Токката и фуга - Роман Сергеевич Богословский

Эдиз возразил:

– Оргии не приносят вреда здоровью, и вряд ли от них кто-то умрет. Они, конечно, отвратительны, но таковы современные богачи.

Айташ усмехнулся:

– А Гюль оргии, похоже, нравятся. Она смотрит на все это как заколдованная. Наверное, сама бы не прочь поучаствовать…

Эдиз вспыхнул, раскраснелся:

– Не трогай Гюль. Не твое дело. Она смотрит, потому что не имеет возможности не смотреть. Тут от этого некуда деться.

– Какой же ты наивный, – усмехнулся Айташ. – Ни черта ты эту Гюль не знаешь, влюбленный баран.

Эдиз смущенно промолчал. У него в голове билась только одна мысль: этот русский гомик каким-то образом приворожил Гюль, его принцессу. И разговор про наркотики он начал только для того, чтобы с кем-то поговорить об этом. Айташ сам перевел тему на Гюль, вот и хорошо.

– Айташ, как думаешь, почему Гюль так лезет к этому русскому? Что в нем такого, Айташ? Ведь сюда какие только красавцы не приезжают! И не получают от нее никакого внимания, словно они – пустое место. И вдруг эта девочка с узкой попкой и плечиками… этот Андрей…

Айташ не желал подыгрывать:

– Хочу напомнить тебе, что здесь ты на работе. И еще напомню: Gizem – не место для ревности. Завтра твою Гюль с потрохами купит какой-нибудь миллиардер, что ты тогда скажешь?

Эдиз зарычал, нервно сел на кровать, обхватил голову руками. Он знал, что Айташ прав. Но ревность жрала его – чавкая, глотала куски его мяса.

Айташ присел на кровать напротив Эдиза. Посмотрел на него дружески.

– Если ты хочешь знать мое мнение, – начал он примирительно, – то Гюль – лесбиянка от рождения. И я впервые вижу, чтобы ей понравился мужик. Сколь бы женственным он ни был, но он мужик. Что от него млеет Дмитрий – не удивляет. От него можно ожидать чего угодно. А вот что происходит с Гюль – это для меня загадка.

Они молча сидели, глядя друг на друга.

Эдиз понимал, что его личные проблемы не сильно занимают Айташа. Хотя они и работали в паре и много чего повидали в отеле вместе, они не были друзьями.

– Ладно. Я сам разберусь, – сказал он тихо, но твердо.

Айташ похлопал его по плечу:

– Теперь о главном – и я пойду. Ты же знаешь, что у меня хорошие отношения со службой безопасности? Так что слушай. Никаких других владельцев, кроме Дмитрия, у Gizem больше нет. Он выкупил его полностью. Теперь это его дом, его территория. Насколько мне известно, он намерен здесь жить постоянно. Теперь ему не надо идти на компромиссы. Считаться больше не с кем. Не знаю, чем это грозит всем вам, может, и ничем…

Эдиз поднял на Айташа внимательные глаза:

– Всем вам? Что это значит? А тебе?

Айташ улыбался, покачивая головой, словно разминал шею:

– А мне теперь все равно. Я ухожу. Лучше я буду работать в захудалом отеле для бедноты в Мармарисе или Сиде, но только не под началом Дмитрия. Я не хочу быть свитой такого короля.

Сделал серьезное лицо, придвинулся к Эдизу, шептал:

– Одно дело работать в отеле, другое – быть слугой в доме русского.

Он шумно выдохнул, ударил кулаком в ладонь.

Сказал уже громко:

– Я и раньше не был в восторге от происходящего здесь. Падения гостей с гор, ночные передозировки, грязные предложения алкашей-политиков, коллективные секс-марафоны. Ты и сам все знаешь. Весь этот свободный мир, все это европейское счастье – вот оно здесь. В самом чистом виде. Но теперь… нет, хватит. Теперь точно хватит. А вы тут как хотите. Мой выбор – это мой выбор.

Они обнялись, и Айташ ушел, закинув за плечи огромную сумку с вещами.

Эдиз еще долго сидел в комнате для персонала. Размышлял, что ему делать дальше, как ему жить.

Дмитрий понимал – нужно что-то предпринять, чтобы довести свое кипящее чувство до Андрея и вызвать у него ответное. Но делать он умел только то, за что можно платить деньги.

Рафтинг Андрей перенес на удивление легко. Пару раз ему казалось, что он близок к обмороку, но это больше с непривычки. Дмитрий в красном шлеме, с желтым веслом, хохотал, что-то кричал сквозь всплески воды. Андрей пару раз весло чуть не выронил – вовремя помог инструктор.

Дайвинг удался хуже. При первом же погружении Андрей почувствовал, что уплывает не туда, куда Дмитрий и инструктор. Он не встретил под водой морских красот, сразу попав в густую мглу своего беспамятства. Попытался об этом сказать, но вместо этого выпустил в воду лишь три маленьких пузырька и медленно пошел ко дну. Очнулся лежа на яхте. На него смотрел Дмитрий – печальный, обутый в дурацкие ласты. Инструктор перепуганно молчал.

С полетом на воздушном шаре получилось не лучше. После того как шар взлетел достаточно высоко, чтобы можно было обозреть с высоты далекие деревушки и горы, покрытые дымкой, Андрей повернул не в ту сторону. Он единственный, кто полетел в бесформенную черноту наподобие гигантской кляксы вместо бездонного синего неба. Кое-как досидел до конца полета, не потеряв сознание.

Дмитрий все понимал. Не радовался, не кричал, не комментировал полет. Просто хмуро смотрел вниз.

Дальше был параплан. Дмитрий долго спрашивал Андрея – готов ли он лететь? Андрей не был готов, но понимал, как состоятельный и важный человек старается ради него, словно он ему сын, племянник, крестник. И сказал, что готов. А когда понял, что летит не по обычным, а по каким-то своим иссиня-черным небесам, летит один среди коричневых облаков, просто заснул.

Когда проснулся – лежал на траве, укрытый тенью параплана. Рядом сидел озадаченный инструктор и грустный Дмитрий в шлеме.

В поездку на джипе по горам и лесу Дмитрий Андрея не взял. Ехал один, давил руками руль, словно хотел смять его, как газету с дурными новостями.

Скалился, кричал, хохотал…

Будто случайно ударил идущую впереди машину. Словно нечаянно зацепил джип слева. Обогнал всех. Уехал дальше всех. Свернул с маршрута, потерялся. Долго выбирался на нужную дорогу. Приехал на базу уже поздно ночью, злобно послал подбежавших с вопросами инструкторов. Даже не посмотрел на Андрея, давно уже спавшего в гостевом домике мини-отеля.

Сознание Дмитрия постепенно расщеплялось. Мечта превращалась в тухлятину.

Плюс-минус та же история повторилась на следующее утро с квадроциклом. Дмитрий пихал и толкал рядом идущие машины. Наезжал на кочки, съезжал на обочины, отстегнул ремень безопасности. Рвал сердце машины, продираясь сквозь кусты. Хохотал в небо. Специально свернул не туда, разогнался. Орал, перекрикивая рев мотора. Въехал