечто, смахивающее на внимание.
«Мы пришли узнать, можете ли вы сказать нам, что написано на этой бумаге.» — пояснил Жвачка.
Серебряная-Рыбка осмотрел протянутый листок.
«Да-а.» — сказал он. — «Хлам старого Леонарда. Ну?»
"Леонард? " — переспросил Жвачка. Он оглянулся на Осколка. «Запиши это имя.» — приказал он.
«Леонард из Квирма.» — сказал алхимик. Жвачка выглядел растерянным.
"Никогда о нем не слыхали? " — спросил Серебряная-Рыбка.
«Не могу сказать, что приходилось, сэр.»
«Я полагал, что каждый знает о Леонардо да Квирм. Знаете, он совсем сбрендил. Но гений, разумеется.»
«Он был алхимиком?»
«Запиши это…запиши…» Осколок оглянулся вокруг, ища уголек и подходящую стену.
«Леонард? Нет. Он не принадлежал к Гильдии. Или точнее принадлежал ко всем Гильдиям, как я полагаю. Он достиг совсем немногого. Он — медник-сбредник, если вы понимаете о чем я говорю?»
«Нет, сэр.»
«Он немного рисовал и возился с механизмами. Со всяким старым хламом.»
Или даже с молотком и долотом, — подумал Осколок.
«Это.» — сказал Серебряная-Рыбка. — «формула…для, ну, ах, мне трудно вам это пояснить, ибо это большой секрет… это формула того, что мы обычно называем порошком № 1. Сера, селитра и древесный уголь. Используется для фейерверков. Любой дурак может это сделать. Но выглядит странно, потому что записано задом наперед.»
«Это очень важно.» — прошипел Жвачка троллю.
«Да нет. Он всегда писал задом наперед.» — сказал Серебряная-Рыбка. — «Он был очень странным. Но в то же время очень умным. Вы никогда не видели его портрет Моны Аль-Джиб (ОГГ) Сводчатой?»
«Вряд ли.»
Серебряная-Рыбка передал пергамент Осколку, который уставился на него, как-будто он знал, что это означает.
Может и он мог бы так написать, — подумал он.
"Зубцы следуют за вами всюду по комнате. Изумительно.
Некоторые люди говорили, что они следовали за ними и снаружи, и даже на улице."
«Я думаю, что нам следует поговорить с мистером да Квирмом.» — сказал Жвачка.
«Без сомнения вы могли бы это сделать, совершенно безо всякого сомнения…» — сказал Серебряная-Рыбка. — «Но возможно он не в состоянии вас выслушать. Он покинул нас пару лет назад.»
…и тогда, когда я найду что-либо на чем писать, — думал Осколок. Я должен найти кого-нибудь, кто научит меня писать…
"Исчез? Как? " — спросил Жвачка.
«Мы думаем…» — сказал, наклоняясь ближе, Серебряная-Рыбка. — «что он открыл способ сделать себя невидимым.»
«Неужели?»
«Потому что.» — сказал Серебряная-Рыбка, по-заговорщически кивая. — «никто его больше не видел.»
«А-а.» — сказал Жвачка. — «Э-э… это не укладывается у меня в голове. Поймите, но я полагаю, что он мог…просто куда-то уйти, после того как вы его не видели?»
«Нет, это не похоже на старого Леонарда. Он не мог бы пропасть. Но вполне мог кануть.»
«Ах.»
«Он был немного… тронутым, если вы понимаете, о чем я говорю. Голова забита мозгами выше крыши. Ха, я помню его идею получать освещение от лимонов. Эй, Посланник-Чести, вы помните Леонарда и его светящиеся лимоны?»
Посланник-Чести водил пальцем вдоль головы, совершая при этом круговые движения. — «О, да. 'Если вы воткнете медный и цинковый электроды в лимон, эй престо, вы получите ручную молнию.' Он был идиотом!»
«Ах нет, не идиотом.» — возразил Серебряная-Рыбка, поднимая биллиардный шар, чудом избежавший детонации. — "Такой острый, что может сам себя порезать, как говаривала моя бабушка. Молниеносные лимоны! Какой в этом прок? Это так же нелепо, как его машина 'голоса-в-небе.' Я ему говорил. — Леонард, зачем тогда нужны волшебники, а? Это совершенно нормальное волшебство, доступное для подобных целей. Молниеносные лимоны? Следующими будут люди с крыльями! И знаете, что он сказал? Вы знаете, что он сказал? Он сказал. — Забавно, что вы об этом упоминаете…
Бедный старина."
Даже Жвачка присоединился к смеху.
"А вы проделали это? " — спросил он после.
"Что проделали? " — спросил Серебряная-Рыбка.
«Ха-а, ха-а, ха.» — сказал Осколок, трудясь вослед другим.
«Вставить металлические электроды в лимоны?»
«Не будьте придурком.»
"Что же это письмо означает? " — спросил Осколок, указывая на бумагу.
Они поглядели на нее.
«Нет, это не символы.» — сказал Серебряная-Рыбка. «Просто это привычка старого Леонарда всегда малевать на полях. Каляки-маляки. Я говорил ему, что он должен называться мистер Каляка.»
«Я думал, что это что-то алхимическое.» — сказал Жвачка. — «Это немного смахивает на самострел без лука. И это странное слово АДЛИННОГ. Чтобы это могло означать?»
«Я ищу. Звучит по-варварски. Как бы то ни было…если это все, офицер…мы, со своей стороны, проведем серьезное расследование, чтобы все узнать.» — сказал Серебряная-Рыбка, подбрасывая шар из искусственной слоновой кости и вновь его ловя. — «Мы же не розовые мечтатели, как старина Леонард.»
«АДЛИННОГ.» — сказал Жвачка, крутя бумагу и так и сяк.
— «Г-о-н-н-и-л-д-а…»
Серебряная-Рыбка уронил, не поймав, шар. В этот раз уже Жвачка отстал от Осколка.
«Я делал это раньше.» — сказал сержант Двоеточие, когда он с Валетом приблизились к Гильдии Шутов. «Держись у стены, когда я постучу в дверь молотком, ясно?»
Дверь была украшена подобием пары искусственных грудей, такой формы, что весьма восхищают в регби и всех, чье чувство юмора было удалено хирургически. Двоеточие нанес удар и …прыгнул укрытие.
Последовал выкрик «гоп», несколько гудков, исполненных на трубе и составивших маленький мотив, который кое-кто мог бы счесть веселым. Над дверью распахнулся небольшой люк, и пирог с заварным кремом очень медленно возник на конце деревянной руки. Затем рука щелкнула пальцами, и пирог превратился в кучку у ног Двоеточия.
"Экая жалость, а? " — сказал Валет.
Дверь неуклюже открылась, но только на несколько дюймов, и маленький клоун уставился на него.
«Я скажу, скажу, ай-ай-ай.» — сказал тот. — «почему толстый человек не постучал в дверь?»
«Не знаю.» — автоматически сказал Двоеточие. — «А почему толстый человек должен был постучать в дверь?»
Они уставились друг на друга, упершись и изготовившись к схватке.
«Это то, о чем я просил вас.» — сказал уступающе клоун.
Его голос безнадежно сник.
Сержант Двоеточие пришел в себя, обретая рассудок.
«Сержант Двоеточие, Ночной Дозор.» — сказал он. — «а это капрал Валет. Мы пришли поговорить с кем-нибудь о человеке …найденном в реке, ясно?»
«Ах, да. Бедный Брат Фасолька. Я полагаю, что в таком случае вам лучше войти.» — сказал клоун.
Валет был готов толкнуть дверь, когда Двоеточие остановил его, без слов указав наверх.
«Там над дверью висит что-то, смахивающее на ведро с побелкой.» — сказал он.
"Где? " — сказал клоун. Он был очень маленьким, в огромных сапогах, которые делали его похожими на заглавную L. Его лицо было покрыто гримом телесного цвета, поверх которого была намалевана большая улыбка. Его волосы были сделаны из пары старых мочалок, покрашенных красным цветом. Он не был толстым, но в его штанах был вставлен обруч, придававший ему вид смешного толстяка. Пара резиновых подтяжек, так что его штаны подпрыгивали вверх-вниз при ходьбе, были завершающей составляющей в общей картине полного и общего бедлама.
«Да.» — сказал Двоеточие. — «Именно там.»
«Вы уверены?»
«Полностью.»
«Простите за это.» — сказал клоун. — «Это глупо, я понимаю, но это традиция. Подождите минуту.»
Послышалось, как убирают на место стремянку, ругательства, лязг и грохот.
«Порядок, входите же.»
Клоун провел их через сторожку у ворот. В тишине было слышно только хлопанье его сапог по булыжникам. Он остановился, осененный внезапно появившейся мыслью.
«Я знаю, что это далеко не так, но я полагаю, что никому из джентльменов не нравится струйка из моей петлицы?»
«Нет.»
«Нет.»
«Я тоже полагаю, что нет.» — клоун вздохнул. — «Поймите, это нелегко быть клоуном. Я дежурю на воротах, потому что я условно освобожден.»
«Вы?»
«Я всегда забываю : что это — плачет снаружи м смеется внутри? Я вечно это путал!»
«Относительно этого Фасольки…» — начал Двоеточие.
«Мы как раз устраиваем его похороны.» — сказал маленький клоун. — «Вот почему мои штаны наполовину спущены.»
