Россия и Европа-т.3 - Александр Янов

«Никогда не была и не будет, - стоял на своем отступник. - Подобного рода национальная логика самоидентификации свиде­тельствует о самоуничижении... В случае с Косово мы совершенно напрасно идентифицировали себя с сербами. Почему, собственно, мы должны считать, что у нас больше общего с ними, нежели с нем­цами, французами или американцами?.. Такая политика не рацио­нальная и в конечном счете не национальная»78.

Очень тактично, как видим, обращает внимание Шушарин на языковое неряшество своего оппонента, особенно удручающее у Колерова, считающего себя пуристом «идеологического языка»79. Странным образом спутал он национализм с национальностью. Между тем Соловьев объяснил нам разницу между этими понятиями еще век с четвертью назад. Да, - писал он, - национализм связан с национальностью, но лишь «на манер чумы или сифилиса»80. Ведь и вправду, при чем здесь «идентичность России»?

Языковая неряшливость Колерова выдаёт, однако, полную неспо­собность «произвести» какой бы то ни было «смысл» в том, что он пытал­ся, но не посмел выразить. Ну, как в самом деле представляли себе национал-либералы идеальную позицию России в косовском конфлик­те? Что следовало ей сделать, чтобы «поддержать свою идентичность»? Противопоставить себя всему волнующемуся миру и заявить во все­услышание: либо вы позволяете Милошевичу довести до конца чудо­вищную этническую чистку, либо вы меня не уважаете? Какой, еще,

Там же. С. 72.

Там же.

Там же. с. 6.

Соловьев B.C. Письма. Спб., 1909.1л. С. 46.

спрашивается, смысл могло бы иметь это заявление, если не доброволь­ную идентификацию с преступлением против человечества? Или, если хотите, кроме национального позора? Да и вообще разумно ли пытаться строить международные отношения на логике пивного ларька?

Так или иначе, Шушарин в принципе отверг эту непристойную логику, спасая тем самым, если угодно, честь русской интеллигенции. Оказалось, к счастью, что есть еще порох в чаадаевских пороховни­цах.Почему после этого считает он себя националистом, отнесем на счет терминологического хаоса, царящего сегодня в России. Я во всяком случае этого не понял. Колеров, кажется, тоже. Надо пола­гать, мода такая. Происходит она, по-видимому, из того, что в прин­ципе не любят российские интеллектуалы сверхдержавных гегемо­нов (в случае, конечно, когда не Россия эту должность исправляет). Ведь точно такую же позицию, как сейчас в отношении Америки, занимали они в начале XX века в отношении вильгельмовской Германии и, что еще интереснее, даже в отношении наполеоновской Франции в начале XIX столетия.

Почему не понял этой аналогии Андрей Зорин, именно о тех наполеоновских временах написавший книгу, ума не приложу. Видит же, что, как и тогда, «сегодня социальный заказ на державничество с человеческим лицом, почвенничество, приправленное... тяжелым традиционалистским пафосом» (разве что исполнял в 2001 году роль Наполеона «товарищ Клинтон»81. Знает и то, что именно косов­ский конфликт, обличивший иррациональность и даже «ненацио­нальность», по выражению Шушарина, политики московских нацио­нал-либералов, оказался «майским днем нового русского национа­лизма». Знает - и все же, в отличие от Шушарина, не находит в себе силы от неё отречься. И тоже винит во всем Америку: «Клинтон едва ли вполне понимал, что он делает и каковы будут последствия»82.

Колеров М. Цит. соч. С. ю-и.

Там же. С. 22.

По второму

1/п/г/?

кругу:

Глава вторая У истоков «государственного патриотизма»

Каковы, однако, последствия? «Сербы

с Милошевичем разобрались, - словно бы отвечает на этот вопрос Шушарин, - в Москве полагали, что народная любовь к Слободану безгранична - и просчитались»83. Сербский народ, короче говоря, изгнал своего диктатора. Этнической чистке, как и вообще балкан­ским войнам, положен был предел, диктатор предстал перед Гаагским трибуналом, обвиненный в преступлениях перед человечеством. Правильные, одним словом, последствия. Надо ли за них извиняться?

Это правда, что косовские черносотенцы могли бы попытаться теперь отомстить оставшимся в Косово сербам за жестокие страда­ния, которые причинил их детям в 1999-м покойный сербский дикта­тор. Только не позволит ведь этого им Европа. Да, она согласилась, что после грандиозной, потрясшей мир этнической чистки Косово не может больше оставаться в составе Сербии. Но согласилась лишь на условии, что косовары будут уважать права сербского меньшинства, сколь бы ни было оно незначительно.

Разумеется, независимость Косово и сегодня приводит в ярость российских национал-либералов (это, правда, нисколько не мешает им уверять честной народ, что Абхазия не может оставаться в составе Грузии, хотя никаких этнических чисток грузины там не устраивали). Впрочем, после того, как единомышленники Колерова умудрились «не заметить» в 1999-м замерзавших детей на косовских дорогах, одни лишь бомбежки сербских объектов, не причинившие детям Сербии и тысячной доли этих страданий, мир едва ли удивится их двойным стандартам. История запомнит лишь U-turn Примакова, логику пивного ларька и «тяжелый традиционалистский пафос» в ответ на художества Милошевича.

В любом случае разве не было обязанностью «русского европей­ца» отречься не только от этого пафоса, как Зорин, но и от породив­шей его логики, как сделал Шушарин?

83 Там же. С. 73.

При всем том главное упомянул Шушарин лишь вскользь. Я имею в виду, что политика России в разгар косовской контроверзы дей­ствительно «оказалась в стороне от всего происходящего». Отсюда между тем и возникает второй, совершенно уже актуальный вопрос: ближе ли была «ко всему происходящему» политика России девять лет спустя?

В 1999-м заключалась она в том, что этническая чистка в Косово трактовалась как внутреннее дело Югославии, вмешиваться в которое не вправе никто без разрешения Совбеза ООН (которое, как мы пом­ним, было надежно заблокировано российским вето). Договаривай­тесь с Милошевичем - таково было её мотто. Не можете договориться? Тем хуже для вас. Другими словами, была тогда политика России бес­плодна, как библейская смоковница. Или, говоря на современном жар­гоне, это была политика спойлера, неспособного предложить решение конфликта, но твердо намеренного помешать другим.

Никаких ведь бомбежек Сербии не было бы, сделай Россия до них то, что сделала после них!

Удивительно ли, что подавляющее большинство европейских политиков не простило этого России? Потому и поддержало стремле­ние Приштины к независимости, даже понимая его несвоевремен­ность.

Впрочем, их-то логику понять можно. Ибо когда стала бы незави­симость Косово своевременной? За пять лет до 2008-Г0? Через десять лет после него? Армяне и до сих пор не простили туркам ана­логичную этническую чистку 1915-го! Согласились бы они после этого оставаться в составе турецкого государства пусть и столетие спустя - при какой угодно автономии?

Добавьте к этому, что и по сей день не признает большая часть сербов, что их бывший президент - при поддержке своего общества - совершил в Косово эпохальное преступление, какого ни один уважающий себя народ никогда обидчикам не прощает. В осо­бенности, если они не только не покаялись, но и честят его на всех перекрестках наркомафией и недочеловеками. Так не резонно ли спросить, зачем так упорно - и страстно - пытаются сербы удержать этих недочеловеков в составе своего государства?

Что до России, то она ведь и в 2008 году занимала ту же позицию, что и девять лет назад. Договаривайтесь с Сербией, рекомендовала она Европе (и косоварам). Не можете договориться, тем хуже для вас. Но нарушать суверенитет Сербии, да еще без разрешения Совбеза ООН (которое она по-прежнему надежно блокирует своим вето), не позволим. Международное, видите ли, право...

Самое, однако, интересное в том, что те же национал-либералы, которые клянутся международным правом, тут же, не переводя дыха­ния, требуют, как мы уже говорили, расчленить Грузию (несмотря даже на то, что ситуация сложилась в Абхазии прямо противополож­но Косово: не грузины «вычищали» абхазов, а, напротив, абхазы «вычистили» грузин). Замечательная, согласитесь, логика. Поистине национал-либеральная...

Глава вторая У истоков «государственного патриотизма»

самоуничтожения

У меня нет сомнения, что, соз­давая полтора столетия назад национал-либеральную картину про-

шлого своей страны, Константин Аксаков ужаснулся бы, будь он жив в 1917-м, тому, с какой неумолимой логикой привела она к «нацио­нальному самоуничтожению» России. Я говорю о соловьевском законе деградации патриотизма, с такой жестокой очевидностью подтвержденном историей. Вот почему пугает меня стремление новейшего национал-либерализма подменить грозную логику соловьевского пророчества, логикой пивного ларька, опять именуя её патриотизмом. Больше того, пытаясь раскассировать это пророче­ство, высмеять его, приписав Соловьеву расплывчатые, утопические мудрствования о «национальном самоотречении [и] вселенской гар­монии а ля Достоевский»84.