Обещание страсти - Даниэла Стил

Она достала блокнот и сделала наброски о выступавшем, потом стала рассматривать собравшуюся аудиторию. Она заметила трех хорошо известных чернокожих радикалов и двух солидных лидеров профсоюзов, которые были знакомы с Джонсом с давних пор, когда он только начал свою деятельность. Среди присутствовавших она заметила несколько женщин, а в первом ряду сидел известный адвокат по криминальным делам, который часто выступал в прессе. Это были люди, которые большей частью хорошо знали обсуждаемую ситуацию и активно выступали за тюремную реформу. Ее удивило большое количество присутствовавших, и она с интересом разглядывала их лица и слушала окончание вступления. Все это происходило в пронзительной тишине. Ни шуршания, ни скрипа стульев, ни поисков сигарет и щелканья зажигалок. Никто, казалось, не шевелился. Все глаза были устремлены на человека, который сидел перед ними. Она права – Лукасу Джонсу придется нелегко выступать после него.

Она снова посмотрела на спикера. Он был чем-то похож на ее отца. Почти черные волосы и сверкающие зеленые глаза, которые, казалось, приковывали людей к их стульям. Он смотрел в глаза тем, кого он знал, задерживал на них свой взгляд, словно говоря только для них, а потом осматривал комнату, продолжая говорить тихим голосом. Его руки при этом оставались неподвижными, а лицо строгим. Но, казалось, что на его губах вот-вот появится усмешка. Интересные, грубоватые руки и невероятная улыбка. Его красота была, пожалуй, пугающей, но он ей понравился. Она наблюдала за ним, желая узнать о нем больше. Одет в старый твидовый пиджак; длинные ноги лениво вытянуты вперед. Внезапно его взгляд остановился на ней.

Она почувствовала, как он рассматривает ее точно так же, как она рассматривала его. Он долго и настойчиво держал ее в поле зрения, потом перевел глаза в другую сторону. Она испытала странное ощущение – как будто одной рукой ее схватили за горло и прижали к стене, в то время как другой погладили по волосам. Хотелось сжаться от страха и растаять от удовольствия. Ей внезапно стало жарко в комнате, заполненной народом, и она потихоньку стала оглядываться, удивляясь, почему этот человек говорит так долго. Вряд ли это вступление. Он говорил уже почти полчаса. Как будто хотел затмить Лукаса Джонса.

И тут до нее дошло, и она едва не рассмеялась в тишине комнаты: это не вступление. Человек, чьи глаза так недолго гладили ее, и есть Джонс!

Глава 8

– Кофе?

– Чай, если можно.

Кассия улыбнулась Лукасу Джонсу, когда он налил кипяток в чашку и протянул ей пакетик с чаем.

В номере повсюду виднелись следы частых гостей – бумажные чашки с остатками чая и кофе, открытые пачки печенья, пепельницы, переполненные окурками и скорлупой от арахиса. В углу комнаты бар, по-видимому, часто используемый. Непритязательная гостиница, небольшой, но удобный и уютный номер. Ей стало интересно, сколько времени он уже живет здесь. Невозможно понять, прожил ли он здесь целый год или поселился только сегодня. Много еды и питья, но все какое-то обезличенное. Казалось, что ему ничего не принадлежит, кроме одежды, которая на нем, и пакетика с чаем, который он вручил ей.

– Мы закажем завтрак из ресторана.

Она снова улыбнулась и стала пить чай, потихоньку разглядывая его.

– Честно говоря, я не слишком голодна. Так что это не к спеху. И между прочим, ваша вчерашняя речь произвела на меня большое впечатление. Вы чувствовали себя таким спокойным на сцене. У вас приятная манера излагать сложные вещи простым языком, не выглядя при этом самоуверенным из-за того, что вы знаете все это из первых рук, а ваши слушатели никогда ничего подобного не испытывали. Это настоящее мастерство.

– Спасибо. Очень приятно это слышать. Я думаю, все дело в практике. Я очень часто выступаю перед группами. А для вас проблема тюремной реформы внове?

– Не совсем. В прошлом году я написала пару статей о бунтах в двух тюрьмах в Миссисипи. Это было ужасно.

– Да, я помню. Основная идея тюремной «реформы» – это ничего не реформировать. Я думаю, что отмена тюрем в том виде, в котором мы их сейчас имеем, – это единственное здравое решение. Они в любом случае не приносят желаемого результата. Я работаю сейчас над мораторием на строительство тюрем, вместе с группой хороших людей, которые организовали это. Собираюсь вскоре перебраться в Вашингтон.

– А долго вы прожили в Чикаго?

– Семь месяцев. Это как бы мой центральный офис. Я работаю в гостинице, когда я здесь, выступаю с речами и занимаюсь кое-какими делами. Здесь я написал мою новую книгу, просто закрылся на месяц и сел за работу. После этого я стал таскать рукопись с собой и пишу в самолетах.

– Вы много путешествуете?

– Большую часть времени. Но возвращаюсь сюда, когда могу. Я могу запереться здесь и немного расслабиться.

Глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что он делает это нечасто. Он явно не похож на человека, который знает, как остановиться или когда. При внешнем спокойствии внутри его чувствовалась мощная движущая сила. Его манера сидеть, почти не шевелясь, наблюдая за собеседником, напоминала осторожную стойку животного, нюхавшего воздух, чтобы обнаружить опасность и быть готовым прыгнуть в нужный момент. Кассия почувствовала, что он осторожен с ней и немного зажат. Чувство юмора, которое она видела в его глазах накануне, сейчас было тщательно спрятано.

– Вы знаете, я удивлен, что они прислали женщину, чтобы написать эту статью.

– Шовинизм, мистер Джонс? – Эта идея позабавила ее.

– Нет, просто любопытство. Вы, должно быть, хороший писатель, иначе они не прислали бы вас.

В этих словах был намек на высокомерие, которое она почувствовала в его книге.

– Я думаю, в основном они прислали меня, потому что им понравились две статьи, которые я написала для них в прошлом году. Полагаю, можно сказать, что я уже имела дело с тюремными проблемами.

Он улыбнулся и покачал головой:

– Странное выражение.

– Тогда считайте это «взглядом со стороны».

– Не уверен, что это выражение лучше. Вы никогда ничего не увидите со стороны. Или, может быть, вы, наоборот, видите более ясно? Но в этом нет жизни. Что касается меня, я всегда предпочитаю быть в центре событий. Вы либо находитесь там, либо нет. Со стороны – это такой безопасный и безжизненный способ делать что-либо. – Он улыбнулся, но фраза все равно прозвучала сурово. – Кстати, я читал несколько ваших статей, как мне кажется. Могло это быть в «Плейбое»?

Он немного смутился: она не похожа на писателя, публикующегося в «Плейбое», но он уверен, что читал эту статью не так давно.

Она с улыбкой кивнула.

– Статья про изнасилования. Я была на стороне мужчин, для разнообразия. Точнее, я писала про ложные обвинения в изнасиловании, предъявляемые женщинами-неврастеничками, которым нечего больше делать, кроме как заманивать мужчину домой, а потом поджимать хвост и кричать, что их изнасиловали.