(не)идеальный брак (СИ) - Матрохина Дарья
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Осталась.
— Даже подумать не хочешь?
— А чего тут думать? Сейчас бы пасла скотину и горя не знала, мужняя жена и хозяйка дома. А так — и приткнуться не к кому из-за срама…
— Но тогда бы ты не знала всех тех нежности и любви, что подарил тебе твой «Лёшенька», никогда не побывала бы в городе, не познакомилась с новым людьми…
— И чёрт с этим со всем. Зато бы не боялась.
«Разве это правильно?» — хочет спросить Света, но вовремя прикусывает язык. Маша явно лучше разбирается в том, что происходит у неё в жизни. Или только сейчас начала, потому что девушка, как по команде, перестаёт хлюпать носом, задумавшись.
— Знаете, а Вы ведь правы. Верного ответа нет.
— Думаешь?
— Да. Я всегда могу вернуться в тому же, с чего начала и всё исправить. Я ведь замуж собиралась за Кешу, пока Лёшеньку не встретила. Мы с ним даже… ну… — девушка густо покраснела, — …игрались иногда. Так что просто вернусь и пусть как мужик с последствиями разбирается.
— А если узнает?
— А как?
Света покачала головой. История оказалась намного сложнее, чем выглядела со стороны. Тут уже впору задавать разумные вопросы относительно того, с какой именно целью Маша приехала в город, уж не подпереть ли «Лёшеньку» в стенке пузом, чтобы женился «как честный»? Были ли намерения девушки и правда настолько чистыми, как она сама пытается показать?
Через полчаса старые часы в прихожей отбивают полночь. Маша просит у неё телефон позвонить и, путаясь в кнопках, находит-таки верную комбинацию. Она уходит в комнату и сквозь приоткрытую дверь Света слышит, как девушка, плача и местами подвывая, «сознаётся в том, испугалась и просто сбежала». Второй номер Маша подбирает гораздо быстрее и лишь торопливо приказывает «не искать её больше, раз уж бросил одну с малышом, который отца не узнает теперь никогда». Света возится со старым чайником, который всё никак не желает работать и, наконец разобравшись что к чему, устало опускается на стул. Это не совсем то, чего она ждала в ночь перед переездом. Ещё не нашедшие места в коробках вещи взирают на неё с немым укором, сурово тикают часы.
Она слишком устала от всего этого: от мужа, постоянно рвущегося в непонятные доли, от матери, то и дело требующей вернуться и «жить как люди», от жадных, готовых разорвать на куски ради мятой сотни людей, от пустых грязных квартир, куда постоянно приходится что-то докупать… да даже от себя самой, в конце концов.
— Кеша приедет через час, — говорит Маша, с деловитым видом осматривая кухню. — Да, тут не слишком-то чисто… — она проводит пальцем по столу и рассматривает его почти с презрением. У Светы непроизвольно внутри поднимается комок чистого гнева. — А эта сука говорила, что «пять тысяч за клининг, парогенератором всё отчистили лично для вас».
— Нам она тоже так говорила, — вздыхает женщина. — А ещё что «всё понимаете, мешать не будет, дело молодое», а потом устроила ор, увидев скомканное постельное бельё в стирке, когда я была одна. Словно стирать можно только при муже.
Маша молчит. Осторожно присаживает за стол, обнимает живот руками, смотрит в пустоту.
— Это было отличное приключение, — произносит она примерно через пять минут тишины и выглядит слишком обречённой для человека, который «нашёл выход из ситуации». — Мне нравилось в городе, может, мои дети однажды сюда переберутся…
— Или ты сама.
— Нет. У него большое хозяйство, и работа — там же, на тракторе ездит. Я никогда не хотела за него выходить. Но мама так радовалась, когда Кеша за мной, и всегда отпускала с ним куда угодно. Наши отцы дружат, только я одна из восьми детей, а он — единственный. Двухэтажный крепкий дом, машина, коровник, два птичника и трактор — всё ему достанется. Не парень же, а мечта для любой деревенской девушки.
— Почему ты не хотела за него выходить?
— Думала, что смогу вырваться в город и бросить, наконец, копаться в земле. Казалось, будто тут — лучше, чище и светлее. У меня у подружки есть мобильник, ей брат подарил, который в городе работает. Так вот, мы смотрели видео и… там совсем молодые девушки рассказывают о дорогих вещах так, словно получить их проще простого. Учат краситься всякими блестящими штуками, ходить на каблуках и правильно улыбаться. Но Инка не такая, она только смеялась, а я… — Маша вдруг сглатывает и закрывает глаза. — Этот мир очень жесток. Почему кто-то рождается в деревне и рад этому, сажает и ухаживает за коровами, или на фабрике работает, чувствуя себя простроенным и счастливым, а кто-то… как я. Я ведь всего лишь хотела немного хорошей жизни, думала, что чего-то стою и точно смогу добиться, но…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— А чего бы ты хотела добиться?
— Петь. Не смейся, у меня очень хороший голос, я могла бы поступить в музыкальную школу и развить этот талант, если бы родилась в городе. Возможно, даже бы поступила потом в консерваторию и стояла на сцене, как все эти красивые женщины, что поражают мир своими глубокими голосами, а я… вот здесь…
— Разве ты приехала в город, чтобы петь? Мне казалось, твоей изначальной целью было выйти замуж за своего «Лёшеньку» и…
— У него есть друзья в музыкальной школе. Они бы меня подтянули, а через несколько лет, перебравшись в город побольше, я бы… но теперь петь буду разве что над колыбелькой, — девушка грустно качает головой. — Сглупила я, неправильную дорожку выбрала. А теперь всё — до мечты никак не добраться.
— По крайней мере, ты всегда можешь петь дома, а своей профессией сделать что-нибудь ещё… — разводит руками Света. — Например… даже не знаю… — её взгляд падает на коробку, куда с трудом влезла швейная машинка. — Да вот хотя бы шитьё. Сейчас многие готовы платить за платья, сделанные по их мерках и запросам. Тысяч сорок без вопросов сможешь заработать, как только руку набьёшь.
— Целых сорок тысяч? — восклицает Маша. — Так много?
— Ну, это не то чтобы прямо «много», но…
— То есть, ты зарабатываешь больше? — женщина кивает. — Тогда почему оставляешь такое прибыльное место ради мужа? Я его, конечно, не видела, но… разве он стоит того?
— Мы же муж и жена, обещали любить друг друга вечно…
— В наше время эти клятвы ничего не стоят. Если он тормозит тебя, значит мешает, значит — уходи. А то сама не заметишь, как окажешься у разбитого корыта.
— Честно говоря, немного странно слышать подобные речи от тебя. Ты сама, вроде как, не отправилась сразу «за мечтой», а решила для начала обосноваться рядом с любовником.
— Ой, да что ты понимаешь? Всю жизнь с чистыми руками, рядом с краном и нормальным унитазом. А я, когда впервые вживую это чудо на вокзале увидела, плакала от радости, что вони нет…
Эм… Света готова поспорить насчёт отсутствия вони от вокзального туалета, но почему-то ощущает жуткий стыд от озвученного факта. Маша и правда выросла совсем в другой обстановке, вне возможности легко поступить в ПТУ и потом устроиться по специальности, даже на другой стороне города. Света помнит, как хвалилась мама её одноклассницы, поступившей в Университет где-то далеко, а также — как женщина потом краснела, когда дочь явилась к ней с огромным пузом и родила темнокожего малыша. Над «гордой мамой», не стесняясь, ржал весь город, и потом они все трое перебрались подальше, но сам факт… вероятно, в стране есть семьи, которые в принципе не видят ничего выдающегося в поступлении в ВУЗ, не зря же столько людей в интернете готовят других людей к экзаменам. Сама Света ЕГЭ не сдавала, только слышала об ужасах во время обысков, благо — ей это и не понадобилось в итоге.
Но у неё хотя бы был шанс.
Маша поступила в ПТУ вопреки воле родителей, практически сбежав из дома.
Они слишком разные, чтобы друг друга понять…
Димик не приезжает утром.
Он является на порог поздним вечером, качаясь от усталости, и падает в постель, с которой Света уже сняла постельное бельё. Женщина качает головой, но вопросов не задаёт. Мирно заваривает себе чай и делает пару бутербродов с колбасой, снова и снова прокручивая в голове грустное «мне так хотелось петь» и думая о том, о чём мечталось ей самой. Кажется, будто это было так давно, ещё в другой жизни.