Тысяча поцелуев - Джулия Куин

– Кроме того, – добавил Дэниел, – нам все равно придется приехать пораньше. Я решил, что вы должны участвовать в церемонии венчания.

Хью оцепенел.

– Простите?

– Маркус, конечно, будет моим шафером, но, думаю, мне нужны дружки, ведь с Энн приедет целая армада дам.

Хью поежился, сожалея, что ему не по себе от такой чести. А это и правда честь, и он хотел сказать, что благодарен, что это много для него значит и что уже забыл, как здорово иметь истинного друга, – но сумел только неловко кивнуть.

Он не солгал вчера Саре: с достоинством принимать комплименты он и правда не умел. Наверное, главное – думать, что ты их заслуживаешь.

– Значит, договорились, – обрадовался Дэниел, по-своему расценив его молчание. – Кстати, я нашел для вас местечко в моем любимом экипаже.

– Что это значит? – подозрительно поинтересовался Хью.

Они вышли из дома и почти добрались до лестницы, ведущей к подъездной аллее.

– Посмотрим… – пробормотал Дэниел, игнорируя его вопрос. – Прямо… здесь.

Он показал на относительно небольшой черный экипаж, пятый в очереди на подъездной аллее. Герба на нем не имелось, но он был явно дорогим и ухоженным – возможно, запасной экипаж одного из благородных семейств.

– Чей он? – спросил Хью. – Только не говорите, что собираетесь посадить меня с леди Данбери!

– Ни за что. Хотя, по правде говоря, она, возможно, была бы превосходной спутницей.

– В таком случае с кем?

– Садитесь – и увидите.

Хью провел весь день и большую часть ночи, убеждая себя, что безумное вожделение к Саре Плейнсуорт – следствие минутного сумасшествия, вызванного… бог его знает чем: возможно, таким же минутным сумасшествием. Однако это произошло, и провести еще день в ее обществе вряд ли можно считать хорошей идеей.

– Уинстед, – остерег друга Хью, – только не ваша кузина.

– Знаете, сколько у меня кузин? Вы действительно воображаете, что можете избегать всех?

– Уинстед!

– Не беспокойтесь: обещаю, что посажу вас с лучшими.

– Почему я чувствую себя так, будто меня ведут на убой?

– Да, – кивнул Дэниел, – силы противника явно будут превосходящими.

Хью круто развернулся:

– Что?!

– Вот и мы!

Хью поднял глаза, как раз когда Дэниел открыл дверцу и радостно воскликнул:

– Леди!

Из экипажа высунулась голова леди Френсис:

– Лорд Хью!

– Лорд Хью!

Следом послышались еще чьи-то возгласы – видимо, ее сестер, – но точно не леди Сары.

Это радует – можно наконец свободно выдохнуть.

– Некоторые из самых лучших часов в жизни я провел с этими тремя леди, – объяснил Дэниел.

– Полагаю, сегодняшнее путешествие займет часов девять, – сухо заметил Хью.

– Да, причем самых прекрасных. – Дэниел наклонился ближе: – Но позвольте дать совет: не пытайтесь понять все, что они будут говорить, иначе наживете морскую болезнь.

Хью, уже поставивший ногу на подножку экипажа, остановился, но Дэниел не дал ему ретироваться и даже слегка подтолкнул внутрь:

– Увидимся во время второго завтрака.

Хью открыл было рот, чтобы выразить свой протест, но Дэниел уже захлопнул дверцу.

Оказавшись внутри, Хью огляделся. Харриет и Элизабет сидели лицом по ходу экипажа, и между ними громоздилась гора книг и бумаг. Харриет пыталась удержать на коленях доску для письма, за ухом у нее торчало перо.

– Как мило со стороны Дэниела усадить вас в экипаж вместе с нами, – обрадовалась Френсис, как только Хью уселся рядом с ней (вернее, еще до того).

– Действительно, – пробормотал Хью, который и на самом деле был благодарен Дэниелу: уж лучше леди Френсис, чем какая-нибудь чванливая старая особа или джентльмен с сигарой. И, конечно, сестер ее вполне можно вынести.

– Это я его попросила! – похвасталась Френсис. – Мы так веселились на свадьбе! И торт ели вместе!

– Я видела, – бросила Элизабет.

– Ничего, что вы сидите против движения? – забеспокоилась Френсис. – А то Харриет и Элизабет всегда становится плохо.

Элизабет было запротестовала, но Френсис парировала:

– Но это правда! Что позорнее: мои слова, что вам может быть плохо, или сам факт, когда вам действительно станет плохо?

– Я предпочел бы первое, – заметил Хью.

– Собираетесь так пикироваться целый день? – проворчала Харриет, из всех сестер больше всего походившая на Сару, только с более светлыми волосами, но с теми же чертами лица и той же улыбкой.

Смущенно улыбнувшись, девушка посмотрела на Хью:

– Простите, я обращалась к сестрам, разумеется, не к вам.

– О, ничего страшного, – ответил он с легкой улыбкой. – Но, поверьте, я не собирался вам мешать.

– Просто я намеревалась поработать, – призналась Харриет, пристраивая на доске небольшую стопку бумаги.

– Как ты себе это представляешь? – возмутилась Элизабет. – Все ведь чернилами забрызгаешь!

– Вовсе нет. Я разработала новый метод.

– Писать в экипаже?

– У меня уйдет меньше чернил, клянусь! И кстати: кто-нибудь вспомнил про печенье? Я всегда успеваю проголодаться до того, как мы останавливаемся на ленч.

– Френсис захватила немного. И знаешь, маму удар хватит, если ты забрызгаешь чернилами…

– Осторожнее орудуй локтями, Френсис!

– Простите, лорд Хью: надеюсь, вам не больно. И я не захватила никакого печенья: думала, что это сделает Элизабет.

– Ты сидишь на моей кукле?

– О, вздор! Я знала, что должна была поплотнее позавтракать. Не смотри на меня так! Я не залью чернилами сиде…

– Твоя кукла здесь. Но как ты собираешься использовать меньше чернил?

Хью только успевал переводить взгляд с одной сестры на другую: казалось одновременно беседуют дюжины полторы девушек, в то время как их было всего три.

– Я только запишу основные идеи…

– И про единорога?

Хью абсолютно не понимал, кто что говорит, пока не услышал это слово.

– Только не единорог! – застонала Элизабет и, взглянув на Хью, попросила: – Пожалуйста, простите сестру: она одержима единорогами.

Хью уставился на Френсис, а та, побелев от гнева, сверлила сестру злобным взглядом. Он не слишком осуждал девушку: тон Элизабет был типичным для старшей сестры – больше снисходительности, меньше пренебрежения. И хотя сам он в ее возрасте был таким же, все же его обуял порыв встать на защиту одиннадцатилетней девочки, тем более что он не мог вспомнить, когда подобное случалось в последний раз.

– Мне тоже нравятся единороги.

– Правда? – ахнула Элизабет.

– А разве есть такие, кто их не любит? – пожал плечами Хью.

– Да, но вы же не можете в них верить, – заметила Элизабет, – а Френсис считает, что они существуют.

Краем глаза он заметил, как напряженно смотрит на него Френсис, и осторожно заметил:

– Я не могу доказать, что их не существует.

Френсис радостно взвизгнула, в то время как Элизабет выглядела так, словно слишком долго смотрела на солнце.

– Лорд Хью, – начала Френсис, но осеклась на полуслове, потому что с улицы послышалось:

– Мама!

Все уставились на дверцу экипажа. Это был голос Сары, и, судя по тону, совсем не радостный.

– Как по-вашему, она тоже поедет с нами? – прошептала Элизабет.

– Она идет сюда, – ответила Харриет.

Леди Сара. Хью не знал, существует ли на свете более дьявольская пытка.

– Ты поедешь либо с сестрами, либо с Артуром или Рупертом, – ответила леди Плейнсуорт. – Прости, но больше места у нас…

– Придется мне пересесть, – заметила Френсис извиняющимся тоном. – Мы трое просто не уместимся на этом сиденье.

Леди Сара будет сидеть рядом с ним. Очевидно, пытка все же существует!

– Не волнуйтесь! – заверила Харриет. – Саре не бывает плохо, даже если она сядет спиной к лошадям.

– Нет. Все в порядке, – послышался голос Сары. – Я не против ехать с ними, но надеялась…

Дверь распахнулась. Сара уже поднималась к ступенькам, продолжая говорить с матерью:

– Я просто устала и…

– Пора ехать, – решительно перебила леди Плейнсуорт, слегка подталкивая дочь. – Я не стану всех задерживать.

Сара нетерпеливо выдохнула, вошла, повернулась и… увидела его.

– Доброе утро, – промямлил Хью.

Она изумленно приоткрыла рот.

– Я подвинусь, – пролепетала Френсис и, поднявшись, попыталась оттеснить Элизабет от окна, но сама оказалась в центре.

– Лорд Хью! – растерянно приветствовала Сара. – Я… э… что вы здесь делаете?

– Не груби, – упрекнула Френсис.

– Я вовсе не грублю – просто удивлена. – Она уселась на место, которое освободила Френсис. – И сгораю от любопытства.

Хью напомнил себе, что она понятия не имеет, что случилось вчера, – потому что ничего такого и не случилось: все произошло в его голове… ну, возможно, еще в каких-то частях тела. Но главное – она не знала и никогда не узнает, потому что все пройдет.

Мгновенное сумасшествие по определению мгновенно.

Так или иначе, приходилось с некоторым усилием отводить глаза от ее колена, находившегося чересчур близко к его ноге.