Молилась ли ты на ночь? - Елена Логунова

Поблагодарив папулю за второй завтрак, мы с Трошкиной снова переместились в ее гнездышко, не забыв прихватить с собой тазик с пирогами. Они должны были чрезвычайно расположить к нам Руперта.

Пока мы ждали подкрепления, я позвонила на работу и предупредила девочек, что у меня теперь другой номер мобильника. В конторе была одна только Зойка Липовецкая, она откровенно скучала и очень обрадовалась моему звонку.

– Инка, как хорошо, что ты позвонила! – заявила коллега.

Я тут же насторожилась, предположив, что на меня сейчас попытаются взвалить какую-нибудь трудовую повинность, но хитрая Зойка зашла издалека. Сначала она рассыпалась в комплиментах Зяме, который уже успел завезти шефу деньги и не упустил случая перецеловать всех девчонок. Зойкины неумеренные восторги по поводу того, как хорош, пригож и галантен мой братец, я выслушала без особого интереса, но из вежливости размеренно поддакивала.

Решив, что она усыпила мою бдительность, Зойка перешла к делу. Оно, против ожидания, оказалось скорее личного свойства, чем общественного. Оказывается, Липовецкая умирала от желания узнать подробности драмы, приключившейся с нашей секретаршей, и очень надеялась, что я съезжу к Томочке домой и все там разузнаю. Сама она сорваться с места не могла, потому что дежурила на телефоне, а третья наша коллега, Катя, слегла с гриппом.

– О какой драме ты говоришь? – не поняла я. – Ну, присыпало Томочку снежком, получила она легкое сотрясение мозга, так ей это не страшно, она и так не Склодовская-Кюри.

– Томка, конечно, дура, – согласилась Зойка, – но мне ее все-таки жалко, и сотрясение мозга тут ни при чем. Ты, я вижу, совсем не в курсе дел? Слушай, я расскажу, что знаю.

Липовецкая у нас большая любительница потрепаться и посплетничать, так что с рассказом она не задержалась, только это был рассказ без конца, вынужденно оборванный на самом интересном месте.

– Нынче утром Томочку неожиданно для нее самой выписали из больницы. В травматологию поступили новые жертвы снегопада и гололеда, и доктор решил, что Томулечка с легким сотрясением органа, который не является для нее жизненно важным, вполне может долечиваться амбулаторно, – сообщила ехидная Зойка. – На троллейбус наша куколка не пошла и такси вызывать не стала, потому что вокруг ее больничной койки как раз крутился Куконин, он и повез страдалицу домой.

– К ней домой? – уточнила я.

– К ней, к ней, на Наждачную. Доставил прямо в квартиру, чтобы быть уверенным, что красавица в полной безопасности.

Хотя Липовецкая меня не видела, я кивнула. Наша секретарша живет в высотке на улице Наждачной, в самом центре города, однако расположение дома не делает его элитным жильем. Восемнадцатиэтажная громадина на восемь подъездов с виду очень похожа на ту стену, которую в кино про Кинг-Конга соорудили трудолюбивые туземцы, и обстановочка там не менее напряженная, чем на родине гигантской гориллы. В цокольном этаже здания помещается игорный клуб, в подъездах курят и гогочут подростки, на чердаке норовят устроиться бомжи, а в одном подъезде с Томочкой живет большая и недружная семья наркоманов, которые варят себе дурь прямо на кухне, – секретарша жаловалась, что эти соседи то и дело бегают к ней просить в больших количествах уксус и соду, которые они используют каким-то очень нездоровым образом. В общем, желание заботливого Куконина довести любимую девушку до самого порога ее квартиры было вполне понятно.

Однако Юрий Павлович пошел еще дальше и препроводил Томочку непосредственно в квартиру. Лучше бы он этого не делал!

– Похоже, Куконину так хотелось подоткнуть нашей бедняжке одеяльце, что он повел ее прямиком в постель, – язвительно сказала Зойка.

– И что дальше?

– Дальше начинаются непонятки, – с сожалением сказала она. – Что там у них случилось, знают только Томочка и Куконин, но достоверно известно следующее: час назад наша детка в дикой истерике позвонила в контору и, обливаясь слезами, сказала, что стала жертвой насилия.

– Что? – ахнула я. – Я не верю! Куконин такой джентльмен…

– Видишь ли, из сбивчивой речи Томочки я не уяснила, был ли это Куконин или кто-то другой, – призналась Зойка. – А расспрашивать пострадавшую в тот момент было бессмысленно, она жутко ревела и даже, кажется, билась обо что-то головой – я слышала в трубке гулкий стук.

– Это не пойдет ей на пользу, после сотрясения-то! – пробормотала я.

– Ну, знаешь, сотрясение мозга в тот момент волновало ее меньше всего! – строго сказала Липовецкая, явно укоряя меня за черствость.

Можно подумать, сама она такая отзывчивая! Небось не от сочувствия изнывает, а от бессердечного любопытства!

– Я ей посоветовала вызвать врача, милицию и каких-нибудь родственников, – не услышав моих мыслей, продолжала Зойка. – Это было примерно час назад, а теперь я звоню Томочке, чтобы узнать, как она там, а телефоны не отвечают. Может, ты смотаешься к ней?

Зойка задала главный вопрос и замолчала, ожидая ответа.

– Может, и смотаюсь, – со вздохом сказала я. – У меня, правда, есть и свои неотложные дела…

– Какие дела могут быть важнее здоровья подруги? – пафосно спросила Зойка.

Я хотела напомнить, что Томочка мне не подруга, но устыдилась и промолчала. В самом деле, что это я? С девчонкой такая беда приключилась, а я не хочу проявить сочувствие!

– Ладно, я съезжу, – проявив сознательность, пообещала я и на том закончила разговор.

Когда я поеду к бедолаге Томочке и, главное, на чем, я еще не знала. Погода, как правильно сказал придурочный любитель слонов, была нелетная. Вчерашний свежий снежок за ночь смерзся в крепкую корку, так что весь город превратился в ледовый стадион. Трудно приходилось и автомобилистам, и пешеходам. Руперт, который добирался к нам общественным транспортом, пришел прихрамывая и держась за локоть. Крошка Ру умудрился упасть на троллейбусной остановке, прямо в момент посадки пассажиров, и, судя по количеству и форме отпечатков, украсивших спину его куртки, стал трамплином для доброго десятка граждан.

Пока Трошкина, добродушно ругаясь, оттирала в ванной испачканую куртку Руперта, сам он присел за стол и методично уничтожил шесть пирогов – я считала. Не потому, что мне было жалко хлебобулочных изделий, а просто из интереса. Я девушка свободная, но в последнее время все чаще подумываю о замужестве и завела привычку прикидывать, насколько сложно будет прокормить того или иного мужчину. Денис Кулебякин, например, абсолютно непритязателен в еде, но зато прожорлив, как страус, а вот Руперт при здоровом аппетите огорчительно переборчив: я заметила, что он выковыривал из пирогов жареный лук. Да, с этими мужиками бедной женщине придется приковать себя к плите! Хотя, если мы с супругом будем жить вместе с моими родителями, беспокоиться по этому поводу нечего. С папой – фанатичным кулинаром – я могу бракосочетаться хоть с армейским полком, родитель легко и даже с радостью прокормит весь мой гарем.

Стрелки на часах подошли к двенадцати, а пироги в миске к концу, когда наконец явился долгожданный Зяма. Заглянув в кухню и увидев в углу на диванчике гостя, похожего на шкаф-пенал, он вежливо поздоровался, а потом скорчил рожу, но постарался сделать это так, чтобы Руперт ничего не заметил. Крошка Ру безобиден, как дитя, однако другие мальчики, играющие в той же песочнице, на всякий случай стараются не обижать его, резонно опасаясь смертельного удара ведерком или лопаткой. В могучих руках Руперта даже чайная ложка могла превратиться в опасное оружие.

Быстро выяснив, что Алке его угостить уже нечем, Зяма, как Винни Пух, сказал:

– Ну, раз у тебя больше ничего не осталось, я пойду! – и отправился обедать к нам домой.

Вновь оставшись втроем, мы скоротали полчаса за разговором о новой компьютерной игре. Крошку Ру эта тема увлекала бесконечно, Алка была более или менее в материале и могла поддержать беседу, а я тщетно притворялась, будто мне до смерти интересно их слушать. Нельзя сказать, что за эти полчаса я не узнала ничего нового, но практическая ценность полученной информации приближалась к абсолютному нулю. Зачем, спрашивается, мне знать, что из пневмопушки второго класса бегущего враскачку бармаглота надо бить с упреждением в двадцать градусов, тогда как при наличии стандартного лазерного бомбомета можно не париться и элементарно лупить гада промеж рогов?

– Я должна это записать! – радуя своим интересом Руперта, заявила лицемерка Трошкина.

И она действительно взяла школьную тетрадочку и все дословно записала – не иначе на случай появления на ее жизненном пути бегущего враскачку бармаглота.

Наконец явился сыто отдувающийся Зяма, да не один, а с кастрюлькой, полной горячего варева, которое было подозрительно похоже на растопленную смолу, но оказалось превосходным шоколадным супом-пюре с мармеладными клецками. Новое кулинарное изобретение папули задержало нас еще на полчаса. Особенно долго мы возились с клецками, их было ужасно трудно выловить, потому что они соскальзывали с ложки, как живые, и надежно прятались в шоколадной гуще. Азартный Руперт пришел от этой необычной игры в полный восторг. Я смотрела на него и умилялась особо крупному экземпляру божьего агнца.