Угнать за 30 секунд - Марина Серова

Фомичев одним взглядом перехватил мое волнение. Он произнес, мягко, но настойчиво, улыбаясь:

– Я так полагаю, вы хотели сказать, что к вам приехали двое молодых людей, один из которых сказался вашим родственником и, быть может, является таковым на самом деле. Может, оно и так. Не проверял. Вот только эти молодые люди угнали машину Вадима Косинова. Вероятно, они вам об этом рассказали, иначе бы вы не стали меня окликать на конференции. Если бы вы сообщили, где находится «Рено», то оказали бы мне и всему госаппарату громадную услугу.

Нет, решительно этот генерал каждый гвоздь вколачивал по шляпку одним ударом!

Я произнесла, не глядя на собеседника:

– Георгий Артурович, я окликнула вас по той простой причине, что мне необходимо было с вами поговорить, а иного способа привлечь ваше внимание я не нашла. А об угнанном «Рено» я узнала от господина Кешолавы, главы охранной фирмы «Контроль-С». Кажется, это его люди дежурят по внешнему периметру ограды и в будке на въезде на территорию? Так вот, Кешолава приехал в Тарасов и взбаламутил меня до последнего предела. Не стану описывать подвиги его людей, но у одного моего знакомого после встречи с ним по меньшей мере легкое сотрясение мозга.

– Так это счастье.

– Простите?

– Я говорю – это счастье, когда есть чему сотрясаться.

– От Кешолавы я и узнала об угнанном «Рено», – продолжала я, проигнорировав не слишком умную шутку генерала. – Честно говоря, я не совсем понимаю, почему вы, такой большой человек, озаботились розысками какого-то автомобиля. На это есть милиция вроде бы.

– Например, следователь Грузинов, с которым вы пришли сегодня на конференцию, – с огоньком в глазах произнес Фомичев. – Ему, что ли, доверить поиски машины? Нет уж. Этот индивид глуп, как пробка, и чрезмерно либерален. Непростительный грех в органах! Быть мягким – значит попустительствовать преступности. Вы уж извините, что я говорю вам такие прописные истины. Что ж, – генерал побарабанил пальцами по столу, – буду откровенен до конца. Вы, знаете ли, располагаете к подобной откровенности, хотя я с вами первый день знаком. И вы можете оказаться очень полезны, Женя. Так вот, я хочу найти машину Косинова потому, что в ней могли оказаться кое-какие ценные вещи.

– Но я так думаю, что угонщики…

– Ценности не того рода, чтобы они на них посягнули, – перебил меня Фомичев. – То есть они, конечно, посягнули бы, если б сумели их найти.

– Честно говоря, товарищ генерал, я не понимаю.

– Хорошо. Объясню. Я полагаю, что в машине Косинова могут быть кое-какие материалы по исследованиям, проводимым в институте. В свое время они пропали. Я был очень сильно встревожен. Честно говоря, у меня не укладывалось в голове, как такое могло произойти. Косинов? Но я всецело ему доверял. Это провокация, хорошо спланированная провокация.

– Откровенность за откровенность, – отозвалась я. – Честно говоря, меня мало интересуют угнанный «Рено» и даже, простите за прямоту, тайны жизни и смерти Вадима Косинова. Хотя, конечно, преступление произошло ужасное. Интересует меня только то, куда и при каких обстоятельствах исчезла моя тетушка. Сестра генерала Охотникова, если уж на то пошло.

– Я ждал, пока вы это скажете. Теперь я тоже могу быть до конца откровенен. Да, Женя, я знаю, кто похитил вашу тетушку. И я догадываюсь, что это сделали те же люди, что убили Вадима Косинова.

– Значит, – медленно выговорила я, – вам известны имена его убийц?

– Да.

– Людей, которые похитили Людмилу Прокофьевну?

– Именно так. И я недаром говорил вам о глупости следователя Грузинова и о провокации, с которой сопряжено исчезновение в высшей степени ценной информации. Нет, я ошибся. Не ценной. Бесценной!

У этого человека была потрясающая экспрессия и дар убеждения. Наверное, Фомичев мог бы стать превосходным актером. Если бы не стал генералом.

– Именно бесценной информации, – продолжал он, – которую следует вернуть во что бы то ни стало. Я в курсе вашей тарасовской встречи с Кешолавой и того, что он вам рассказал. Так вот, Кешолава – болван. Он сам ничего не знает. Он делает все, как марионетка, и больше всего желает со мной развязаться.

– Примерно то же он мне и говорил.

– Кешолава сам не понимает, с какими опасными людьми он имеет дело. А говорить ему я не стал: у него и так слишком много робости в этом деле. А ведь мнил себя авторитетным человеком!

– С какими опасными людьми? – выговорила я. – Не слишком ли много предисловий, Георгий Артурович?

– В самый раз. В самый раз предисловий. А теперь перейдем к наиболее интересному. Вы хотели знать, кто похитил вашу тетушку. Вы хотели знать, кто убил Косинова. Так вот, не далее как три дня назад к вам пришли два человека довольно-таки оригинальной внешности. Один был вор Костюмчик, другой – его подельник Микиша. Даже не спорьте! – вдруг рявкнул на меня Фомичев, хотя я и не собиралась в данный момент ему возражать. – Были они у вас, были! Иначе и не могли события разворачиваться. Ребята они симпатичные, даже обаятельные, хотя и по разу-другому на зоне чалились. По документам. Но самое смешное, что на зоне они никогда не были. Уголовные дела, которые Грузинов заводил на них, были для отвода глаз. То есть он сам, конечно, думал, что это реальные уголовные дела и суд вроде бы впаривал Костюмчику и Микише сроки. По документам. Но тянули за них срок совсем другие люди, под их именами, разумеется, так что на все у Кораблева и Хрущева имеется алиби. Никаких дел на воле они совершать как будто бы не могли, потому что – якобы – находились в местах лишения свободы. Какое алиби, а? А на самом деле эти два паренька давно работают на спецслужбы. Знаете, чем они занимаются? Они устраняют ненужных людей. Государственные киллеры, понимаете? Они так же, как и вы, с семнадцати лет проходили великолепную подготовку в особых структурах, – генерал Фомичев даже привстал, когда говорил это, – так же, как и вас, законную дочь, генерал Охотников направил на особое поприще и своего побочного сына Максима Кораблева. Вы же практически погодки с ним, так? Так.

Я медленно произнесла:

– То есть… вы говорите, что…

– Кораблев и Хрущев работали на меня, – жестко бросил Фомичев, – вот что я говорю! И в один прекрасный день их кто-то перекупил, перехватил, перетянул! Они угнали машину Косинова. Убили самого Косинова. Сдается мне, что и Косинов был в сговоре с ними, да только… подружился волк с кобылой – остались хвост да грива. Именно они убили Косинова. Кроме них, больше некому! Я до конца не желал в это верить. Я не хотел браться за них собственноручно, велел поработать Кешолаве, который не знал, кто они такие на самом деле. Я не хотел верить, но они сбежали, и это послужило лучшим доказательством того, что они виновны. И я не смог бы получить лучшего доказательства, даже если бы взялся за них сразу, велел бы схватить и отрихтовать на предмет признания во всех грехах. Вот такие дела, Евгения Максимовна. Такие скверные имеем мы дела.

Я опустила голову и произнесла:

– Значит, они пришли в мой дом, будучи… убийцами?

– Да.

– И у них с самого начала были какие-то черные планы? Но зачем им похищать мою тетушку? Она вообще ни при чем.

– Как знать, как знать… Их вы тоже полагали невинными воришками автомобилей.

– А я еще дала им денег, чтобы они сняли квартиру!

– Эти люди прекрасно умеют играть на доверии, – сказал Фомичев. – Обвели вокруг пальца даже вас, первоклассного специалиста.

– Но это было так натурально! – простонала я.

– Еще бы. Школа! А теперь, Евгения Максимовна, – понизив голос, проговорил Фомичев, – в свете новых открывшихся вам фактов… гм… вы больше ничего не хотите добавить к нашему разговору? Быть может… быть может, они хотя бы намекали, куда перегнали «Рено»?

Я подняла глаза: генерал смотрел на меня, щурясь и не мигая. Его лицо выглядело сосредоточенным и подобранным, и внезапно мне вспомнился Кешолава, который с таким смятением и страхом говорил о генерале Фомичеве. И вспомнились Кораблев с Микишей… Только… Если они в самом деле те, кем сейчас представил их Георгий Артурович, если они на самом деле… то почему они сказали мне правду? Правду о том, где стоит «Рено», вокруг которого закрутился такой водоворот событий? Если они убийцы, то им куда проще было отсидеться у меня, ни о чем не подозревающей, чем опять лезть на рожон и похищать тетушку, как об этом втолковывает мне Фомичев. Быть может, он говорит правду. Да, вполне может быть и так. Почему, устроив меня в секретный институт, условно именуемый «ворошиловкой», отец не мог сделать то же самое в отношении моего брата? Легко. И если я работала в «Сигме», то почему Максиму Максимычу не поработать в какой-нибудь аналогичной структуре?

Так или иначе, но все же не надо мне откровенничать с Фомичевым, хотя он вызывает у меня чувство, близкое к симпатии. Если вообще можно говорить о симпатии применительно к этому своеобразному, бесспорно, очень сложному и закрытому человеку.