Книга предсказанных судеб - Мария Очаковская

– Ну, чего? Не выходит каменный цветок? – в нетерпеливом предвкушении он склонился над подругой.

– Чего-то не ахти. – Ольга взяла листок с переводом и, отхлебнув чаю, принялась зачитывать то, что ей удалось перевести. Впрочем, судя по выражению ее лица, получилось довольно коряво – она то и дело путалась и сбивалась: – Значит, так: «На пятый день светлого праздника Рождества Христова, при большом скоплении людей, коих собралось более тридцати…» Среди них, как написано, были бароны и благородные рыцари, а также еще кто-то, но никак не разберу кто. – Она подняла вверх указательный палец. – «…в сопровождении высокородной жены Элинор и других жен». Словом, вся эта шатия-братия «воздала должное доброму бургундскому вину, какового имелась целая бочка». Прости, Поленов, я не поняла точно, по какому поводу они так кутили. После бургундского один из них, знамо дело, затрубил в рог. А потом, как написано, прозвучало троекратное: «Рано или поздно, да сбудется!» – громко продекламировала Ольга.

– А-а, понял, понял! Это, по-видимому, их боевой клич, – перебил ее Алик. – Тогда у каждого рыцаря имелся свой, и он провозглашал его в торжественные моменты.

– Ишь ты…

– Да, так. Я, например, знаю клич французских королей – «Монжуа Сен-Дени!». Он обращен к их небесному покровителю, святому Дионисию. Ну а дальше что?

– Дальше чья-то благородная жена толкнула речь, и все куда-то удалились… – закончила Ольга свой блистательный перевод и снова виновато улыбнулась. Ямочки на ее щеках показались и тотчас пропали.

– Понятно. Хау мач воч. МГИМО инглиш стади, – скептически резюмировал Алик.

– Вот свинья! Еще издевается! Сам бы попробовал, тут вместо обычного спеллинга какая-то мешанина из лишних букв… Мне же нужно время, чтоб вчитаться.

– Ладно, Олька, пошли перекурим это дело.

Потом они вышли на балкон. Было ветрено и прохладно. Вечерело. Внизу в темном дворе завыла собака.

– Короче, Колесникова, я все понял, – с серьезным видом продолжил Алик, – французская бабушка передала внучку настоящий средневековый часослов.

– Часо… что?

– Ча-со-слов. Слово Божье на каждый час. Были раньше такие книги, кстати, весьма популярные. Нечто среднее между церковным календарем и молитвословом. Вроде подсказки тем, кто не особенно разбирается в церковном богослужении. Там были извлечения из Евангелия, из книг пророков, возможно, что-то ветхозаветное…

– Какой ты, Поленов, умный.

– По крайней мере, мне по силам прочесть заголовок «Ave Maria», «Saint Nicolaus» хоть на старофранцузском, хоть на старовенгерском. Эх… – Алик уважительно зацокал языком, – эксклюзивная штука, такие делались только на заказ!

– Постой, но откуда в таком случае взялись благородные жены, хлещущие доброе бургундское?

– Насколько я понимаю, в часословы по желанию заказчика включались тексты вполне себе светского содержания. И с иллюстрациями то же самое. Что сеньор хотел, то и нарисовали.

– Вообще-то Шарль мне сказал, что это семейная хроника графов де Рабюсси.

– Ну а я тебе о чем? Графы забашляли, чтоб увековечить себя и всю свою многочисленную родню. В любом случае даже по тем временам это стоило бешеных денег. А про нынешнюю цену и говорить нечего.

– ???

– Рискну предположить, что ваше с Денисом финансовое положение теперь сильно поправится, – бодро заключил Поленов.

– Думаешь, действительно это дорого стоит?

– Дорого – понятие относительное. Для кого-то десять тысяч грина дорого, а для кого-то… Мой тебе совет, обязательно надо со специалистом проконсультироваться. У меня, кстати, есть один знакомый, я могу с ним связаться.

– Пока не стоит, – с сомнением протянула Ольга.

– Нет, кроме шуток! Тут большими деньгами пахнет. Правда, продать такую книгу будет о-о-очень даже непросто и небыстро. Это вам не ювелирка какая-то. Но есть специализированные аукционы, букинистические. Ты все-таки подумай, – продолжал развивать свою мысль Поленов.

– Звучит, конечно, заманчиво. Нина вон тоже всполошилась. Но, увы, не тот случай… – подумав, ответила Ольга.

– Что значит не тот? Тебе что, деньги не нужны?

– Дело в том, что книгу мне передали с условием – не продавать. Ни под каким видом, ни при каких обстоятельствах.

– Причина?

– Фолиант – семейная реликвия, как бы пафосно это ни звучало. Сорделе объяснил мне, что книга передавалась из поколения в поколение. Одному Богу известно, через какие коллизии она прошла и сколько высокородных графов, сидя без гроша в кармане, размышляли над тем же самым вопросом: продавать или не продавать. Как видишь, не продали. – Ольга вдруг посерьезнела.

– Мысли высокие, но непрактичные.

– Может, и так. Но я знаю одно. У моей свекрови имелись все мыслимые основания расстаться с этой книгой. Но она этого не сделала. Более того, скорей всего, берегла и прятала ее от идиота-сына. А уж как нужно было исхитриться, чтоб ее в диппочте через границу перевезти! Сорделе небось всех ветеранов Иностранного легиона на ноги поднял.

– Да, но ты же у нас мать, у тебя Денька, а у него астма, – попытался возразить Поленов.

– Именно потому что Денька! Понимаешь, Аньес отдала книгу не мне, а ему. Он ее наследник. Он – Помар де Рабюсси.

– Ах, вот как мы теперь заговорили! – театрально развел руками Алик. – И с каких это пор вы столь радикально изменили свое мнение?

– Понимаешь… – Ольга хотела что-то сказать, но раздумала и лишь махнула рукой.

В кармане Поленова ожил мобильный телефон. Взглянув на дисплей, Алик посерьезнел:

– По работе, – зажав трубку, объяснил он.

После короткого разговора Поленов ушел, а Ольга, вспомнив свой позор с переводом старофранцузского текста, схватила потрепанный учебник и, засучив рукава, придвинула к себе часослов. Поначалу непомерно длинные фразы, изобилующие деепричастными, причастными оборотами и незнакомой лексикой, казались ей полной абракадаброй. Но по прошествии некоторого времени текст поддался, и дело пошло. В той главе, как оказалось, речь шла об охоте.

« В назначенный час граф появился на крыльце, и все собравшиеся радостно его приветствовали: бароны, благородные рыцари и их жены – криками, стремянные и доезжачие[48] – фанфарами, прочая челядь – поклонами, собаки – лаем, а лошади – ржанием.

…подобно славному Роллану, сиятельный граф протрубил в рог, то была баллонская валторна, чудная своим звуком, разносящимся более чем на десять лье. «Рано или поздно, да сбудется», – трижды прокричали собравшиеся и подняли кубки доброго бургундского вина. Процессия, в которой собралось до тридцати человек, выехала со двора и устремилась в сторону Помарского леса.

Перевернув пергаментную страницу – она была тяжелой, гладкой и, казалось, таила в себе что-то удивительно загадочное и мистическое, – Ольга продолжила читать, все более и более увлекаясь.

«Не будучи склонен сам к охотничьему делу, ваш покорный слуга не был свидетелем того несчастья, что произошло нынче в лесных угодьях. Но даже знания, почерпнутые из рассказов знатных сеньоров, дают мне все основания заключить, что охота на дикого вепря весьма трудна и опасна и, может быть, сравнима лишь с охотой на медведя, каковых в наших краях осталось мало. Однако опасность и риск никогда не служили препятствием для умудренного в охотничьем деле графа де Рабюсси, отличающегося большой храбростью, силой и ловкостью, а также удачливостью, столь необходимой для каждого охотника. Удача, впрочем, в этот печальный для всех нас день изменила Господину. Итак, основываясь на правдивом рассказе барона Анри де Рабюсси, младшего брата нашего Господина, а также на рассказе сеньора де Клержи – оба неотлучно находились при графе, – можно заключить, что вначале ничто не предвещало беды и шло как и должно. Доезжачие объявили графу, что кабан обложен, охота подъехала к его лежке, ищейки подняли зверя, и дюжина гончих, спущенных со смычка, бросилась по следу. На сильном коне граф скакал во весь опор и опередил кавалькаду. Он то трубил в рог, то натравливал собак голосом. И еще одна запасная свора гончих была спущена со смычка.

Быть может, от того, что в тексте то и дело мелькали знакомые имена и названия, картины, нарисованные Ольгиным воображением, были невероятно четкими и живыми, будто все это она буквально видела своими собственными глазами. И маленькая гостиная Нининой квартиры превратилась в непроходимую лесную чащу. На какое-то мгновение Ольге даже показалось, что она слышит, как перекрикиваются между собой охотники, как глухо стучат по земле копыта и доносится лошадиное ржание. Впрочем, это вполне мог быть звук работающего старого холодильника…

«Гончие преследовали кабана до большой поляны. Там, у поваленного дуба, кабан развернулся мордой к гончим и стал в отстой. Известно, что загнанный дикий зверь отличается бесовской силой, непредсказуемостью и особо опасен. За короткое время под ударами его клыков уже пали десять лучших гончих. Вид хрипевшего вепря, ощетинившегося, с налитыми кровью глазами, должно быть, сильно испугал коня графа. Он стал ржать и вставать на дыбы. Когда подоспел барон Анри де Рабюсси и доезжачие, граф, великим умением державшийся в седле, предпочел спешиться. В этот роковой момент кабан сбросил с себя собак, рванулся с места и, чего уж совсем никто не ожидал, двинулся на графа. Как видение, мелькнула его гигантская окровавленная туша, в воздухе сверкнули острые клыки, одного удара которых было достаточно, чтобы распороть бедро Господина, тотчас навзничь грянувшего оземь…»