На берегах Горыни и Случи - Николай Струтинский

— Народ — не моська, — отпарировал я.

— Так за вами же народ не идёт.

— Мы и есть народ!

— Ха-ха! Сказал!

— Как есть!

Атаман выпил ещё стакан водки, причмокнул от удовольствия и, растягивая слова, повторил:

— Вот окрепнем, тогда и всыплем немцам. А пока подождём…

— Время не ждёт! — ответил я Бульбе.

Но спорить, убеждать было бесполезно. Мы стояли на разных позициях. Бульбаши прикрывались фальшивыми фразами и только выдавали себя за борцов против оккупантов, а о борьбе и не помышляли. Наши пути расходились.

Итак, не договорившись с атаманом, я и Пихур оставили охмелевших бандитов. Вдогонку Бульба примирительно бросил:

— Напрасно, хлопцы, горячитесь, я вам добра желаю, а вы…

ЕЩЁ ПЯТЬ СТВОЛОВ

Наши верные друзья — подпольщики Флор Ляшецкий, Зигмунд Гальчук, братья Броновицкие, Ремигюш Курята, Пётр Трофимчук сообщили о намерении Тарнавского навести гитлеровцев на след партизанской группы.

— Недолго уже Струтинским по земле ходить, — хвастался он перед односельчанами. — Скоро их так накроем, что и головы не успеют поднять.

Бахвальство Тарнавского подхлестнуло нас, послужило своеобразным сигналом к более активным действиям.

Гитлеровцы создали «зелёную» полицию в надежде на то, что её руками удастся подавить в зародыше партизанское движение. «Зелёные бандиты», как именовали люди лесников, представляли такую же опасность в лесу, как шуцполиция в местечках и сёлах. Не случайно мы начинали борьбу именно с разоружения лесников. Тогда они поклялись, что никогда ничего не предпримут против народных мстителей. Некоторые лесники, действительно, умерили свой верноподданнический пыл, однако ненадолго. Уверовав в мнимые успехи гитлеровцев, подняли голову и старались наверстать упущенное. Особенно усердствовали невирковские лесники во главе со ставленником гестапо Бруно Тарнавским.

Наученные горьким опытом, они вели себя насторожённо и в одиночку по лесным участкам не ходили.

Конечно, легче всего было не связываться с ними, а перебазироваться в другое место. Но партизаны отвергли такую полумеру. Рано или поздно, рассуждали мы, «зелёные» обнаружат группу. Поэтому все настаивали: дать бой лесникам и за их счёт пополнить своё вооружение.

Под покровом ночи группа продвинулась к лесничевке. Жорж с пулемётом залёг у погреба, Николай Киселев притаился у входной двери. Когда рассвело, я с пистолетом в руке проник в контору. Моё появление было для лесников неприятным сюрпризом. Все уставились на меня. Я приказал немедленно сложить оружие.

Лесники переглядывались между собой, но с места никто не двинулся.

— Сопротивление бессмысленно! — предупредил я их. — Вы окружены партизанами. Приказываю сдать оружие и боеприпасы! — и, воспользовавшись замешательством, шагнул к крайнему леснику, взял из его рук винтовку. Второй — сам отдал мне свою двухстволку.

Один из лесников, с маленькими чёрными и злыми глазами, рванулся к оружию. Я направил на него пистолет:

— Руки вверх!

Черноглазый сел на место. В эту минуту подоспел Николай Киселев, быстрым прыжком он подскочил к ретивому и обыскал его. То же самое проделал с остальными.

Изъятые винтовки Киселев передал вошедшему Николаю Бондарчуку, а сам последовал за мной в соседнюю комнату, куда я завёл старшего лесника Руденко.

— Что, по-хорошему не отдаёт винтовку? — нервничал Киселев.

— Говорит, у него нет.

— Пусть тогда пеняет на себя!

— А мы вот проверим! — я распорядился выделить трёх партизан и произвести обыск в хозяйстве Руденко.

Услышав это, он сверкнул глазами:

— Ну, зачем семью тревожить, я сам принесу.

— Надо было раньше, а сейчас мы сами позаботимся.

Лесника, который с женой и двумя малолетними детьми проживал рядом с конторой и первый сдал оружие, мы спросили:

— Знаешь, где дом Руденко? — Конечно, знаю!

— А с женой его знаком?

— По службе, только по службе, — смутился он.

— Распорядитесь, чтобы он принёс винтовку! — предложил я старшему леснику.

Тот промямлил:

— Пусть идёт…

— Распорядитесь! — рассердился Киселев.

Руденко понял, что шутки плохи, и выпалил:

— Скажи жене, что я требую винтовку. О том, что здесь происходит, — молчок!

— Ясно, пан Руденко, — поклонился лесник.

Партизаны предупредили его:

— Если взболтнёшь — не сдобровать! Помни, твоя жена и дети здесь.

— Ну что вы, какой смысл…

Минут через двадцать он возвратился с винтовкой.

Обезоруженных лесников собрали в комнату. Разговор был коротким. Их предостерегли от каких-либо ответных мер, предупредили, чтобы они не вздумали предавать людей, которых встретят в лесу.

«Зелёные» убедились, что им ничего плохого не сделают, успокоились. Руденко попросил расписку для отчёта перед немцами.

— Если скажете, что мы отобрали винтовки, разве вам не поверят?

— В покое не оставят, другое дело — бумажка, с ней легче оправдаться…

— Ну что ж, раз мирно расстаёмся — не откажем, — ответил Киселев.

Он составил текст:

Расписка.

Подтверждаем, что сего числа у лесничего Руденко и его подопечных, в интересах народа, отобрали пять винтовок и сотню патронов. Командир партизанской группы Николай.

21 августа 1942 года. Лесничество Озирцы.

— На, получай!

Повеселевший Руденко пробежал глазами по листку, исписанному размашистым почерком.

— Теперь обойдёмся…

Когда группа в безопасном месте расположилась на отдых, Алексей Глинко подытожил:

— Итак, ещё пять стволов!

— Да, операция удалась! — разделил Пихур восторг товарища.

Отец ухмыльнулся:

— Отныне в этой местности все лесники только с… палками.

Все рассмеялись.

После отдыха группа провела новую боевую операцию. Окружили лесничевку Краля. Он без сопротивления отдал оружие и патроны.

Грабежом и бесконечными поборами завоеватели обрекали людей на голодную смерть. Вот почему в планах группы важное место занимал срыв вражеских экономических мероприятий. Подпольщики заблаговременно ставили партизан в известность об отправке продовольственных транспортов. И мы не упускали благоприятного случая для нападения на эти транспорты. Особенно успешно действовали во «владениях» людвипольского комиссара жандармерии, престиж которого в глазах ровенских властей после событий на Хмелевском заводе сильно пошатнулся.

Фашисты превратили Людвиполь в перевалочный пункт. Изъятые у населения продукты и скот отправляли отсюда в Костополь, а затем в Ровно.

Продовольствие, которое нам удавалось отбить у противника, раздавали крестьянам или уничтожали, предварительно пополнив собственные запасы. Помню, как горячо благодарили нас люди, когда мы возвращали им угнанный захватчиками скот. С не меньшей радостью принимали от нас хлеборобы масло, овощи и другие продукты, которые мы увозили из немецких заготовительных пунктов.

КОНЕЦ „ЛЕСНОГО КОРШУНА"

Боевые операции партизан на Хмелевском лесопильном заводе и в Озирецком лесничестве обеспокоили оккупантов. На специальном совещании гитлеровский полковник неистовствовал. Он осыпал грубой бранью своих подчинённых за то, что они проглядели большевистских агентов, которые разграбили лесоматериал, предназначенный для стратегических целей немецких войск! И когда? Днём!

— Красные бандиты бесчинствуют безнаказанно! — надрывался полковник. — Армия фюрера у стен Москвы и Сталинграда! А вы тут не можете справиться с десятком подлецов! Позор!…

Полковник сделал несколько шагов по просторному кабинету и остановился у висевшей на стене карты.

— Взгляните, господа, сюда, — он ткнул стеком в синий кружочек. — Это и есть та злосчастная Буда, из которой вышла бунтарская семейка Струтинских. Все дерзкие проделки — дело их рук! Не сомневаюсь! И я требую: Струтинских немедленно ликвидировать! Уясните, господа: если вы не уничтожите их, вас отправят на восточный фронт! Вакансий там, поверьте, предостаточно!…

— Гер оберст! — робко поднялся с места районный шеф гестапо. — К поискам банды надо подключить Бруно Тарнавского, тогда разделаемся с партизанами наверняка.

— Чего же вы тянете? Вызовите его сюда, если вы в нём уверены.

— Разрешите это сделать… завтра?

— Опять откладываете!…

Если гестаповцы делали ставку на предателей, то мы рассчитывали на преданность простых людей, патриотов. Благодаря самоотверженности, смелости и риску Гальчука, подслушавшего этот разговор, партизаны уже через два часа после совещания узнали о готовящейся против них акции.

На совете группы мы вынесли смертный приговор «лесному коршуну» — Тарнавскому.

26 августа 1942 года партизаны перекочевали на Невирковский участок. В одном из уголков густого ельника развели небольшой костёр, выставили пост. Я с Киселевым отправился в разведку. Местность была хорошо знакома. Вспомнилось, как всего несколько лет назад вместе с отцом, старшим братом Александром, братьями Гальчуками, Броновицкими, Курятой рубили здесь могучие лиственницы, пилили их, зарабатывая на скудное пропитание. Тогда все земли вокруг принадлежали помещику. Не о людях заботился он… Жестокостью отличался и управляющий лесными угодьями пан Торка. Без «квита» никто не смел набрать в лесу ягод или насобирать грибов. Зато на просеках заботливо расставлялись кормушки с сеном, чтобы животные в зимнее время не голодали.