Цыпочки в Лондоне - Вирджиния Ледре

В разгар дискуссии с Рути на тему «Может ли театр изменить мир?» она внезапно восклицает:

— Последняя пьеса Tricycle впервые рассказывает о Guantamo Вау[152]. Спектакль начинается через двадцать минут, как раз успеем.

И — хоп! Через двадцать пять минут мы уже высаживаемся на берегах Кубы.

Театр Tricycle, разместившийся в совершенно не стильном квартале Килбёрн (бывшей резиденции ирландских республиканцев), создал себе репутацию художественным анализом самых животрепещущих событий. Рути видела пьесы, которые средства массовой информации окрестили «трибунал на сцене»: о Нюрнберге, Сребренице[153], расследовании Хаттона[154], крахе британских железных дорог, деле Стивена Лоренса[155]. Представьте, что в парижских театрах идут спектакли по последним политическим скандалам вроде коррупционного дела «Клистрим» или дела Утро[156]. Нет, это абсолютно немыслимо!

Страсть к дебатам в Великобритании, как в парламенте, где депутаты приветствуют дружным гулом своего соратника, одержавшего верх над лагерем противника. Несомненно, это объясняет повальное увлечение пьесами-диспутами, скандальные истории в которых разбирают по косточкам, показывают зрителям, а затем публично обсуждают.

Рути делает вывод:

— В этом все наше занудство, как и с Европой.

Нет, это, пожалуй, совсем другая история.

6. North London Girl

Анкета для цыпочки

Любимая прическа (а точнее, страстно желаемая)

Длинные и гладкие волосы (несмотря на то, что чаще всего у нее буйные кудри).

Любимое домашнее животное

Персидский кот.

Любимое выражение

Wonderful![157]

Любимое ругательство

You, shmuck![158]

Идеальный мужчина

Дэниэл Дэй-Льюис[159].

Настольная книга

«Случай портного» Филипа Рота.

Предмет, который следует взять с собой на необитаемый остров

Собственная мать.

Любимое средство передвижения

Метро.

Известная личность, с которой хотелось бы подружиться

Жак Деррида[160], оживший.

North London Girl, европейка, общественница

Хэмпстед, Примроуз Хилл, Белсайз-парк, Голдерс Грин, Кентиш Таун, Сент-Джонс-Вуд

Девушка из северного Лондона — North London Girl — это целая программа: социальная, политическая, семейная, интеллектуальная и культурная. Принцесса Хэмпстеда, воительница Излингтона, активистка Белсайз-парка, интеллектуалка Кэмден-Тауна, разрывающаяся между своей матерью-еврейкой и психоаналитиком из Сент-Джонс-Вуда, кошерными рефлексами и любовью к куриному виндалу[161],— вот краткая характеристика этой женщины, буквально сотканной из противоречий. Вместе с тем она имеет мало общего со своей нью-йоркской кузиной. У нее совсем другие неврозы, она не столь истерична, в большей степени интровертка и европейка, а также менее улыбчива.

Наша NLG стайная птичка, и стай у нее много: семья, многочисленные кузены и кузины, которые также являются лучшими друзьями и подругами, друзья детства, однокурсники, коллеги по работе, прошлые, настоящие и будущие поклонники. Она перемещается из одного круга в другой, переходит из группы в группу. Жизнь для нее — это непрерывная череда do, иначе говоря, вечеринок, конференций, собраний, встреч, дебатов, parties, коктейлей, прогулок, поездок. Как вы поняли, NLG всегда кто-то сопровождает, она ничего не делает одна и ненавидит одиночество. Для нее союз — это сила. Она редко жила в коммунальной квартире, разве что только в Оксфорде, когда получала свою степень бакалавра искусств (Bachelor of Arts) по современным языкам и литературе. В 27 лет вовремя подоспевшее наследство позволяет ей купить свою первую квартиру, неподалеку от родителей, кузенов и подружек.

Что касается моды, это самая континентальная жительница Лондона, признающая только французских, итальянских и испанских дизайнеров. Или одежду от Николь Фари, тоже North London Girl, и синтез всех этих тенденций, которые она так любит. Фари, имеющая франко-турецко-еврейские корни, обосновалась в Лондоне больше тридцати лет назад. Основательница бренда French Connection и собственной империи, она заняла главенствующее место в мировой моде.

Наша NLG знает несколько правил элегантности, и, в отличие от своих соотечественниц из Ноттинг-Хилла и Essex Girls (см. дальше), наводняющих лондонские бары в субботу вечером, ей хорошо известно, что lessis more. Иными словами, чем меньше она носит крикливых аксессуаров, тем шикарнее она выглядит. Она любит темные, однотонные цвета. Фейерверк красок а-ля Grungy Girl — спасибо, это не совсем ее стиль.

В политике она голосует за лейбористов, как ее родители и родители ее родителей, даже если давно не питает иллюзий по поводу блэризма. Она читает The Guardian, Ham High и The Jewish Chronicle. Ей нравятся фильмы Майка Ли, время от времени она ходит в синагогу на Эбби-роуд, которую посещает ее любимая актриса Фелисити Кендал. Когда к ней в гости приезжает какой-нибудь французский друг, она везет его на Хайгетское кладбище на могилу Карла Маркса.

В северных кварталах Лондона ей нравится то, что там приходится взбираться вверх, как на Монмартре или как при паломничестве. Если порой ее одолевают сомнения, возникает желание куда-то уехать, вид на Лондон с Парламентского холма (Parliament Hill) напоминает ей, до какой степени она любит свою столицу.

North London Girl против South London Girl[162]

Внимание, warning, beware, никогда, never, ever, не путайте North London Girl с South London Girl! He делайте эту грубую ошибку, не совершайте это вульгарное преступление, короче, не путайте божий дар с яичницей. И дело здесь вовсе не в поверхностном различии между левым и правым берегом Темзы. Нет, разница, о которой мы говорим, представляет собой целую пропасть, настоящую культурную бездну. Между North London Girl и South London Girl — читайте: северным и южным берегом Темзы — простирается океан непонимания и высокомерия.

North London Girl действительно считает, что держит пальму первенства и что лишь она одна воплощает собой истинную жительницу Лондона. Девушка напротив, а точнее, снизу — с южного берега — для нее просто деревенщина, зарубите это себе на носу.

Но снобизм North London Girl распространяется гораздо дальше, поскольку она также презирает своих соплеменниц из центральных, западных и восточных кварталов Лондона. Она решает, с кем ей дружить, а с кем нет, основываясь на почтовых индексах. Я вас предупредила.

Вы живете в W1 (Мэрилебон), W2 (Бейсвотер), WC1 (Ковент-Гарден), WC2 (Олдвич), W11 (Холланд-парк)? Это всего-навсего означает, что у вас есть деньги. Недостаточно для того, чтобы вас причислили к лицам, с которыми следует поддерживать дружбу. Вы живете в W6 (Хаммерсмит), W10 (Кенсал Райз)? Да вы просто нищенка! SW1 (Пимлико), SW3 (Бромптон)? Помилуйте, you’re just a bore[163]. E1 (Уайтчепел)? Вы знаток моды, но не более того. Можете идти своей дорогой, она не станет с вами общаться. Зато, если вы скажете ей, что живете в NW1 (Кэмден Таун, Чалк Фарм), или лучше в NW3 (Хэмпстед, Белсайз-парк) и даже в NW6 (Вест-Хэмпстед), N1 (Излингтон) или в N6 (Хайгет), это будет the beginning of a beautiful friendship[164].

Снобизм, как и футбол, — английское изобретение, сегодня широко практикуемое во всем мире. Поэтому всегда полезно знать его правила…

Настоящая Библия, помогающая не затеряться в Лондоне, поскольку, как вы быстро поймете, четные и нечетные номера часто оказываются на одной стороне улицы, а улиц с одинаковыми названиями просто пруд пруди. Но это также незаменимое руководство по расшифровке снобизма лондонских цыпочек, индекс за индексом.

Ду ю спик Yinglish[165]?

У каждой лондонской цыпочки свой язык.

— Здесь много разновидностей английского, — предупредил меня один из друзей, когда я приехала в Лондон.

Я не сразу поняла, что он имел в виду. Во французской школе я была уверена, что существует только один английский язык. Теперь выходило, что их несколько. Черт, как же я буду выпутываться?