Девочка и ветер - Драган Мияилович

– Ирина, отведи ее в ваше крыло и подготовь к делу. С завтрашнего дня она приступает к работе.

Осторожно ступая, Ивана двинулась за ними, оглядываясь вокруг и осматривая двор. Она сразу поняла, что стена слишком высока, перепрыгнуть ее невозможно, даже встав на стул, до верха никак не достать. Никакой приставной лестницы нигде поблизости она не увидела. В полумраке узкого коридора они повернули налево и, поднявшись по трем ступенькам, оказались в большой светлой комнате с металлическими решетками на окнах. В комнате было четыре железные кровати и большой стол, за которым сидели четыре девушки, которых Ивана уже видела в первый день своего приезда сюда.

– …Этот толстяк вчера развалился в кровати как анатолийский бек, снял трусы, а член у него как раздавленная лягушка, я едва его нашла под толстым животом. Жаловался мне, что у него не стоит, просил дать совет, что делать. Я сказала, что отплачу ему той же монетой. «Как это?» – спросил он и своими скользкими пальцами стал заталкивать мою голову себе между ног. Самым правильным было бы сесть на него и посрать.

– Ха, ха, ха! – все единодушно покатились со смеху.

Заметив Ивану, которая смущенно шла за Ириной, все одновременно повернули головы в их сторону, изучающе рассматривая новенькую.

– Хочу вас познакомить. Это Ивана.

– Я – Селма, – представилась бледнолицая девушка в халате, занимавшаяся подпиливанием ногтей с таким видом, будто это было самое важное в мире дело.

Оливия и Елена были румынками из Темешвара.

– Даша! – игриво улыбнулась молодая цыганка из Молдавии. Ее красота просто очаровала Ивану. Черные как смоль волосы спадали до пояса. Твердые, будто выточенные, груди выпирали из-под декольте легкой хлопковой майки, а ясные миндалевидные глаза, как два изумруда где-то в глубине, скрывали какую-то тайную грусть, кто знает, когда и кем вызванную и пронесенную по жизни. Она единственная подошла к Иване и обняла ее. Девушки общались между собой на смеси плохого английского, румынского и сербского языков, но достаточно хорошо понимали друг друга.

– Значит, мы снова в полном составе. Замена Юлишке, – констатировала Селма, которую житейский вихрь унес, как оторвавшийся лист, из Бихача[37] и прибил к Приштине, где она жила уже второй год.

– Ты для него как запасной игрок, – едко бросила Оливия.

– Мулцумеск![38]

– Хватит шутить! – остановила их Ирина. – Назуф приказал научить ее работать.

– А что тут учить? Будто ей впервой! Думаешь, Исмет еще не показал ей, как это делается? А кто знает, сколько их у нее было? Эта маленькая сладкая мордашка скольких уже облизала, это только она знает. На лбу написано, – Оливия просто не могла остановить поток своих грубых комментариев.

– Заткнись! – Ирина, которая, очевидно, командовала парадом, здесь залепила Оливии пощечину. Та, не ожидавшая такого поворота событий, застыла на месте с открытым ртом, а две тонкие струйки крови медленно потекли из носа к подбородку. Ощутив сладко-соленый привкус крови на губах и вытерев их рукой, румынка со злостью схватила Ирину за волосы.

– Чтоб тебе пусто было, чертовка, ты мне заплатишь за это!

Они боролись посередине комнаты, вырывали друг у друга волосы и беспорядочно наносили удары, пока более опытная и сильная Ирина не ударила Оливию коленом в живот. У той перехватило дыхание, и она, судорожно всхлипывая, скрючилась на полу. Иване сразу стало понятно, кто здесь хозяин. Селма и Елена помогли Оливии подняться, и она, держась рукой за живот, поплелась в боковую комнату, чтобы смыть с лица кровь.

– Зачем ты с ней так? – спросила Елена.

– Мы все в одной упряжке, нам надо быть заодно. Никто не имеет права издеваться над другими, плывем-то в одной лодке! Получила, что заслужила, – тяжело дыша, Ирина отчитывала остальных, поправляя перед зеркалом растрепанную прическу.

Иване было приятно, что Ирина встала на ее защиту, но в то же время было досадно, что она оказалась причиной их ссоры.

– Садись здесь, рядом со мной, – позвала ее Даша и обняла за талию. – Не обращай внимания. Это ерунда. Хочешь кофе?

Ивана уже целую неделю не пила кофе, и приятный запах свежего бодрящего напитка защекотал ей ноздри. Попивая кофе, они продолжили беседу, и в душе Иваны лед страха перед неизвестностью начал потихоньку таять. В какой-то момент ей показалось, что всю эту компанию она знала и раньше, будто где-то уже встречала. Чтобы поближе познакомиться, они рассказывали ей о местах, откуда приехали, о своих родных, которые где-то далеко ждут их и, регулярно получая по почте деньги, рады их заботе, но даже в самых черных мыслях не догадываются, чем они тут занимаются. С какой-то возвышенной грустью они говорили о своих первых влюбленностях, и время пролетело незаметно. Наконец Ирина перешла к делу:

– Это работа, как и любая другая.

– Что ты имеешь в виду под «работой»? – спросила Ивана, которая до этого внимательно слушала историю Дашиного первого романа с молодым скрипачом на свадьбе в пригороде Кишинева.

– Ну, кто-то врач, кто-то сантехник, кто-то поп или преподаватель, а мы – проститутки. И все мы дополняем жизнь друг другу. И друг без друга не можем. С тех пор как существует человечество, существует и проституция, в том или ином виде.

– Это мне понятно, но почему это должно быть работой?

– Ну, крестьянин в поте лица своего обрабатывает поле, горбатясь целый день на солнце, а ты просто раздвинешь ноги, дернешься влево-вправо, и дело сделано, поэтому это работа, – дополнила объяснение Даша, хитро подмигнув остальным.

– В любом случае проституцию нельзя назвать благородным занятием. Как бы выглядело, если бы кто-то вам представился «инженер Маркович», а вы ему – «проститутка Ева»? Да вы же даже своих родных стыдитесь и не рассказываете, чем тут занимаетесь! Разве я не права? – Ивана была тверда в отстаивании своего мнения.

– Ивана, все занимаются проституцией: и законодатели, и писатели, и политики, и крестьяне, и генералы, и пекари, – одним словом, все. Но чтобы спрятать свою проституцию, они свысока, как бы гнушаясь, тычут в нас пальцем, и снова, и снова с завидной регулярностью посещают нас, несмотря на то что каждая из нас годится им в дочери или внучки. Эти добропорядочные отцы семейств и уважаемые обществом люди, половина их – точно, готовы продать и честь, и человеческое достоинство, отречься от самых верных друзей, только бы подняться ступенькой выше на лестнице общественной иерархии или материального благосостояния. Это проституция в исходном смысле слова, а то, чем занимаемся мы, – намного более честное и безболезненное.

– Не хочешь же ты сказать, что лучшая работа, когда-либо мне предложенная, – это работа шлюхой в этом борделе? – не сдавалась Ивана.

– Я хочу сказать, что проблема не в работе, а в нас. От себя не убежишь. Византийская царица Феодора, жена Юстиниана Великого, тоже начинала на улице из-за отца-пьяницы и слабохарактерной матери. Но она никогда не теряла человеческого достоинства и надежду на лучшее будущее. Куртизанка достигла царского трона, потому что верила в себя. Думаю, она была более невинна, чем все те, которые прошли через ее постель. Восхитительно, когда куртизанка становится царицей, но страшно, когда царица становится проституткой.

– Кому мы причинили зло? К нам приходят одинокие люди с желанием получить небольшое сиюминутное счастье и утешение, расслабиться и забыть о своих буднях. Мы им даем то, что они хотят, и они, довольные, возвращаются к своим вечно канючащим детям и брюзжащим женам, громко клеймя проституцию как большое общественное зло. Я знакома с одним человеком, работающим в какой-то неправительственной организации, у него с языка не сходит осуждение использования белых рабов, а уже четыре раза приходил сюда, требуя от меня самых омерзительных вещей, которые невозможно представить себе в самом больном воображении. Иногда мы чувствуем себя виноватыми, сознавая свое унижение и страдание, а истинные виновники наших несчастий говорят о нас с презрением. Вот что такое проституция. Мы – только работницы, которые мучительно зарабатывают деньги, чтобы содержать свои семьи. Работа, как и любая другая. Лучше давайте перейдем к делу. Ты, Ивана, слышала, что сказал Назуф. С завтрашнего дня ты начинаешь работать. Одежда там, в углу. Можешь выбрать, что понравится, а твою кровать мы перенесем в соседнюю комнату уже сегодня вечером. Будешь спать с Дашей.

– Как я рада! – искренно обрадовалась Даша, весело подмигнув Иване.

– Правило нашего заведения: клиент всегда прав, – продолжила Ирина. – Поэтому ты должна быть любезна со всеми. Невинная улыбка на лице, таинственный взгляд из-под ресниц и грациозная походка, вот так, – и Ирина несколькими элегантными движениями показала, как это должно выглядеть. – Это все. Остальное – рутина. Сегодня вечером ты будешь только наблюдать, а завтра – за работу!