Лабиринт Просперо - Антон Чиж

Косвенным свидетельством тому стало странное происшествие. Господин Францевич вдруг стал груб ко мне и потребовал, чтобы я не совал нос, куда не следует. При этом стал угрожать мне револьвером. Подобные выходки я пресекаю на корню. Достаточно было показать ему мой «браунинг», как пыл его поугас. Да, я разоблачил себя, но ситуация развивается так стремительно, что держаться за маску не имеет смысла.

В ближайших моих планах навестить мистера Маверика, которого унесли в медицинскую часть, проведать его, расспросив о здоровье, заодно постараться выяснить, что же случилось посреди ночи. Понимаю, что разговор предстоит нелегкий, но если мне удастся вывести его на откровенность, я раскрою значение его возгласа «Он меня убил!» и, возможно, значительно большее.

Для вас, дорогая Агата, самое интересное только начинается… А для меня, пишущего эти строки, туман только сгущается. Хотя я давно убедился, что самая темная ночь бывает перед рассветом. Надеюсь, в России этот закон действует, несмотря на все своеобразие этой дикой страны…

27

Ванзаров спешил неторопливо. Чтобы ступенька лестницы предательски не взвизгнула. Он спустился, ничем не выдав своего появления. Цель была достигнута: щель в двери была узкой, но достаточной, чтобы разглядеть все, что нужно. Посреди комнаты стоял Веронин в глубокой задумчивости, одетый, как будто до сих пор не ложился. Он потирал подбородок и немигающе уставился куда-то в пол. Навлоцкий нервно и суетливо говорил и говорил ему что-то на ухо. Шепот его был громким, как змеиный. Слова были не нужны. И без того было понятно, о чем он докладывал.

Навлоцкий прервался, чтобы перевести дух.

– Что теперь делать? – спросил он.

– Там видно будет, – ответил Веронин, кашлянув, и дал знак затворить дверь.

Ванзаров отпрянул вовремя.

Не таясь, довольно громко он постучал к Лотошкину. Камердинер долго не открывал, а когда открыл, от него пахнуло сладким сном. И зевнул он так, как сыграть невозможно. Ванзарову невольно свело челюсть. Лотошкин уставился заспанными глазами.

– В чем дело? – спросил он и бесцеремонно зевнул.

Выбор был между «хорошенько встряхнуть за грудки» или «придушить ласковым словом». Он выбрал второе.

– В котором часу Маверик вас отпустил?

Камердинер потер глаз и шмыгнул носом.

– А вам какая печаль будет?

Пришлось показательно сжать кулак.

– Сыскная полиция. С вашим хозяином произошел инцидент, обстоятельства выясняются. Итак?

До Лотошкина наконец дошло, что дело серьезное. Сонливость как рукой сняло.

– Прошу прощения, ваше благородие… Так вот, после игры помог раздеться, приготовил чай, они-с травяной на ночь употребляют…

– Дальше… – строжайше приказал Ванзаров.

– Пожелал покойной ночи и пошел к себе. Что же еще? – удивился Лотошкин.

– Давно у мистера Маверика служишь?

– Более месяца, если не ошибаюсь…

– По чьей протекции устроился на теплое местечко?

– Никакой протекции. С предыдущего ушел сам, надоело хамство терпеть, ничего хорошего в агентстве предложить не могли, дал объявление…

– Где?

– В «Ежедневной газете», разумеется. Берут меньше, да и привыкли все прислугу там искать… Мистер меня и пригласил…

– Где он жил?

– По гостиницам все больше… Номера, конечно, брали только лучшие. Понятно, с такими деньгами отчего бы не жить как хочется. Только переезжали часто, за это время, наверно, четыре сменили…

– Почему?

– Откуда мне знать! – удивился камердинер. – Наше дело: прислуживай.

– В каких гостиницах жили?

Лотошкин назвал лучшие заведения столицы, упомянув, что последней была «Европейская».

– Актер этот, Меркумов, в гостиницах не попадался?

– Никак нет…

– Хозяин не пояснил, зачем сюда прибыли? – спросил Ванзаров.

– Мистер Маверик? Никак нет-с… Сказал: собрать весь багаж и взять билеты на ранний поезд. Нам вопросы задавать не положено, платят – и на том спасибо.

– В Америку с ним поедете?

Лотошкин показательно фыркнул.

– Вот еще! Чего я там не видел. Мне и здесь неплохо.

– Когда Маверик взял обратный билет?

– Не знаю точно, но у меня расчет после Святок. Заранее оговорили. Я не возражаю, там сезон начинается, не пропадем-с…

– Платит-то хорошо?

– Не жалуемся! – Камердинер расцвел самодовольной улыбкой.

– По врачам часто ездили?

– По врачам? – повторил Лотошкин. – Да не было ничего подобного. Мистер такого здоровья, что всем бы пожелать… Особенно в его возрасте.

– Как он просил себя называть?

Камердинер оглянулся, будто могли подслушать.

– Не поверите: Петр Иванович… – проговорил он шепотом. – Только настрого приказал об этом держать рот на замке. И обращаться к нему подобным образом, когда мы наедине. Прилюдно – только мистер Маверик. Такая причуда…

– Письма мистер часто писал?

– Бывало как то раз… Относил на почтамт.

– Что ж ты отказался чаем у меня погреться? – спросил Ванзаров, наблюдая за его глазами.

– Прошу прощения?

– Ничего, показалось…

– Это бывает, – ответил всем довольный малый. Такого на мякине не проведешь.

Ванзаров пожелал ему спокойной ночи. И камердинер затворил за собой дверь. Камердинер спит – служба идет. Что по этому поводу думает ротмистр Францевич, Ванзарова совершенно не волновало. Пусть себе подсматривает в щелочку сколько хочет. Что ему остается, как только в бессилии щелкать зубами?

Что ему самому не остается выбора, когда вернется в столицу, Ванзаров старательно не думал. Ведь Францевич непременно проверит и донесет. Если, конечно, не обнаружит фамилию коллежского секретаря Ванзарова в списках сыскной полиции. Может, оно и к лучшему. Сколько можно грести денег лопатой на частной практике. Пора на хлеб и воду государственной службы.

28

Ваше превосходительство!

Выполнение моей операции было сорвано предательским образом. Описываю происходящие события. Как только в доме все затихло, я занялся приготовлением всего необходимого для осуществления задуманного плана. В первую очередь я привел себя в нужную физическую форму. Для этого следующий час отвел на выполнение упражнений физической гимнастики. Когда нужная теплота мышц и гибкость членов была достигнута, я тщательно проверил арсенал предметов, которые могут пригодиться для добывания нужных сведений. Не буду конкретно указывать их. Скажу лишь, что особый «наборчик правды», как мы это называем, всегда при мне.

Время начала операции я наметил на два часа. Принимать пищу или воду в такой момент категорически запрещается. Я занял удобную позу, чтобы после нагрузки дать отдых мышцам. Спать я не мог и не позволил бы себе этого. Время тянулось мучительно долго, но я давно привык к ожиданиям. Все было тихо.

Как вдруг около часа ночи наверху раздался шум, топот множества ног и отчаянные крики. Не теряя ни секунды, с оружием в руке, я бросился туда, куда призывал меня долг. Около номера Джокера находились этот Ванзаров, мелкий старичок и, конечно, месье Пуйрот собственной персоной. Вид его говорил, что в голове его плетутся хитрые замыслы. За дверью раздавался шум борьбы. Все пребывали в растерянности, будто не знали, как поступить.

Промедление было смерти подобно. Я нанес двери удар, который разнес в щепы замок и петли. И немедленно ворвался в номер. Джокер вел с кем-то яростную борьбу на ковре. Он стонал, извивался и наносил удары. Только они приходились по воздуху. Противника не было. Во всяком случае, в плоти и крови. Признаюсь, мне стало страшно. Не прошло и мгновения, как страх улетучился. Джокер еще барахтался, но я взялся за него всерьез. Прижал к полу и не дал шелохнуться. Это помогло, бедняга затих. К поверженному врагу я не испытываю злобы, скорее жалость.

Лицо его было разгоряченным, как после напряженного поединка, но следов от выстрела или удара ножа на рубахе и брюках его я не нашел. Как видно, он не успел еще лечь в постель. Я стал легонько бить по щекам, чтобы привести в чувство. Джокер открыл глаза и посмотрел на меня разумно. И тихо произнес: «Он добрался до меня!»

Несомненно, я бы узнал правду, которая была на волосок от меня. Но тут Джокер впал в глубокий обморок. Что делать? Я не мог выставить набежавших зевак, особенно этого проныру Ванзарова, чтобы провести тщательный досмотр. Чемоданы, как назло, были выставлены горой, только бери и потроши. Но обстоятельства были сильнее. Доктор унес заболевшего.

Несомненно, это происшествие стало неприятным сюрпризом не только для меня. Негодяй Пуйрот, кажется, переживал не меньшую неудачу. Мне вздумалось проверить его на слабину. Иногда решительное действие, пришедшее на ум, приводит к успеху. Не говоря ни слова, я просто пошел на него. В руке у меня был заряженный «наган», а выражение лица не оставляло сомнений в моих намерениях. Пуйрот поступил так, как полагается трусу: он бежал от меня и закрылся в номере. Я уже хотел было пару раз выстрелить, продырявив дверь. Но воздержался. Теперь мне необходимо дождаться, когда доктор приведет больного в чувство.