На берегах Горыни и Случи - Николай Струтинский

Бледная луна висела над сонной берёзовой рощей.

Тревожно бились дружеские сердца.

Меня пугала неизвестность. Я сел на пень, обхватил руками голову, задумался. Кто я такой? Кем уполномочен на то, чтобы вести за собой людей? Никем! Самозванец! А что если, пока не поздно, забросить оружие ради спасения их жизни? Но из глубины сердца неслось: «Нет! Нет! Ты так не поступишь!» Да, такой поступок равносилен измене! И лучше смерть, чем подлое предательство! Пусть я погибну, но не стану на колени.

В памяти всплыли пламенные слова из книги Николая Островского «Как закалялась сталь»: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».

Как много они тогда значили для меня!…

— Что ж, товарищи, — оторвался я от гнетущих мыслей, — у нашего народа есть обычай — на прощанье выпить по рюмочке.

— Вот это идея! — одобрил Трофимчук.

— Был бы хорошим другом — прихватил бы бутылочку, — пошутил отец.

— А я и прихватил первачка, — признался Янчук.

— Отзывчивая душа!

— Ну-ка, ребята, выворачивайте сумки, что у кого есть! Все выкладывали свои скудные запасы: кто сухари, кто хлеб, кто кусочки сала. Закуску разложили на разостланную плащ-палатку. Трофимчук наполнил рюмку мутноватой жидкостью и поднёс её Янчуку.

— Тебе первая, за заботу

Янчук обвёл присутствовавших повеселевшими глазами…

— За ваш счастливый путь, дорогие друзья, и до скорой, встречи на освобождённой земле! — пригубил рюмку.

После своеобразного пикника я передал Янчуку две винтовки.

— Вы просили — получайте! Пригодятся на всякий случай…

— Спасибо! В долгу перед народом не останемся! Товарищи в оружии нуждаются.

— Да, чуть не забыл, — спохватился Трофимчук. — Тебе, Николай, письмо от атамана.

Я разорвал самодельный конверт, извлёк записку. Прочитал вслух. После формального обращения следовала прямая угроза:

…Предлагаю всей вашей группе с оружием перейти в моё распоряжение. В противном случае ликвидирую!

Атаман Тарас Бульба 12 сентября 1942 года.

— Вчера передали его секирники. Просили вручить тебе лично. Что сказать им?

— Пусть передадут атаману — нам с ним не по пути! А насчёт ливкидации, то ещё посмотрим, кто кого ликвидирует! Верно, товарищи?

— Верно!

Ультиматум атамана возбудил во мне ещё большее желание укрепить группу и дать бой бульбашам. Охваченный таким порывом, я объявил:

— Пора в дорогу!

Крепкие рукопожатия, напутствия — и группа тронулась в путь. Оглянувшись, я увидел скорбные лица боевых товарищей Петра Трофимчука и Никифора Янчука, оставшихся на своих постах партизанского подполья. Увидимся ли ещё? Где?…

…За Хмелевским лесом показался луг, пересечённый речкой Ставы.

— Задерживаться нельзя, — торопил я товарищей, — скоро начнёт светать. Погоня не исключена.

Жорж возвратился из разведки. Он сообщил, что недалеко есть брод.

— Что ж, пойдём бродом.

Группу повёл Жорж, шагал он быстро. Мы то спускались к речке, то подымались на крутой берег. У брода сняли обувь и одежду и, разгорячённые, вошли в студёную воду; она немилосердно обжигала тело. Но время торопило. В километре от переправы раскинулся Людвиполь, где были расквартированы каратели.

Переправились благополучно. На хуторе Глубочанка весь день сушили одежду, а с сумерками — опять в поход! Целые сутки блуждали по зарослям, натыкались на вооружённых лесников и браконьеров-охотников. Наконец вышли к Случи — в том месте, где лес прижался к реке. К счастью, Ростислав нашёл лодку. По двое переправились на другой берег; завернули в первый попавшийся хутор. Хозяева — пожилые крестьяне — встретили гостеприимно.

— Мы ничего от вас не хотим, — предупредил я их, — но смотрите: о нашем пребывании здесь — никому ни слова. Надеюсь, расстанемся друзьями?

— Что вы? В обиде не будете. Располагайтесь как дома. Картошки сготовим и по рюмочке найдётся, согреетесь… Небось, с дальней дороги, устали?

День прошёл спокойно. По большаку Людвиполь — Городница проносились автомашины с гитлеровцами, но на хутор никто не заезжал.

— Спасибо вам, люди добрые, — поблагодарил отец хуторян. — Вот вам за продукты, -подал он немецкие марки.

Покинув хутор, продолжали путь к селу Левачи, где отец перед войной работал помощником лесничего.

В воскресенье вечером остановились в лесничевке. Хозяйка приготовила ужин. Не успели уставшие люди подкрепиться, как послышался оклик часового. Оказалось, в соседнем хуторе — свадьба, молодожёны приглашают погулять у них.

— Значит, им кто-то сказал о нас?

— Разве от людей скроешь? — оправдывался посыльный. — Своих защитников мы за десять вёрст узнаем. Мы всегда рады хорошим людям, а плохих бьём!

— Если приглашают от чистого сердца, — сказал отец, — не стоит огорчать молодых.

Киселев и я, в сопровождении Жоржа, отправились на свадьбу. Метрах в десяти от дома новобрачных брат замаскировался.

Гости лихо плясали, пели весёлые песни, и от этого повеяло мирными днями. По нашей просьбе хозяйка накрыла столик в саду. Жених и невеста подошли с подносом, на котором стояла бутылка водки и рюмки. Мы сердечно поздравили молодых, почокались. Но выпить не довелось: в кустарнике раздались ружейные выстрелы. Оглушительными очередями Жорж обрушился на кусты, откуда вели обстрел. Скоро подоспели и остальные партизаны. Прочесали местность, но никого не обнаружили.

Впоследствии выяснилось, что, действуя заодно с шуцманами, бульбаши хотели нас разоружить. Они рассчитывали, что мы на свадьбе запьянствуем и это облегчит расправу.

Нападение секирников огорчило хозяина.

— Ребята, у меня есть несколько гранат, если вам нужно!…

— Конечно!

— Тогда идёмте со мной. Чем пропадать им в земле, лучше для пользы отдам.

С хозяином пошли Бондарчук и Ильчук. Они принесли десять гранат и запас капсюлей к ним, а также несколько сот винтовочных патронов.

— Фронт проходил близко, я подобрал тогда их и закопал, -объяснил крестьянин.

Разделив между собой трофеи и поблагодарив гостеприимных людей, мы попрощались.

…Низко над поляной пролетал транспортный самолёт с чёрными крестами.

Молниеносно родилась дерзкая мысль, и я крикнул:

— Огонь!

Дружными залпами ударили по самолёту, но он, невредимый, взмыл вверх.

— Эх, сбить бы стервятника! — досадовал Киселев.

— Ничего, и так доложат пираты, что на захваченной территории летать опасно.

На дороге показалась лесничевка.

— Заглянем?

— Только сначала окружим её, — дал я согласие.

В доме застали трёх мужчин. Они назвались лесниками. На наше требование сдать оружие ответили:

— У нас его нет.

— Тогда обыщем.

Мы вытаскивали из столов разные документы, штампы и бросали в печку. Лесники молча наблюдали за нами.

— Марки тоже в огонь? — Ильчук держал в руках купюры Ровенского эмиссийного банка.

— Нет, Лёня, они пригодятся.

Лесники, наконец, спросили:

— Кто вы такие? Немцы ведь нам не поверят, что днём такое случилось.

— Передадите им, что здесь были советские партизаны. А вы, пока не поздно, опомнитесь! Народ спросит за все!

Во дворе мы увидели истощённого с небритым лицом парня. Укладывая дрова в штабеля, он украдкой поглядывал на партизан.

— Батрак?

— Военнопленный… Говорит, родом из Казахстана. А кто он в действительности, один бог знает.

— Голодом его морите! Да вас!… — пригрозил Ильчук лесникам.

Парень услышал разговор и нерешительно спросил:

— Вы советские партизаны?

— Да.

— Прошу, примите меня в свой отряд. Я — Декамбай Касимов, был в Красной Армии, попал в окружение, а потом бежал…

— В каких лагерях был?

— О, нет, нет, я не был в лагере, — торопливо говорил парень. — Долго скитался, голодал, чуть не замёрз. Подобрали добрые люди, отходили, но лесники поймали и привели сюда. Здесь работаю за кусок чёрствого хлеба. Прошу вас, не оставляйте меня…

Настойчивые просьбы, умоляющий взгляд запавших глаз, на которых появились слёзы, тронули ребят.

— Стрелять умеешь?

— В армии стрелял хорошо… — с надеждой ответил Касимов.

Ему дали винтовку.

— Проверим!

Касимов вложил в обойму патроны. Владимир прикрепил к дереву листок из блокнота, отсчитал тридцать шагов и отошёл в сторону

— Стреляй!

Касимов трижды выстрелил.

Володя подбежал к дереву, снял бумажку, посмотрел и поднял её над головой:

— Все три — в цель!

— Молодец, товарищ Касимов! — похвалили товарищи.

Я пожал руку новому другу:

— Принимаем тебя в отряд, надеемся — не подведёшь! Вместе будем драться с врагами Родины. Поначалу, пока запомним твоё имя, будем звать тебя Федей. Согласен?